— Ты когда-нибудь пробовала нормальные отношения? Отношения, в которых есть будущее. Отношения, где тебя слушают и уважают твое мнение? — будто не слыша моей иронии продолжал он.
— С тобой? — жестким тоном спросила я.
— Да, — уверенно произнес он. — Но я на тебя не давлю. Когда будешь сама к этому готова. Я предлагаю тебе серьезные отношения и плечо друга. Поддержку. Свободу выбора. Карьеру. А не золотую клетку, статус второй любовницы и надзор 24/7.
— Похоже на красивый слоган предвыборной кампании, — усмехнулась я.
— Мне жаль, что ты не веришь мне. Мы можем стать отличной командой.
— Командой, — в моем голосе звучал скепсис.
— Переезжай в Мадрид, — продолжал он серьезным тоном. — Я устрою тебя в одну из лучших галерей Испании и поставлю во главе мадридского благотворительного фонда. В будущем ты сама сможешь открыть галерею. Ты будешь сама зарабатывать деньги и не чувствовать себя зависимой. Ты будешь жить полноценной жизнью.
— Откуда такая уверенность, что ты лучше Барретта? — начала я, надевая жесткую маску. Мне хотелось вывести этого молодого волчонка на чистую воду. — Сейчас, когда твоя жизнь идет по строго заданному твоим компасом курсу, твой отец никогда тебе не позволит серьезных отношений с какой-то американкой с непонятным статусом. Неужели ты во имя отношений со мной готов пойти против воли отца и рискнуть карьерой политика?
— Я не раз шел против воли отца. У меня есть рычаги давления на него, — не менее жестко произнес он. — Я создам тебе статус. Это не твоя забота.
— Ты меня не знаешь. Но уже предлагаешь мне серьезные отношения, — иронично улыбнулась я.
— Я тебя знаю, — уверенно парировал он, не обращая внимания на мою иронию. — Информацию, которой мне не хватало, чтобы до конца понять, кто ты, я увидел на картинах. Мое предложение обдуманное и взвешенное.
Я смотрела на Алехандро и понимала, что одновременно была права и ошибалась в оценке его мотивов. С одной стороны, он верил в то, что говорил, и у него уже была хорошо спланированная программа-максимум относительно меня. Но, с другой стороны, я видела Волка, который решил побороться с Хищником и перейти ему дорогу, желание одного Альфы, молодого, побороть другого Альфу, поматёрее. У него даже были рычаги давления на отца, что говорило о его волчьей хватке и не совсем чистых методах работы.
— Только не говори мне, что я любовь всей твоей жизни, — усмехнулась я.
— Ты уникальна, — ответил он, игнорируя мою иронию. — А об тебя вытирают ноги.
— Нет, Алехандро, — покачала я головой и на этот раз была серьезна. — Я ценю твою откровенность. Но не поеду в Мадрид.
— Подумай. Я тебя не тороплю.
— Нет, — вздохнула я, уже желая завершить разговор, который, к сожалению, так и не принес мне покоя. — Я так не поступлю…
— Если ты боишься, что он тебе или мне что-то сделает, то не стоит, — уверенно произнес он, и я бросила на него внимательный взгляд.
Как-то слишком легкомысленно он об этом сказал.
— Не стоит недооценивать Ричарда Барретта, — покачала я головой.
— Я не боюсь его.
— Откуда такая уверенность? — насторожилась я, но он промолчал.
И мне очень не понравилось ни это молчание, ни этот уверенный блеск в глазах.
— Ричард очень жесткий человек. Беспощадный, когда этого требует ситуация.
— Я так и знал, что ты его больше боишься, чем любишь, — кивнул он, сделав неправильные выводы из моих слов.
— Нет, ты неверно всё понял. Он моя стена, — повторила я свои давние слова.
— Не стоит боятся этой стены, — сказал Алехандро тем же тоном, каким говорил “у меня есть рычаги давления на отца”. Я внимательно посмотрела на Медину-младшего и по моему позвоночнику прошел холод.
— Только не говори мне, что ты пытался найти компромат на Барретта, — осторожно произнесла я.
