Читать интересную книгу Путь к свободе - Иван Митрофанович Овчаренко

офицеров. Я, разумеется, говорю о расстрелах. Офицеры, их семьи и родственники слишком обижены большевиками, обижены совдепами, много перенесли они от них. Сейчас, Алексей Кириллович, когда мы снова стоим перед трудностями, мы просто не можем наказывать этих своих мучеников, не можем запрещать им… мстить большевикам. Это убьет боевой дух нашей армии.

Губатов развел руками, удивленно поглядел на Деникина.

— Не знаю, — сказал он тихо. Подумав, прибавил: — Произвол губит нас.

Генералы помолчали.

— Вот, Алексей Кириллович, — начал снова Деникин, — будете в Керчи, имейте в виду, что население там на восемьдесят процентов большевики. Я прошу вас не жалеть и не миловать никого. Бог нас простит! Там орудует повстанческая армия, и, как видно, она имеет смышленую военную голову… А ведь Керченский полуостров очень серьезный для нашего фронта тыл. Гагарин слаб вести войну с повстанцами. Нужен железной воли человек и весьма опытный воин. Там нужны вы, Алексей Кириллович. Ставка надеется на вас. Теперь, когда красные так близко подошли к Крыму, это партизанское движение для нас стало невыносимым. Это равносильно тому, что в глубокий тыл нашего фронта брошен десант врага… Вы знаете, Алексей Кириллович, я склонен думать теперь, что все это движение в самом сердце нашего оплота заранее предусмотрено высшим штабом большевиков.

— Все возможно, — угрюмо произнес Губатов, качнув головой.

— Я имею сведения, что красные Азовским морем переправляют в Крым людей и снаряжение…

Губатов тяжело вздохнул.

— Я, Алексей Кириллович, пошлю с вами на время из своего штаба полковника Коняева для разработки плана по ликвидации повстанцев. В Керчи будет находиться штабной английский офицер. В связи с приближением красных к Крыму англичане будут иметь в Керчи свою базу. Сейчас активно обещали помочь англичане. Возможно, и французы… Ну, и я… разрешил уже взрывать каменоломни. В Керчи собралось много хороших офицеров. Отбирайте себе самых стойких, действуйте решительно! Мне кажется, все же в первую очередь надо обнести каменоломни колючей проволокой… Ах, простите, не мне вас учить! — спохватился Деникин.

— Ваше превосходительство, — умоляюще сказал Губатов, приподняв свои большие руки, — полно вам!..

— Да, да! — возразил Деникин. — Да, у такого воина, как вы, всем есть чему поучиться.

Губатов опустил голову.

— Всем, чем могу, буду помогать вам, Алексей Кириллович. С богом!

— Ваше высокопревосходительство, спасибо вам за доверие, — сказал Губатов дрожащим голосом и протянул руку Деникину.

Деникин обнял Губатова за широкие плечи. Они расцеловались. Губатов вынул большой клетчатый платок и, приложив его к глазам, вышел.

2

Приняв от генерала Гагарина укрепленный Керченский полуостров, Губатов сразу начал изучать настроение населения. Он знал, что Керчь по своему значению является вторым городом после Севастополя как в военном, так и в промышленном отношении, что здесь есть пролетариат и город имеет революционную историю, считался политически неблагонадежным — недаром царем Николаем было учреждено градоначальство. Первым делом Губатов занялся большим металлургическим заводом. Там хотя и мало рабочих — из трех тысяч работавших до восемнадцатого года теперь было, может быть, всего человек триста, — но на этом заводе производилось вооружение для белой армии и он находился около самых каменоломен.

Притом завод мог быть хорошей крепостью со стороны Азовского моря на случай наступления красных. Губатов узнал, что рабочие города горячо откликнулись на забастовки в Севастополе и Симферополе, что они бросили работать и намеревались на улицах демонстрировать свою солидарность.

Губатов усилил полицейскую охрану завода, снабдил всю администрацию оружием и везде выставил пулеметы.

Генералу было ясно, что рабочих всколыхнуло приближение красных к Крыму и что демонстрация нужна была для оказания помощи партизанам, вырвавшимся из Багеровских каменоломен. Этим они хотели отвлечь от каменоломен войска.

Губатовские пулеметы, расставленные около заводов и по пути в город, помешали рабочим выйти на улицы города.

В эти же первые дни приезда Губатова, еще не успевшего познакомиться со своими офицерами, с их настроением и духом, потрясли неприятные события на южных фронтах и волнение среди французских моряков.

Теперь Губатов вынужден был официально сообщить местному офицерству все положение дел на фронтах. Генерал созвал офицеров гарнизона и даже тех, которые были здесь в отпуске по ранению.

В крепости, в обширном зале «Офицерского собрания», столпились встревоженные и озабоченные офицеры. Здесь у входа во весь рост красовался в золоченой раме портрет великого князя Николая Николаевича. Позолоченные орлы, которые когда-то «оберегали» царя Николая, были восстановлены на колоннах и теперь «охраняли» будущего их правителя. Старинные часы играли свою прежнюю грустную мелодию. В этих стенах некогда были блестящие празднества.

Теперь все было мрачным и казалось как бы застывшим.

Губатов появился в дверях и твердым шагом прошел среди стоявших навытяжку офицеров, не спускавших глаз с лица нового генерала.

Ласково поглядывая на офицеров, Губатов приветствовал их кивками головы.

— Садитесь, господа, — попросил Губатов, остановившись возле большого стола. Он украдкой посматривал на портрет великого князя Николая Николаевича, и лицо его как бы говорило: «Ну зачем это?»

Офицеры расселись, и зал замер.

— Господа! На наших южных фронтах произошли очень неприятные для нас всех события, — произнес Губатов с глубоким страданием в голосе. Толстое, нависшее веко вдруг задергалось на его левом глазу, что было признаком большого внутреннего волнения.

Офицеры затаили дыхание.

Губатов покашлял и опять заговорил:

— Красные заняли Херсон, Николаев, Одессу, захватили почти всю Украину и подошли к Крыму. Наши силы, находившиеся в районе Одессы, составляющие двадцать семь тысяч пехоты, пятнадцать тысяч кавалеристов, семьдесят шесть батарей, сорок три танка, не устояли против красных…

В зале послышался шелест. Золотые линии офицерских погон заколыхались и тут же замерли.

Прапорщики, поручики, капитаны, полковники не дыша смотрели на скорбно помрачневшего и подергивающегося, как от холода, Губатова.

— Господа! — продолжал Губатов с болью в голосе. — Сообщаю вам, что виновны в этом прежде всего союзники — французы. Они изменили нам, они, распропагандированные большевиками, отказались воевать против красных. Были случаи, что они отдавали им орудия, пулеметы, танки, пароходы. Одна часть полностью перешла на сторону большевиков. Во флоте французов идет революционное брожение. На одном крейсере поднят большевистский красный флаг…

Зал зашевелился, заскрипели сиденья, многие офицеры вскочили с мест.

Губатов поднял руку, и офицеры сели на свои места.

Монгольское крупное лицо его почернело. Веко стало еще чаще дергаться. Взглянув в глубину зала, он продолжал:

— Господа офицеры, будьте мужественными. Сейчас перед всеми нами одна задача — удержать Крым. Нам же, в частности, надо установить порядок здесь, в городе, не дать врагам взбунтовать народ. Слава богу, сейчас те беспорядки, которые имели место в Севастополе и Симферополе, идут на убыль. Англичане помогут нам. Америка