Они пустились в Путь, когда начали облетать листья, распрощались с эльфами, Лена поцеловала обоих, и они оба поцеловали ее. Прощаясь. Понимая, что встреча последняя, но не сожалея об этом. Вот было бы хорошо, если бы на этой земле больше не лилась кровь людей и эльфов, подумала Лена перед тем, как сделать Шаг, и снова что-то вырвалось наружу, а у нее смертельно закружилась голова, но все прошло довольно быстро.
Ты, это, полегче, красавица моя.
Мур… Что со мной происходит?
А сама как думаешь?
Ты знаешь, как и что я думаю.
Знаю. Ладно, так и быть, скажу. Ты не права. Никакой эльф не может убить твою магию. И никакой дракон. Тебя — можно, магию — нет. Так что не надейся на растительное существование рядом со своим остроухим, варку супов и стирку белья. Он от этого озвереет, и ты ему надоешь.
она мне никогда не надоест.
Он еще спорить со мной будет!
буду. ты не понимаешь. дело не в ее силе.
Я не понимаю? Один ты у нас умный, конечно. Дело не в силе. Дело в том, что ты озвереешь от растительного существования. Тебе деятельность нужна. Понял? Ты не одиночка.
Что ты привязался к нему?
О, у нас гости! Эльф вперся в разговор. Тебя звали?
Кричали бы громче. Она боится, что моя магия уничтожила ее силу?
Боится. А ты не бойся. Ты против нее… ну все равно, что ваш Проводник против меня.
Обидеть хочешь? Эльфы не обидчивы. Тем более что ты прав. Я правильно понимаю, что она сделала?
Ага. Правильно. Ей втолкуешь? мир? тот мир без войн? сила благословения?
Чмок. Считай, что я тебя в щечку поцеловал. Остроухий, но сообразительный. А ты, девочка моя, рот закрой, а то муха залетит. Почему ты думаешь, что силу имеет только проклятие?
Потому что и проклятие одного человека не может иметь такой силы.
Расскажи это Кармину и Эвину Сувату, раз не хочешь рассказывать мне.
Вы что хотите сказать? Что я так мощно благословила мир, что в нем больше не будет войн?
А черт его знает. Прецедентов, дорогуша, не было. Но не исключено. Войны, может, и будут, только меньше.
Мур, что со мной?
Что с ней… Мужики, как вы ее, такую дуру, только терпите изо дня в день, а? Сильнее ты становишься, вот и все. Это должно было случиться лет через сто или вроде того.
Люди нетерпеливы.
Умный эльф. Ты, девочка, не бойся. Не станешь ты злоупотреблять проклятиями да благословениями. Потому что справедливо считаешь это великой глупостью. Но иногда… иногда такое случится. Будь готова.
Мур, а шут?
Да. Ты все правильно понимаешь. И шут. И ты. Вы оба. Все. Я и так разболтался от умиления.
Откуда около того острова подводная лодка?
Оттуда. Постарайся больше в такие миры не заходить. Тебе противопоказано.
И в миры, где умирает магия.
Нет, эльф. Это противопоказано тебе, но не ей.
И это будет для нее еще большим препятствием.
Да. Она заботится о вас не меньше, чем вы о ней. А кто тут у нас еще присутствует? А-а-а… ну вот и второй начинает кое-чему учиться. Привет, верзила!
ой. не ори.
А он иначе не слышит. И ответить не может. Ничего. И он научится. И по секрету скажу, даже Проводник. Ладно. Гуляйте дальше.
На физиономии Милита было интересное выражение. Как пыльным мешком стукнутый. Он растерянно моргал и не очень понимал, что это такое с ним случилось, что он слышал и слышал ли, не померещилось ли…
А теперь слушай меня. Постарайся и правда не очень волноваться. Все идет нормально, просто очень быстро.
Опять пророчества?
Я похож на психа? Нормальное прогнозирование на основе нормального анализа имеющихся данных. Ты своего эльфа спроси, он тебе много чего расскажет — про пророчества, про вилки, про варианты… Ты можешь много чего насовершать, а можешь ровным счетом ничего грандиозного не сделать, только они тебя, дуру, все равно любят. Не потому что ты Аиллена Великая или еще чего…
Я знаю. Я их тоже люблю. И тебя.
Ага. Из нас бы получилась славная парочка. Любовь спасет мир и так далее. До тебя еще не дошло, что ты с полукровкой и правда в некотором смысле одно целое?
Это до нас дошло еще в первый год.
Целую. И пока.
* * *
И снова дорога… Снова усталость, снова гудящие ноги, ноющие от вовсе нетяжелого рюкзачка плечи, прохладные или холодные ночи, легкие эльфийские палатки, случайные ночевки в случайных постоялых дворах и накатывающее ощущение абсолютного счастья, когда они сидели вокруг костра и говорили, или молчали, или говорил кто-то один, или шут напевал что-то только для них. И она прекрасно видела по лицам спутников, что они тоже счастливы, даже Гарвин, так уверенный, что это чувство не для него. Прошлое все больше затягивалось дымом дорожных костров, и шут забывал, что он собственность короны, и Гарвин забывал свою войну, и Милит забывал свой крест, а Маркус и вовсе умел жить сегодняшним днем… Когда вдруг на холоде теплело лицо, Лена понимала — это чей-то взгляд.
Ожог на щеке Маркуса стерся, хотя при большом желании можно было рассмотреть тонкие ниточки трилистника, а через полгода и их не останется. Шут даже не вспоминал о пронзившей горло стреле, хотя у него шрам как раз и остался, да только он его не видел, разве что когда брился перед маленьким Лениным зеркальцем. А вот руки Гарвина внушали Лене беспокойство, хотя он уверял, что все идет хорошо, лучше, чем он ожидал, и в доказательство сжимал кулаки и даже не очень морщился. В одном большом и поразительно тихом городе Лена купила ему перчатки, заставив перемерить целую гору, и теперь он почти не снимал их: когда было тепло, носил полотняные, телесного цвета, так что только вблизи можно было понять, что он в перчатках, а по холоду — тонкие кожаные, плотно облегавшие кисть. Сначала он ворчал, а потом признался, что она оказалась права: рукам, болезненно реагировавшим на холод или жару, стало гораздо лучше. Лена придумала мазь, размягчавшую огрубевшую стянутую кожу, рассасывающую рубцы, и неизменно на каждом привале втирала ему эту мазь, а потом надевала перчатки, и все это — и сама мазь, и массаж, и согревающий эффект — действительно помогало. К следующему лету (кто знает, сколько прошло времени в каком-то конкретном мире!) ему стало существенно лучше, он уже пробовал свое тонкое целительство, например, на порезанном пальце Маркуса, на оцарапанной физиономии Лены или на проколотой лапе Гару…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});