Одаль отцовский
Стремясь защитить
От Харальда Свенне,
Конунга Мёра…
Кто такая Аса?
Кто такой Харальд Свенне, конунг Мёра?
Где находится Мёр?
Где лежат владения державного Бальдра?
Какая разница? — но…
…но эхо горных недр чудесным образом искажает голос Борина и его арфы, и вот — во тьме пещеры слышны боевые кличи, топот ног, бряцание оружия, скрежет железа… Страшно кричит безумная орлица Аса, клёкот её клокочет над полем, а стальные когти рвут бегущих на неё воинов в клочья… Доспех и руки Асы становятся такими же кроваво-красными, как и её распущенные волосы, сапоги скользят по требухе врагов — орлица ведёт орлиную стаю в бой на волков. Страшен и неукротим в битве был Бальдр конунг — и, воистину, Аса его дочь! И вот — меч бешеной дщери короля пронзает тело Харальда Свенне, пронзает сквозь белые одежды и белый доспех… Бело-алый вожак волков из Мёра лежит на спине и глядит на небо.
Он счастлив.
Аса также счастлива, вырезая ему печень. Аса смеётся. Ей хорошо.
Однако вскоре взор её затуманит тревога. Ибо у Харальда Свенне в далеком Мёре остались могучие родичи. А кровь вождя вопиет о мести, пугая небо…
Страху изведали
Эрик и Хродгар,
Асе-княгине
Подарки отправив,
Руку и сердце
Ей предлагая…
Страху изведали
Полную чашу,
Страшились отказа
Прекрасной княгини
Те, что доныне
Не ведали страха…
Королева улыбалась. Двое вождей сватаются к ней! Эрик и Хродгар — не худшие ратоводцы Северных Стран! Будет кому защитить отчий дом! Ныне родичи Харальда подумают — стоит ли он войны с этими героями!
Надо лишь выбрать.
Аса колебалась — и напевы арфы стали тревожными, точно прибой пред штормом, точно пение ворона, точно лик матери, чей сын уходит в поход…
Гордая Аса
Честь оказала
Мужам достославным,
Подарки и клятвы
Принять согласилась.
Хёвдингов славных
К Йоллю созвала,
Пир пировать…
Путники сидели перед походным костром, Борин пел, и казалось слушавшим — не в стылом отнорке сидят они, но на пиру ярлов в замке Бальдра-конунга, за одним столом с великими вождями Эриком Раудом и Хродгаром Хрольфсоном. Однако и тут, пред ясными очами орлицы Асы, звучит голос скальда…
Вышли на хольмганг
Эрик и Хродгар.
Враны кричали,
Вторили кайры,
Плакали чайки,
Девам подобны…
Аса-княгиня
Сладко смеялась,
Хелле подобна,
Смерти богине,
Видя, как витязи
Кружат волками
Друг подле друга,
Мечами играя.
Лёд под ногами
Хёвдингов грозных
Лопнуть грозился
Громом весенним,
Летней грозою,
Молотом Тора,
Пагубой турсов,
Устрашеньем трусов…
Слушатели сжимали кулаки, точно это каждый из них — там, на озере, покрытом льдом, а напротив — враг… И не было уже ни пещеры, ни гор Безмолвия, только струнный звон, звон клинков, и где-то на задворках сознания — звонкий смех единственно любимой девы…
Страшно смеялась
Аса-княгиня,
Смерти подобна,
Хелле-богине,
Глядя, как витязи
Кровь проливают
По воле её,
За руку её и сердце…
Ныне во фьордах
Над Хильденсбардом
В час глухой Йолля
Смех её слышен…
Не сказано в песне, чем же закончилось то кровавое сватовство — однако каждый из слушавших услышал смех кровавовласой невесты во тьме зимней ночи над обледенелым болотом… И каждый увидел лицо той единственной, ради которой готов сокрушить горы и стряхнуть алмазные звёзды с бархатного небосвода.
Лишь один Эльри ничего не увидел, ибо задремал на середине песни.
— Так они погибли? — спросил Дарин. — Или Аса вышла за кого-то из них?
— Это мне неведомо, — отвечал Борин, в то время как пальцы его блуждали по струнам.
— Не было бы хорошо, если бы такие герои погибли из-за женщины, — зевнул Эльри.
— Думается мне, не Аса дочь Бальдра была худшей девой в тех краях, — заметил Дэор.
— Это ничего не меняет, — возразил Эльри. — Ибо глупо мужам ссориться из-за жён.
— Счастливый ты, Эльри Бродяга, — завистливо сказал Тидрек.
— Или несчастный, — произнес Дарин, — ибо не изведал мёда любви.
— Меньше всего нуждаюсь в ваших советах, — проворчал тот. — Ибо стал свидетелем того, как разрушилась крепкая дружба из-за такой вот крутогрудой ладьи очага.
— Стало быть, — молвил Дарин, — не столь крепка была та дружба. Скажи-ка, Борин-скальд, знал ли ты Торунну Златовласку в детстве? Ведь вы — двоюродные родичи. Какой она была?
Борин пожал плечами:
— Она была ужасной хвастушкой. И непоседой. Помню, полезли мы с ней на крышу. А было это у деда Тора. Фьярхольм. Высоко, красиво. А кто-то из взрослых заметил. Надо было слышать тот крик! Бабушка одна осталась спокойна, хотя переживала сильнее всех. Я, как самый неразумный ребёнок, послушно слез. Внизу меня ждал дедушка Тор. И его ремень. Две недели я не мог ни сидеть, ни лежать на спине. А Торунну уговаривали слезть едва не полчаса. И ничего ей за это не было… Мы потом славно потешались над этой историей. Спи спокойно, милая кузина…
— Спи спокойно, милая, — глухим эхом отозвался Дарин. — Недолго осталось жить твоему убийце.
Дэор хотел было отпустить ещё одно едкое замечание, но наткнулся на взгляд Борина-скальда, потом — на взгляд Тидрека-мастера… и промолчал.
Вместо этого спросил Борина:
— Я так понимаю, ты идёшь мстить за деда?
— Ты верно понимаешь, — кивнул тот. — Только что тебе до того?
— А то, что мне не хуже иных ведомо, что это такое — когда твоих родичей унижают. Род — святое для всех людей нашего языка.
— Кстати, про людей вашего языка, — зевнул Эльри. — А где Рольф?
* * *
— Спасибо тебе, друид из сидов, — прозвучал во тьме мужской голос, тяжелый, как звук колокола.
— Не за что тебе благодарить меня, сын гор, — отозвался колокол поменьше и звонче. — Ибо мы в гостях у тебя. Кроме того, вы вдвоём разорвали бы их.
— Нет, — ударил исполинский колокол.
— Разве ты — худший боец твоего племени?
— Не в том дело, — отвечал женский голос, слегка хриплый, клёкот старой орлицы. — Я только что разрешилась от бремени. Мы отдали детей старейшинам согласно обычаю нашего рода, а потом ушли в уединение, чтобы провести обряд… ничего, если я умолчу о том обряде?
— Мне нет дела до ваших обрядов. Хотя как жрецу Золотого Совета, мне необходимо было бы… но я — странник, и дело у меня иное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});