дом любого, кто не последует их примеру, будет сожжен. Вместе с ним.
— Не надо, — взмолился Гудиэр. — Не делайте этого. Прошу вас. Я выхожу из организации.
— Выйдете. Но не сразу. Ваши приятели сообщили мне, что Клостерманн планировал воссоздать гитлеровский «Храм света». Эти дураки даже не понимали, что это такое. Надеюсь, хоть вы-то лучше знаете историю.
— Вы не ошибаетесь, черт возьми, знаю. Я помогал мистеру Клостерманну разрабатывать каждый этап этого плана.
— Значит, вам известно о том, что на это событие приглашаются некие люди из всех штатов страны.
— Это верно, черт побери.
— Значит, у вас есть с ними контакты. С такими же отстойными группами в других местах.
— Стоп. Дальше я не пойду. Сяду в тюрьму, но предавать своих братьев не стану.
— Откажетесь, тюрьма покажется вам сущим раем. Но позвольте задать вам вопрос о ваших убеждениях. Вы ведь разделяли их с Клостерманном?
— Правильно.
— И Генри Клостерманн был вам брат?
Гудиэр кивнул.
— Нет, братом он вам не был, — сказал Ричер. — Он был русским агентом. И держал вас за дурака. И на каждом шагу просто использовал вас. Каждый божий вечер, вспоминая о том, какой вы тупица, он засыпал с улыбкой на губах.
— Зря стараетесь, Ричер. Я никогда в это не поверю.
— Видите этот портрет? — спросил Ричер, указывая на стену над шкафчиками для документов. — Он всегда здесь висел, когда вы бывали в этом доме?
Гудиэр встал и вскинул руку в нацистском приветствии. И тут же поморщился от боли, пытаясь сделать так, чтобы она была идеально прямой.
— Да, всегда, — ответил он Ричеру.
— А теперь снимите его. Посмотрите, что там с другой стороны.
Детектив не сдвинулся с места.
— Прикасаться к нему было бы богохульством, — проговорил он.
— Тогда я это сделаю сам.
Ричер шагнул вперед, но Гудиэр бросился вперед и преградил ему дорогу.
— Нет, — сказал он. — Если кто из нас это и сделает, то пусть это буду я.
Гудиэр молча постоял перед портретом, словно читал про себя молитву. Потом протянул руки и взял ее. Обеими руками. С двух сторон рамы. Спустил вниз. Снова помедлил. И повернул обратной стороной к себе.
— Вы ведь знаете, кто это, верно? — сказал Ричер. — Истинный идол Клостерманна. Генри Клостерманн всю свою жизнь посвятил уничтожению всего, во что вы верите. Он обманным путем заставил вас помогать ему. Помните зверски убитую журналистку? Тони Гарза? Это ведь Клостерманн ее убил. Потому что она собиралась разоблачить его. Только вот вы поставили крест на расследовании этого убийства. Потому что он приказал вам. И вы помогли ему выйти сухим из воды.
Гудиэр помотал головой:
— Я вам не верю.
— Да какая разница, верите вы мне или нет. В ФБР вам все объяснят. Я не обманывал вас, когда сказал, что скоро здесь будут их агенты. Можете остаться и помочь им задержать остальные группы. И честное слово, окажете своим братьям услугу. Может, тогда эти, с двузначным коэффициентом умственного развития, не смогут больше ездить на них верхом. А если вам не нравится эта идея, можно пойти к вашему дому.
Ричер достал из кармана зажигалку.
— А по дороге прихватить с собой бензинчику, — добавил он.
Гудиэр сразу обмяк и снова опустился на пол:
— Нет. Я лучше останусь.
— Достаньте свои наручники, — велел ему Ричер.
Гудиэр послушно вынул их из кожаного подсумка на поясе.
— Пристегнитесь к шкафу. За ручку ящика.
Тот послушно исполнил приказание.
— Хорошо, — сказал Ричер. — И перед уходом еще кое-что.
Обеими руками он взял портрет, размахнулся и с силой опустил его Гудиэру на голову, и теперь картина висела у него на шее в виде воротничка. А потом Ричер нанес Гудиэру мощный удар по морде. Обычно в таких случаях он всегда пользовался левой рукой. Возможно, еще и для того, чтобы не слишком зашибить жертву. Но на этот раз решил, что исключения иногда бывают вполне уместны.
Одноразовый мобильник Клостерманна Ричер оставил на письменном столе. В списке входящих звонков там было четыре номера. Номер Гудиэра, с которым он уже разобрался. Номер Марти, на который теперь звонить — дохлый номер. Буквально. Но оставалось еще два, которые могли бы очень заинтересовать людей из ФБР. Возможно, это телефоны других продажных полицейских. Или еще каких-нибудь двух шавок на побегушках. С ними неплохо бы тоже провести воспитательную работу.
Ричер убедился, что Гудиэр еще дышит. Вышел из дома и направился к красному «шевроле». Сначала решил съездить на стоянку для большегрузов. Оставить машину на площадке. Пойти на заправочную станцию для грузовиков. Поговорить с первым попавшимся водилой и напроситься к нему пассажиром, не важно, куда он едет.
Ричер подъехал к воротам. Подождал, когда они откроются. Проехал. И нажал по тормозам. Прямо перед ним, откуда ни возьмись, возник автомобиль. Казалось, словно из пустоты. Не со стороны дороги, это точно. Должно быть, стоял на газоне, который тянулся параллельно стене.
Ричер подождал, когда он проедет. Маленькая такая машинка. Одна из последних моделей «хонды». За рулем сидела женщина. В обычной цивильной одежде. Именно поэтому Ричер не сразу ее узнал. Это была Рул.
А вот Рул узнала Ричера сразу. Остановилась, вышла и подошла к его дверце. Ричер опустил стекло.
— Ричер! — воскликнула Рул. — Что вы здесь делаете?
— Уезжаю. Вообще-то, меня здесь никогда и не было. А вы?
Рул ответила не сразу, словно колебалась, стоит ли отвечать.
— Ехала вслед за одним человеком.
— Гудиэром?
Рул кивнула.
— А зачем?
— Мне показалось, что у нас творится что-то очень странное. Что-то неладно.
— В общем-то, есть такое дело. А вы-то откуда узнали?
Рул пожала плечами:
— Называйте это полицейским инстинктом. Просто я увидела, как Гудиэру кто-то позвонил, и он сразу бросился в свой кабинет. Но говорил он не по обычному своему мобильнику. Когда у нас в отделении сдохли телефоны, всем пришлось пользоваться своими… ну вот, у него, как я знаю, был айфон. Последняя модель. Но несколько раз он пользовался каким-то другим. Старой модели. И старался делать это всегда как-то незаметно, тайком. Раньше я не обращала внимания. Но потом подумала: что бы это значило? Хорошо бы разобраться, где тут собака зарыта.
— А где это было, когда ему позвонили? В доме правосудия?
— Да.
— А почему вы сейчас не в форме? И почему на своей машине?
— Заезжала в дом правосудия, чтобы подать заявление об уходе. Я ухожу из полиции. Сыта по горло. Нет, ну послушайте… посудите сами. Вот вы чужой здесь человек. Случайно оказались в нашем городе. И что я вижу? Что вас преступность в городе волнует