– Я лично – нет, – признался Геринг с некоторым смущением, – но мой штаб знает.
Цейтлер держался своего, подсчитав потребный тоннаж. Армия, сказал он, нуждается в 700 тоннах каждый день. Даже допустив, что все лошади в зоне окружения будут забиты, остается 500 тонн.
– И каждый день доставлять по воздуху пятьсот тонн! – воскликнул он.
– Я это организую, – заверил его Геринг.
И тут Цейтлер потерял контроль над собой.
– Это ложь! – воскликнул он.
Геринг покрылся красными пятнами, его дыхание стало прерывистым. Он сжал кулаки, будто собираясь напасть на начальника Генштаба армии. Вмешался Гитлер. Он холодно произнес:
– Рейхсмаршал дал обещание, а я обязан ему верить. Решение остается за мной.
Для Цейтлера это означало конец аудиенции. Его попытка спасти 6-ю армию провалилась из-за принципа Гитлера никогда не отдавать уже завоеванное. Могло ли люфтваффе обеспечить снабжение 250 000 человек – для фюрера было вещью второстепенной. А легкомысленное обещание Геринга стало желанным поводом для его упрямого требования, чтобы 6-я армия, хотя и в окружении, удерживала Сталинград.
Первым участником в развернувшейся трагедии стала погода.
«Позади отличное лето и осень, а люфтваффе господствовало над территорией, – рассказывал ветеран-метеоролог KG 55 Фридрих Вобст. – Поэтому мы с тревогой ожидали неизбежного сезона непогоды – лучшего союзника русских, потому что в этом случае у люфтваффе будут связаны руки».
Характер погоды стал меняться 4 ноября. А 7-го похолодание дошло и до излучины Дона. 8-го столбик термометра в Морозовской, где располагалась KG 55, вдруг упал до минус 15 градусов. Это немедленно сказалось на работе авиационных моторов, а с этого времени к проблемам добавился и туман.
Но это были цветочки по сравнению с тем, что произошло 17 ноября, когда в зону холода вокруг Сталинграда вклинились потоки теплого воздуха, пришедшие из Исландии. Вместе эти два фактора создали наихудшую погоду: нулевая температура и плотный туман чередовались с дождем со снегом. Обледенение почвы неизбежно привело к тому, что самолеты скоро покрылись ледяной коркой и застыли в неподвижности.
Русские, хорошо знакомые со своим климатом, знали, как нужно его использовать, и начали свое наступление буквально через два дня. С воздуха неделями велось наблюдение за их подготовкой, но ничего не было сделано для защиты растянутого северного фланга 6-й армии. В самом начале был прорван фронт 3-й румынской армии, и вся стратегическая обстановка немедленно изменилась. А единственная сила, способная оказать помощь – люфтваффе, – была прикована к земле.
Из штаба VIII воздушного корпуса в Обливской генерал-лейтенант Файбих настаивал на том, чтобы провести хотя бы несколько налетов с опытными экипажами на вражеские позиции, и в Морозовской несколько «Не-111» рискнули подняться в небо, несмотря на облака, мчавшиеся над самой землей, а видимость была не более 100 метров. Их возглавил командир II/KG 55 майор Ханс-Йоахим Габриэль. Его машина, управляемая сержантом авиации Липпом, понеслась на север над степью на бреющем полете, и ее последним видел старший лейтенант Нойман, когда она атаковала русские колонны почти на нулевой высоте, как раз перед тем, как ее сбили зенитки.
Боевая группа майора Альфреда Дрюшеля взлетела из Калача, куда было нацелено русское наступление, а из Карповки возле Сталинграда в небо поднялось несколько «Ju-88» из StG 2. Их 1-ю эскадрилью вел в бой, будучи больным желтухой, ставший позднее знаменитым «танкобойцем» Ханс-Ульрих Рудель, чей счет боевых вылетов на Востоке достиг 2530 – значительно больше, чем у любого другого летчика в мире. Но 19 и 20 ноября эти несколько налетов были для врага не более чем булавочными уколами. Вечером 20-го командующий 4-м воздушным флотом генерал-полковник фон Рихтгофен отметил в своем дневнике: «Снова русские мастерски использовали погоду в своих целях. Чтобы спастись от гибели, нам нужна хорошая летная погода».
Но погода оставалась, как всегда, плохой. Соединения бомбардировщиков, которые Рихтгофен пытался снять с Кавказского фронта для подкрепления в битве на Дону, просто были не в состоянии оторваться от земли. Русские не только сомкнули свои клещи в Калаче, но и пробились на юг в бассейн Дона и его притока Чира. А за ним находились германские авиабазы, и, прежде всего, в Морозовской и Тацинской. Если они будут потеряны, то и второе условие Иешоннека для воздушного моста не будет соблюдено.