— Я не пытался, я уже нашел, — уверенно произнес он, и мое сердце бешено заколотилось о ребра.
Я смотрела на Алехандро, и мне хотелось проснуться, потому что все это походило на ночной кошмар. Вот та заноза, которая сидела в моем сознании и не давала мне покоя. Картины лишь послужили толчком к последующим действием.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что именно ты нашел?
— Имя Назари тебе о чем-то говорит? — произнес он, а у меня в груди все похолодело.
— Мгм, — не в состоянии произнести ни слова, промычала я.
— Не буду вдаваться в подробности бизнеса. Скажу только, что Назари прессуют шантажом.
Я вспомнила уставшее лицо Назари, его потухший взгляд, и поняла, что Алехандро не блефует. Скорее всего, он воспользовался связями отца, и, добывая информацию, был слишком самоуверен, думая, что сможет защититься от Барретта.
— Как ты об этом узнал?
— Могу сказать, что Барретт тщательно хранит свои секреты, и моим людям пришлось зайти с другой стороны.
Я закрыла глаза, а внутри все сжалось то ли от холода, то ли от страшного предчувствия. Я была уверена, что Ричард отреагирует быстро и очень жестко. И не могла себе представить, что он сделает с человеком, который, пусть и с другой стороны, но подступился к кулисам его бизнеса.
Глава 73
Первое ноября. День Всех Святых. Пограничное время. В язычестве считалось временем волшебным и мистическим, когда в мир людей приходили волшебные существа, а люди тоже могли побывать в потустороннем мире. И сейчас я физически осязала эту грань миров, будто зависла в невесомости между двумя реальностями.
Я сидела в своей комнате, грея в руках смарт, и никак не могла решиться на звонок. Я знала, что должна была позвонить, но каждый раз, когда активировала телефон, мое сердце начинало биться так громко, что, казалось, я слышу его стук в голове.
“Еще две минуты”, — говорила я себе, но, как только я закрывала глаза, моя память отбрасывала меня на яхту, на ту злополучную вечеринку Хэллоуин. Воистину, та ночь перехода в Ноябрь стала для меня бесконечной.
Я изучала решительное лицо Алехандро и понимала, почему он бравировал. Здесь он был на своей территории, за его спиной стоял отец, и его связи премьер-министра, здесь у Медины, по его мнению, было больше ресурсов, и он считал, что может быть на равных с такой акулой, как Барретт. Но он ошибался и недооценивал противника — Барретт был далеко не прост. И я злилась — на себя, за то, что допустила эту ситуацию, на Алехандро, за то, что полез туда, куда ему совсем не следовало лезть, и на Ричарда, который, без сомнения жестко накажет молодого волка, не щадя никого.3f1d1c
— Ты зря это всё затеял, Алехандро, — покачала я головой. — Мой тебе совет, оставь эту затею.
— Я обеспечу тебе безопасный уход, Лили. С твоей головы не упадет ни единого волоса.
Я продолжала смотреть на него, и теперь, после всего сказанного, у меня была возможность посмотреть на Алехандро под другим углом. Несмотря на то, что я по-прежнему считала, что в этой игре с Хищником взыграло эго молодого волка, я не могла не отметить и его позиции в отношении меня. Он шел ко мне уже полностью подготовленный. У него даже была защита для меня. Алехандро был человеком действия. И, как оказалось, далеко не романтиком. Отсюда и его такой откровенный, прямой, временами жесткий разговор. Так разговаривают с другом, без прикрас, не стараясь смягчить правду. Он не пытался меня соблазнить нежностями или пылкими словами любви, как, например Назари, он снял маску и показал себя настоящего, не старался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Он открылся, в надежде, что я оценю его честность, что приму, а со временем и полюблю его такого, какой он есть. Как я полюбила Ричарда Барретта.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Что ты увидел на этих картинах? — вскинула я на на него внимательный взгляд.
— Я увидел две противоположности. Женщину-бойца, которую не сломать даже болью, и женщину-хрупкость с робостью в глазах.
— Я ценю твою честность, Алехандро, но я люблю Ричарда, — тихо, но уверенно произнесла я, вставая с кресла.
Он промолчал, но уже на выходе из рубки я услышала его оклик.