— Сергей, хочешь сходить в местный лупанарий? Мы его живо найдём, — предложила Охота.
— Нет, обойдусь как-нибудь. Я вон вижу внизу невольничий рынок. Может, сходим, посмотрим? Я себе куплю пару молчаливых рабынь. Будут меня молча ублажать вместо болтливых амазонок. Их и бить можно. А тебя вот попробуй, стукни.
— А за что это меня стукать-то? Девочки, что ж это такое получается. Мы к нему с открытой душой, а он нас стукать мечтает. Или только меня?
— А что, и в самом деле, почему нам и не спуститься к невольничьему рынку, — согласилась Ферида, убирая бинокль в тряпичную сумку. — Всё равно делать пока больше нечего. Драка-то кончилась.
Разительная разница с рабским рынком в Багдаде. Здесь и плети. Здесь и цепи. Здесь и клетки. Да ещё и громадные деревянные колодки на шеи, и железные обручи. Полный набор атрибутов рабства. Товарец, конечно, тот ещё. Грязный и усталый. Разве что только женщины ещё туда-сюда. Грязных и усталых никто покупать не будет. А мужчин, наверное, уж новый хозяин сам приводит в порядок, если захочет.
— Кошмар какой-то, — шепчет Антогора. — В Риме и то как-то получше.
— Зато здесь вдвое дешевле, — замечает Охота. — Вот, смотрите, если этого помыть и покормить славный парень может оказаться. Только взгляд у него страшноватый какой-то. На грека похож. Хотя от такой жизни обозлиться на весь мир немудрено.
— Ты откуда? — спросила Ферида раба, похожего на грека.
— Из Эфеса.
— Понятно. И в самом деле — грек. Сам продался или за долги?
— Пираты.
— Да, и так бывает.
Надсмотрщик стоит рядом, но молчит. И, вообще, что-то никто нам свой товар не предлагает. Чувствуется какая-то насторожённость. Видимо мальчишки здесь уже пробегали.
Женщины. Здесь, конечно, ни цепей, ни колодок. Только тонкие ошейники. Женщины разные-всякие. Есть вроде бы даже одна китаянка. Ну и путь ей пришлось проделать! Хотя и свеженькая. А это, наверное, мавританки. Наполовину арабки, а наполовину негритянки. А в некоторых проскальзывает и что-то испанское. Всех по требованию можно посмотреть голыми.
Охота что-то сегодня совсем не отстаёт от меня со всякими подколками.
— Девочки, давайте мы Сергею всё же купим женщину для утех. На нас с вами он же жениться отказался, а жить-то надо в гармонии.
— У меня как раз гармонии-то хватает. И гармонию свою я тоже нашёл почти вот на таком же рабском рынке.
— Да ну! — хором ахнуло чудо несказáнное.
— Бьёшь, конечно, — ехидно добавила Охота.
— Она свободный и любимый человек.
— Отпустил?
— Отпустил.
— И не ушла?
— Не ушла.
— Романтично-то как.
— Романтично — это что? — поинтересовалась Ферида.
— Что-то красивое. Это слово я в Париже подцепила.
— И как зовут твою гармонию, Сергей?
— Зубейда. Очень чем-то на вас похожа. Не силой, конечно, а добрым характером и красотой.
— На нас похожа? — переспросила Антогора и все три задумчиво замолкли.
Негры. Много и разные от коричневого до совершенно чёрного цвета. Наверное, товар Чёрного Краста. Нам не интересно.
— Ну, что, пойдём, — предлагает Антогора. — Что бы нам ещё посмотреть в порту? Может, товары?
Товары можно посмотреть прямо на берегу. Правда, только привезённые. Увозимые не показывают. Кувшины, мешки, тюки стоят и лежат грудами на песке, и ждут своей очереди погрузки на суда. Часть же привезённых товаров выкладывается на берегу для демонстрации и продажи. Но и те уже убирают — поздновато мы появились. Ткани хорошие. Девочки с завистью их рассматривают. Да вот брать нельзя — погоня. Не будешь же таскать с собой и склад товаров.
Потихоньку идём обратно к таверне.
— Может быть, всё-таки купим? — вдруг о чём-то спрашивает Охота.
— И что с ним делать?
— Отпустим.
Антогора круто поворачивает к невольничьему рынку. Грек никуда не делся.
— Мы вот этого возьмём. Сколько просишь? — следует вопрос надсмотрщику.
— Э-э…
— Без "Э-э". Цены мы знаем. Двенадцать денариев. Хочешь поторговаться? — с железом в голосе спрашивает Антогора.
— Двенадцать, так двенадцать.
— Пиши купчую на имя Антогоры Амазонской.
В три минуты обменяли монеты на раба и свиток о продаже раба по имени Марк.
— Ошейник сними.
Пока грека водили к кузнецу, Антогора добавила в свиток запись об отпуске на свободу, расписалась и приложила палец. Вернувшийся надсмотрщик расписался, как свидетель и шлёпнул свою печатку.
— Вот, держи, — впихнула она пергамент в руки грека. — И вот ещё тебе десять денариев. До Греции добраться хватит. А захочешь сэкономить, то наймись до Греции матросом и больше пиратам не попадайся.
И тут же повернулась к ещё никуда не ушедшему надсмотрщику.
— Я по твоей роже вижу, какие мыслишки у тебя крутятся к голове. И раб здесь, и деньги при нём, и купчую можно порвать. Поостерегись с нами шутить. Живо без головы останешься.
Сняла с плеча надсмотрщика толстую плеть и с треском разорвала её у него перед глазами без малейшего видимого усилия. Мы ушли, оставив грека стоять столбом. Ничего, когда-нибудь, да и придёт в себя. Мальчишки-крикуны уже поджидали нас у таверны. Честно с ними рассчитался.
— У вас гости, — предупредил хозяин таверны.
В заведении уже многолюдно. Любопытствующие взгляды ласкают амазонок со всех сторон. За нашим столом сидит мужчина лет сорока пяти-пятидесяти и мальчик лет двенадцати. На столе пусто. Гости ничего не заказывали.
— Аве!
— Аве!
— Я триерарх Марий Туллий, а это мой сын Овий.
— Антогора, а это Охота, Ферида и наш друг и представитель племени Сергей. Рады приветствовать тебя, Марий. Что будешь?
— То же, что и вы.
Через несколько минут стол покрылся тарелками и блюдами вполне приличных яств и кувшинчиками вин.
— Я в этом году, — начал Марий, — опять получил от вашей предводительницы Антиопы приглашение. Скоро отправлюсь. Не каждый год я их получаю, но всякий раз неожиданно.
— Значит, ты тот человек, которого мы ждали.
— Ждали?
— Да. Нам нужна помощь в Равенне, но об этом потом. Ты женат, триерарх?
— Нет, до сих пор нет.
— Тогда, может быть, твой сын и от нас? Мне он нравится.
— От вас. Не очень трудно догадаться? Правда? — улыбнулся Марий.
— При нём можно говорить?
— Можно. Он знает, что его мать амазонка, но амазонок никогда не встречал. Видите, с каким восторгом он на вас всех смотрит? Мы услышали, что амазонки в Равенне и поспешили сюда.
— Понимаю. Хочешь что-то спросить?
— Да. Мы хоть и далековато от Рима, но кое-какие новости доходят и сюда. Меня очень обеспокоило нападение на племя. У меня две дочери и хотелось бы знать, не случилось ли с ними чего.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});