Читать интересную книгу Директива Джэнсона - Роберт Ладлэм

Громила открыл было рот, собираясь закричать; невыносимая боль усиливалась сознанием того, что его только что навсегда искалечили. Изуродованный коленный сустав никогда не срастется. Как правило, травмы, полученные в бою, доставляют невыносимые муки позднее; эндорфины и гормоны стресса на время заглушают боль. Но боль от подобной травмы колена, насколько знал Джэнсон, может оказаться настолько сильной, что жертва потеряет сознание. Однако телохранитель был опытным бойцом; даже содрогаясь в конвульсиях, он попытался сделать удушающий захват могучими руками. Джэнсон чуть присел, подаваясь вперед так, чтобы колени всем весом его тела ударили громилу в лицо. Это был удар молота по наковальне. Послышался судорожный вздох, и Громила потерял сознание.

Подобрав пистолет с глушителем — как он увидел, это был ЧЗ-75, очень эффективное оружие чехословацкого производства, — Джэнсон неуклюже засунул его в глубокий нагрудный карман.

Послышался стук в дверь — он смутно припомнил, что стучали и раньше, но его сознание, сосредоточенное на поединке, отметало все посторонние звуки — и настойчивые венгерские ругательства: посетители стремились в туалет. Подхватив громилу-телохранителя, Джэнсон аккуратно усадил его на унитаз и спустил ему брюки до колен, привалив плечом к стене. Если не присматриваться внимательнее, будет видна только нижняя половина его тела. Заперев дверцу кабинки изнутри, Джэнсон пролез под перегородкой и открыл задвижку двери в туалетную комнату. Виновато пожав плечами, он под взглядами четырех разгневанных посетителей вышел в коридор.

Громоздкий пистолет неуютно давил на грудь; Джэнсон застегнул пиджак на одну нижнюю пуговицу. В конце коридора он увидел двоих телохранителей, бывших до этого у стойки бара. По выражению их лиц — недоумению, быстро сменившемуся неприкрытой ненавистью, — он понял, что они надеялись помочь своему приятелю вывести «пьяного» из ресторана. Когда Джэнсон поравнялся с ними, один из них, тот что повыше, шагнул вперед, загораживая ему дорогу.

С абсолютно непроницаемым лицом он негромким голосом обратился к Джэнсону по-английски с сильным акцентом:

— Ты должен вести себя оченьвнимательно. Мой напарник держит тебя под прицелом своего пистолета. Очень мощного, очень бесшумного. У нас в стране часто случаются сердечные приступы. Все равно сердечный приступ может привлечь внимание, а мне бы этого не хотелось! Можно придумать что-нибудь более изящное. Но ты не сомневайся, мы без колебаний разберемся с тобой прямо здесь.

Из зала донеслись звуки веселья и мотив, распространившийся в прошлом столетии по всему земному шару. «С днем рождения!» Boldog szuletesnapost! Здравница ничего не потеряла, будучи произнесена по-венгерски. Джэнсон вспомнил длинный стол с четырьмя заиндевелыми бутылками шампанского, за которым сидели два десятка гостей.

С перекошенным от ужаса лицом Джэнсон вскинул руки к груди, в театральном жесте испуга. Правая рука, оказавшаяся прикрытой левой, нащупала рукоятку громоздкого пистолета.

Джэнсон помедлил одно мгновение, дожидаясь еще одного звука, также неразрывно связанного с праздником, в Венгрии, как и везде: хлопка пробки. Он прозвучал через секунду: открыта первая из четырех бутылок шампанского. При звуке второй вылетающей пробки Джэнсон нажал на курок пистолета с глушителем.

