получал щедрые субсидии на развитие своего города и имел возможность рапортовать успехами. Теперь Хрущев сделал его «вторым секретарем», оставлял вместо себя во время отлучек. Но Козлов давно страдал гипертонией, в апреле 1963 г. у него случился инсульт. Никита Сергеевич не терял надежды, что он поправится. Временно его обязанности были поручены Брежневу.
Леонид Ильич после Ворошилова был председателем Президиума Верховного Совета СССР. Пост очень высокий, но малозначащий, ведь Верховный Совет лишь проводил в жизнь решения ЦК. С июня 1963 г. Брежневу добавили и его прежнюю должность, секретаря ЦК. Его и Шелепина Хрущев считал собственными выдвиженцами, был уверен в них. Но именно они стали организовывать заговор против Никиты Сергеевича. У бывшего председателя КГБ уже была своя группировка, вся сила КГБ, где начальствовал его ставленник Семичастный. К нему примкнули и идеологи партии: Суслов, Ильичев, Яковлев. У Брежнева тоже были его ставленники — Устинов, Черненко.
Украину Хрущев считал собственной «вотчиной», благоволил к ней. Подгорного, возглавлявшего украинскую компартию, держал в чести. Когда заболел Козлов, перевел в Москву, поставил секретарем ЦК, поручив курировать легкую промышленность. Но в Киеве Подгорный был «царем и богом», а легкую промышленность совершенно развалили, и новый секретарь оказался «крайним». Хрущев вовсю честил его: «Вот товарищ Подгорный. Мы его вытащили в Москву на большую должность, а он как был сахарным инженером, так им и остался». Тот обиделся и присоединился к Брежневу, которого тоже хорошо знал по Украине.
Становилось ясно, что Козлов уже не поправится. Хрущеву намекнули, что для Брежнева нагрузка слишком большая — и Верховный Совет, и ЦК. На почетную, но декоративную должность председателя Президиума Верховного Совета был перемещен престарелый Микоян. А Брежнев стал фактически руководить Секретариатом ЦК. Сосредоточил в своих руках реальные рычаги управления партией. Подготовку к перевороту облегчал сам Никита Сергеевич. В апреле 1964 г. страна отмечала его 70-летие. Поток самой пошлой лести далеко перехлестнул сталинский «культ». Хрущев повесил себе на грудь четвертую звезду Героя Социалистического Труда (у Сталина была одна).
Никита Сергеевич вошел и в роль международной политической фигуры. В 1964 г. из 9 месяцев он 135 дней провел за границей. Да и в СССР ему на месте не сиделось, он разъезжал с парадными визитами по республикам, областям. «Черную» работу он стал всецело оставлять помощникам, заседания Президиума ЦК и правительства проходили без него. Но он, совсем возгордившись, замышлял и очередные реформы. И уже не хозяйственные, не партийные, а общегосударственные. Ему вздумалось принять новую Конституцию.
Факт малоизвестный, но при этом подсуетился начальник отдела ЦК Андропов. Один из его «аристократов духа», Федор Бурлацкий, вспоминал, что должен был сопровождать Хрущева во время визита в Чехословакию, и Андропов дал ему задание: выбрать подходящий момент и забросить Никите Сергеевичу идею — учредить в СССР пост президента. Бурлацкий выполнил это, и Хрущев заинтересовался. Титул президента звучал куда более «цивилизованно», чем Первого секретаря или председателя Совета Министров, возносил его над другими руководителями, уравнивал с президентом США (Итоги. 28.01.2013).
Никита Сергеевич поручил Бурлацкому собрать группу советников и написать проект конституции, выделил для них дачу Горького в Нагорном. Тут уж «аристократы духа» дали волю западническим симпатиям, кроме поста президента, их проект предусматривал двухпалатный парламент, конституционный суд, даже суд присяжных («народных заседателей»). Неизвестно, что из этого оставил бы Хрущев, но в ходе реформы он намечал кардинальные перестановки в высшем руководстве. Говорил, что надо «омолодить» его, выдвинуть более перспективных деятелей. То есть, собственных подхалимов.
