Читать интересную книгу Garaf - Олег Верещагин

— В обмен на согласие наших князей на сказанное тобой — что пользы будет нам от вас сейчас? — спросил Эйнор на талиска, вызвав перешёптывание и удивлённые взгляды танов.

— Наши мечи для Руэты и Чёрного Короля — но не рукоятью, а остриём, — сказал тан. Трое его товарищей кивнули. — Наши мечи для Арвелега из Форноста — не остриём, а рукоятью.

— Рукояти ваших мечей — сейчас, в обмен на короля, который не будет указывать вам, как жить и отдаст вам землю, которую вы зовёте вашей — после падения Чёрного Короля, — сказал Эйнор и обнажил Бар. — Мои слова — слова князя Арвелега: да будет так, как сказали вы.

Холмовики обменялись возбуждёнными возгласами.

— Серый Старик говорил нам, что ты и твои князья честные люди, — сказал старший из танов. — Ну что ж. возьми и нашу клятву и донеси её своим правителям, юноша, говорящий голосом Арвелега…

…Когда Эйнор вернулся, оруженосцы — плечом к плечу, тихие и послушные, сидели на брёвнышке, сложив руки на коленях и преданно смотрели на рыцаря.

— Что? — подозрительно спросил он, останавливаясь возле кустов, из которых вышел.

Оруженосцы вздохнули. Вместе, в унисон.

— Что? — более нервно уточнил Эйнор.

— Вместе столько дорог прошли, — сказал Гарав со слезой в голосе. Фередир закивал и хлюпнул носом. — Плечом к плечу стояли, одним плащом укрывались, одним лопухом подтир… кгхмр… Все лишения делили, радости и беды… — тут его слегка заперло, мальчишка задумался, что же они могли делать с радостями и бедами. Вместо него включился Фередир:

— Ты мне как отец родной, — убеждённо сказал он, и Эйнор вытаращил глаза. — А я тебе — как сын…

— Храни Валары от такого блудливого щенка в сыновьях… — пробормотал Эйнор. Фредир затряс головой:

— Не спорь, я лучше знаю… Какие тайны у отца от верного сына?!

— И вот заехали мы в глушь глухую, — влючился Гарав, — и быв зверьми кусаны и людьми пуганы немилосердно, и виденицы злые нас терзали… и думали мы, что старший наш — вроде брата нам родного и справедливого…

— Так отца или брата? — уточнил Эйнор.

— А оно вон как вышло, — гнул своё Гарав. Мальчишки повесили головы. — Закрыл брат наш и отец от нас, глупых, своё сердце… — плечи Фередира вздрагивали. — Ходит окрест, а чего, куда — нам не сказывает… Что ж нам, доверия лишённым, делать?! Закинуть петельки на берёзоньку, да и… — Гарав сглотнул и выдавил слезу. — Чем жить в таком позорном недоверии — уж лучше живота лишиться…

— Верно, верно… — простонал Фередир подозрительно срывающимся (явно не от рыданий) голосом.

— Нет, ты, Фередир, раньше таким наглым определённо не был, — задумчиво сказал Эйнор, расстёгивая перевязи.

— А это зачем? — с неподдельным интересом спросил Гарав, чутко следивший за движениями рыцаря. Эйнор ласково улыбнулся. — Федька–а… — пропел Гарав, поднимаясь с места…

… — А как ты всё–таки вперёд нас через лес прошёл? — спросил Эйнор, жуя твёрдую полоску вяленого мяса. — Мы скакали полдня и всю ночь. А тебя вообще не видели, выезжаем — ты спишь на корне.

Гарав сердито зыркнул на рыцаря, натягивая левый сапог. Потёр по очереди плечи, по которым сильно досталось перевязью. Но потом хмыкнул и начал рассказывать, не замечая, что Эйнор с середины рассказа застыл, держа в руке мясо, а Фередир сел рядом прямо на землю и вытаращил глаза.

— КТО?! — с каким–то звоном выкрикнул Эйнор, когда Гарав назвал имя певца–эльфа, а Фередир обеими руками с отчётливым шлепком зажал себе рот и ещё более выпученными глазами повёл в сторону дальнего леса. — Мэглор Нъйэлло?!

— Ну… он так сказал… — Гарав даже немного испугался. — А что, вы его знаете, что ли? — он поочерёдно посмотрел на своих друзей.

— Macalaure Feanaro–hino! — выкрикнул Эйнор. Он был бледный и как будто даже Гарава не видел. — Помнишь, я как–то пел его песню… в самом начале! Макалаурэ сын Феанаро! Мэглор, иначе говоря! Мэглор сын Феанора! Мэглор Нъйэлло! Мэглор Певец!!! О Валар!!! Ты харадский длинношёрстный баран, Гарав! Ты не волчонок, ты слепой крот!

— Чего это я… — вяло бормотнул Гарав и спросил: — Это ТОТ САМЫЙ?! Из древних времён?!

— Древних… — Фередир не то икнул, не то хихикнул. — Когда он пропал без вести — Нуменора ещё не было… правда, Эйнор?

Рыцарь только рукой махнул. И с какой–то нелепой надеждой — или страхом ? — спросил:

— А тебе это не приснилось, Волчонок?

Гарав честно подумал над этим. И со вздохом пожал плечами:

— Не знаю.

Эйнор ещё какое–то время смотрел на него. Потом встал и скомандовал:

— Собираемся. И так задержались.