Люфтваффе приходилось заботиться о себе самому. Командир 99-го зенитного полка полковник Райнер Штахель сформировал аварийную оборонительную группу из всего, что было под рукой: зенитных батарей, групп наземного обслуживания, групп снабжения, солдат, отставших от своих частей или вернувшихся из отпуска. С этим разношерстным воинством он занял позиции к югу и западу от Чира, а слева и справа от него, воодушевленные его примером, то же самое сделали командиры армейских и авиационных частей.
26 ноября другой экстренный отряд под командой офицера-зенитчика подполковника Эдуарда Обергехтмана отразил советскую атаку на аэродром в Обливской. Его поддерживали с воздуха противотанковые самолеты «Hs-129» и даже эскадрилья бипланов «Hs-123», чьи собственные наземные службы обороняли взлетную полосу, что позволяло самолетам садиться и взлетать. Поскольку на аэродроме находился штаб VIII воздушного корпуса, то в драке участвовали и штабные офицеры. В разгар боя приземлился Рихтгофен и вызвал начальника штаба подполковника Лотара фон Хайнемана.
– Он сейчас ведет огонь из пулемета, – сообщил ему генерал Файбих.
Рассерженный Рихтгофен приказал Файбиху со штабом вернуться в Тацинскую. Им полагается, заявил он, руководить воздушным корпусом и поддерживать воздушный мост, а не ввязываться лично в бой с русскими. Но если люфтваффе не будет защищать свои собственные аэродромы, то кто это сделает?
Наконец, к Чиру подошли подкрепления: первые регулярные части и первые танки. Хотя чрезвычайному отряду полковника Штахеля все еще пришлось держать позиции, новый начальник штаба 3-й румынской армии офицер Генштаба Вальтер Венк с трудом создал в некотором роде оборону. Это была тоненькая линия, и держалась она каким-то чудом. В результате были спасены две крупные базы воздушного моста «Таци» и «Моро», как их называли для краткости. А иначе никакого бы воздушного моста не было.
24 ноября 4-я воздушная армия получила приказ высшего командования люфтваффе ежедневно доставлять в сталинградское кольцо первоначальные 300 тонн грузов: 300 кубических метров горючего и 30 тонн вооружения и боеприпасов. Через три дня 6-я армия запросила дополнительно муки, хлеба и других продуктов. Дневной рацион и так был очень мал, потому что с переходом войск на осадное положение пришлось оставить продовольственные склады к западу от Дона, и армия сейчас питалась тем, что было под рукой. Скоро она стала полностью зависеть от поставок с неба.
Тем временем в Тацинской стали скапливаться группы «Ju-52». В экипажах были опытные летчики, бывавшие ранее в таких опасных миссиях, но также имелись и молодые, неопытные пилоты, только что прибывшие с подкреплениями из Германии. Вместе с ними поступала такая же разнообразная техника. Некоторые самолеты были старыми и изношенными, другие – настолько новыми, что этим авиаторам приходилось первыми опробовать машины. Среди авиационного парка были самолеты, ранее использовавшиеся только для связи, поэтому на них отсутствовало типичное для боевого самолета оборудование: не было креплений для радиостанций и навигационной аппаратуры, не было теплоизоляции, не было даже пистолетов и парашютов! К началу декабря начальник транспортной группировки в Тацинской полковник Ферстер получил одиннадцать групп «Ju-52» и две «Ju-86» общей численностью 320 машин. Из них едва ли более трети было в боеспособном состоянии.
В первые два дня воздушного моста, 25 и 26 ноября, Сталинград получил только 65 тонн горючего и боеприпасов вместо требуемых 300. А на третий день он не получил практически ничего.
«Погода ужасная, – писал в своем дневнике Файбих. – Мы пытаемся вылетать, но это просто невозможно. Здесь, в „Таци“, один снежный буран следует за другим. Ситуация безнадежная».
Тем не менее десяток самолетов рискнул подняться в небо. Несмотря на опасность обледенения, они пролетели вслепую на запад 140 миль до сталинградского аэродрома Питомник и сбросили 24 кубометра горючего. Конечно, для окруженной со всех сторон целой армии это был мизер. Стало только совершенно очевидно, что одними транспортными соединениями «Ju-52» грузы не доставить.
Поэтому Рихтгофен дал командиру KG 55 в Морозовской полковнику Эрнсту Кюлю двойное задание:
1. В новой должности командира транспортников он направляет свои «Не-111» для сбрасывания с неба грузов в Сталинграде.
2. В старой должности офицера авиации, отвечающего за оборону Сталинграда, он должен их использовать для воздушной поддержки войск на Чире, а также препятствовать наступлению русских на «Таци» и «Моро», потеря которых прозвучит похоронным колоколом по сталинградской армии.