Это подтолкнуло заговорщиков. Версия, будто Брежнев предлагал физически устранить или арестовать Хрущева, озвучивалась его персональным врагом, националистом Шелестом. Никаких подтверждений этому нет. И факты показывают, что дирижировал операцией отнюдь не Брежнев, а Суслов. Леонид Ильич стал лишь центром практической организации. Был выбран сценарий вполне законного отстранения от должности, в рамках партийной демократии, на пленуме ЦК.
Но для этого требовалось обработать большинство членов ЦК, причем в тайне от Хрущева. Вот эту деятельность и возглавил Брежнев. С членами ЦК под разными предлогами встречались по одному, прощупывали. Если чувствовали в них единомышленников, говорили более определенно. Причем техническим помощником Брежнева стал… все тот же Андропов. Сам он в беседах не участвовал, но вел учет, расставлял в списках условные значки. К заговору присоединились республиканские руководители Игнатов, Шелест, Мжаванадзе, Кунаев, Рашидов, зондировали своих секретарей обкомов.
Сентябрь традиционно был временем отпусков советских начальников, и многие из них вдруг решили провести отпуска на курортах Ставропольского края. Он считался «вотчиной» Суслова, который в свое время был первым секретарем Ставропольского крайкома партии. Потом сделал секретарем крайкома свояка, Владимира Воронцова (они с Сусловым были женаты на родных сестрах). Нынешний первый секретарь, Федор Кулаков, состоял в заговоре. А подручным сусловских ставленников в Ставрополье был лидер здешних комсомольцев Миша Горбачев. Кулаков обеспечил прекрасные условия не только для отдыха, но и для совещаний без лишних глаз и ушей. Мало ли — высокопоставленные гости выехали на охоту в заповедник.
Конечно, среди партийцев находились и желающие отличиться, донести Хрущеву. Но служба Семичастного перехватывала их сигналы. Некоторые предупреждения все же прошли через сына Хрущева Сергея, но они были слишком туманными. Встречи, разговоры… Никита Сергеевич понял лишь, что появились оппозиционные настроения. Не догадался, что его уже конкретно обкладывают. Поэтому он только пригрозил членам Президиума: «Что-то вы, друзья, против меня затеваете. Смотрите, в случае чего разбросаю, как щенят». Его дружно заверили в полной преданности, и он 29 сентября отправился в отпуск, на Черное море, в Пицунду.
Здесь КГБ взял под контроль телефонную связь, и «лишние» связаться с ним уже не могли. К Хрущеву приехал Микоян, которому он поручил проверить слухи о недовольных в руководстве. Успокоил: все нормально. Никита Сергеевич купался, загорал, принял японскую делегацию. Готовился к пленуму ЦК по сельскому хозяйству с планом новых преобразований. Очевидно, там же намечал кадровые перестановки. Он не знал, что заговорщики ждут того же пленума. Но события разыгрались несколько раньше, чем они настраивались.
11 октября к Хрущеву прилетел сын Сергей. Еще раз подтвердил тревожные сигналы. Никита Сергеевич не придал им серьезного значения. Был уверен: на него никто не посмеет покуситься. Но на всякий случай решил еще разок показать, кто в доме хозяин. Позвонил члену Президиума ЦК Полянскому, наорал на него, что знает об интригах и, когда вернется, покажет всем «кузькину мать». Тот в панике сообщил Семичастному. Начальник КГБ забил тревогу, экстренно вызвал Брежнева, находившегося в Берлине, и Подгорного, поехавшего в Молдавию.
Пока они летели в столицу, Шелепин и Семичастный уже пустили в ход механизм заговора. Связались с министром обороны Малиновским, начали оповещение об экстренном созыве пленума ЦК. 12 октября состоялось заседание Президиума ЦК. Уточнило планы. Брежневу, Суслову, Подгорному, Косыгину было поручено связаться с Хрущевым по телефону и вызвать его в Москву.
Никита Сергеевич еще ни о