Мальчишки стали ускоренно сворачивать маленький импровизированный лагерь. Что ни говори, а у двоих это получалось намного быстрей и слаженней, чем у одного. Наблюдая за их вознёй, Эйнор подумал: «Что ж. видимо, Волчонок теперь и правда от меня никуда не денется. Ну и к лучшему, хороший он парень. И будет хорошим рыцарем.»

— Мы едем в Зимру, — сказал Эйнор, затягивая подпругу Фиона. Фередир поднял голову от щита, который крепил в чехле на конском боку. Гарав спросил равнодушно:

— В Раздол не поедем?

— Нет, — покачал головой Эйнор. — Прости, Волчонок. В Зимру.

— Мне–то что, — так же равнодушно сказал Гарав, вскакивая в седло. Разобрал поводья. — В Зимру — так в Зимру… — и закончил по–русски: — Нны, холера!

* * *

— Лето, ты где шлялся?— Считал, сколько есть шансов,Что наша река высохнет.— Ты что, надо мной издеваешься?Садись, а то суп выстынет.…Мальчика звали Летом.Дали в детстве такую кличку,Потому что на лицо — все приметы:Температура — сорок с лишним,Голова горяча: хоть котлетыНа лобешнике жарь, хоть блинчик,Удивлялись родители: «Как это?И в кого он такой вышел?»(Вся семья — как посыпана снегом).Папа зуб точил на соседа,Но сосед был до одури честным,Ходил в церковь, носил крестик,И, к тому же, весной стал птицей,Так что папа утихомирился,И забыл о своей версии……Мальчика звали ЛетомИ он откликался, как правило.Он говорил — словно бредил,Смышленый — что взрослым завидно,Веселый — не нахохочешься,Но шутки стали, как ежики -Сказал, губки сделал бантиком,Играться ушел с приятелем,Кататься на велосипеде,А у тетенек и дяденекМурашки ползут по кожице -Чешутся, словно йети,Блохастые от неухожености:«Вот это пошли дети,Вот это растут сложности».— О чем ты задумался, Лето?— О космосе.— Подумать, все дети, как дети,А этот… Господи!..…13 лет длилось лето.Мальчик вырос неправильным,И понял, что на планетеЕму места не оставлено,Что он — как бобовое зернышкоИз сказки -Среди горошин.Что небо рукой достать может онНо небо его -Не может.Бог любит горох,Что БогуКакой–то боб.Что прокуОт этого переростка?Он даже сказать простоНе может. Мымрит стихами.И ангел, который хвостикСкрывал, под бельё пихая,Шепнул Богу: «Пап, дай мне»Бог сказал: «Нет вопросов!»И отдал его. С потрохами…— Доктор, что с нашим мальчиком?— Мальчик Ваш неудачливый.Пару годков, не иначе какОтправите ваше ЛетоВ милом таком ящичкеПлыть по реке Лете……Осталась горячка от лета,Мальчик, в пальто кутаясьДержался за сигаретуИ за вбитую в голову глупость,Что вертится он на вертелеКебабом у адского пламени,Какая–то хворь жалила:Это чертенок шарикиКатал по крови детской,Мальчик решил: «Бог — жадина,Ему в падло содержать меня,Украл у меня детство:Волосы вон лезут,Как глобус башка гладкая».Бог занят был интереснымЧем–то и содержательным,Не поспешил слезть иМальчишку к груди прижать своей.А зов со словом ругательнымПо почте ушел небеснойК самому главному бесу,И тот решил настоятельноМальчику отвеситьБоли, убить заразоюМысли о небе, и взять себеВ ад его.Председателем.«Иди ко мне, мой сладенькийЯсный мой…»…— Мне больно. Уйми боль мою.— Ложись на подушку.— А можно, я проснусь в раю?Я почти свят, не вру,Не целованный, непьющий.— Окей. Отстегни душу.В чистилище простирнуИ вечный тебе уютВ будущем……Мальчик совсем сбрендил:Метался меж Богом и Бесом.И тот ведь на «Бэ» и этот,По три буквы каждый весом.Кому отдать предпочтение?Он таял песочным печеньем,В чьей–то доброй руке над чашкойЧая крепкого — вверх тормашками…… — Боже, пусти, так тяжко мне…В ответ слышен хохот бесов.Мальчик хрипит и кашляет:Глаза, как июль, горячие,И не кислород, а лезвияВокруг, и дышать — мочи нет……Млея в массажном кресле,Бес ему: «Что ж не весел?Кривишь лицо и корчишься?Счастливо быль закончится.Молись и целуй мне перстень».Он целовал, брезгуя.То перстень,То на шнурке крестик……Проснулся утром: «Где я?Нигде не болит. Я умер?»Рядом сидит феяИ пейзаж на холсте рисует.Фея:— Тебя не добудишься!Во сне говоришь, крутишься,Хныкаешь, капризуля.Смотри: на щеке пуговицыОставили штампы–оттиски.— Я спал?— Все четыре осени!Бог возвратился из отпускаИ спрашивал: «Где горошина,Та, что самая крупная,Любимая моя клумбная?»— Чтобы скорей в суп ее?— Глупенький ты, глупенький,Разве Бог суп кушает?Вставай, иди чисть зубики.На кухне, как погремушкамиЗвенеть начала посудою.Мальчик потер макушку:«Ого, как запутались кудри!»

К сожалению, мне неизвестен автор стихов и я прошу у него прощенья.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});