Негромкое «пук» затерялось на фоне громких праздничных криков, но на лице громилы появилось выражение ужаса. От Джэнсона не укрылся венчик шерстяных ниток, распустившийся вокруг едва различимого отверстия на животе. Телохранитель как подкошенный рухнул на пол; Одно ранение в живот не привело бы к подобному результату. Такое могло означать только одно: пуля пробила верхнюю часть брюшной полости и застряла в позвоночнике. Это привело к мгновенному прекращению прохождения нервных сигналов по спинному мозгу и как следствие полному параличу нижней части тела. Джэнсону были хорошо известны эти красноречивые свидетельства полной каталепсии; по своему опыту он знал, как такая рана воздействует даже на закаленных бойцов: их захлестывает чувство жалости.Жалости к необратимой утрате собственного здоровья, что порой даже заставляло забыть о мерах, предотвращающих потерю жизни.

— Вынь руку из кармана, или ты следующий, — зловещим шепотом приказал Джэнсон второму телохранителю.

Он понимал, что главным оружием будет даже не пистолет в его руке, а властность его голоса. Теоретически это была дуэль по-мексикански: противники стоят друг напротив друга, положив указательные пальцы на спусковые крючки своих пистолетов. У противника Джэнсона не было никаких логических причин признавать свое поражение, однако Джэнсон не сомневался, что тот так и поступит. Его действия оказались непредсказуемыми, уверенность в себе переходила всякие границы. Эта самоуверенность может иметь под собой веские основания, оценить которые наверняка не представляется возможным: вдруг Адам Курцвейл убежден, что успеет выстрелить первым? А что, если под одеждой у него надет мягкий бронежилет? Двух секунд недостаточно для того, чтобы прийти к заключению. А расплата за возможную ошибку вот, прямо перед глазами. Джэнсон увидел, что телохранитель бросил взгляд на серое, застывшее лицо своего напарника... на расплывающуюся под ним лужицу мочи. Извергнутое содержимое почек свидетельствовало о том, что вследствие травмы позвоночника были перебиты жизненно важные нервные окончания.

Телохранитель поднял руки — униженно, растерянно, испуганно.

«Если твоему противнику пришла в голову хорошая мысль, укради ее», — говорил лейтенант-коммандер Алан Демарест, имея в виду хитроумные ловушки, изобретенные их противниками-вьетконговцами. И сейчас Джэнсону пришли в голову эти слова, вместе с мрачной мыслью: «Когда слишком долго смотришь в пропасть, пропасть начинает смотреть на тебя». То, что предназначалось для него, теперь будет использовано против его врагов, в том числе пистолет с глушителем, отобранный у громилы в туалете.

— Не стой как вкопанный, — тихо промолвил Джэнсон, прижимаясь губами к уху телохранителя. — С нашим другом случился сердечный приступ. Как он сам мне только что объяснил, у вас в стране это происходит очень часто. Сейчас ты его поднимешь, подхватишь, и мы вдвоем выведем его из ресторана. — С этими словами он застегнул упавшему пиджак, скрывая пятно крови. — И если я не буду видеть обе твои руки, ты выяснишь, что сердечные приступы могут быть заразными. Впрочем, быть может, тебе поставят диагноз «острое пищевое отравление». И вам обоим придется искать себе кресла-каталки — если, конечно, вы останетесь живы.

То, что последовало дальше, было довольно неуклюже, но весьма эффективно: подхватив своего упавшего приятеля, телохранитель быстро повел его к выходу из ресторана. Завернув за угол, Джэнсон увидел, что Шандора Лакатоша за столиком в углу уже нет. Опасность.

Внезапно развернувшись, Джэнсон стремительно нырнул в двустворчатые двери на кухню. Там было на удивление шумно и невыносимо душно: звуки шкворчащего на сковородах мяса в масле, кипящей жидкости, стук ножей, ловко нарезающих лук и помидоры, грохот молотков, отбивающих котлеты, и звон посуды в моечной машине. Не обращая внимания на поваров в белых халатах, Джэнсон бежал вперед, уверенный в том, что где-то должен быть служебный выход. Невозможно себе представить, чтобы продукты доставлялись на кухню через застеленный дорогими коврами вестибюль.

В глубине кухни Джэнсон нашел ржавую металлическую лестницу, крутую и узкую. По ней он поднялся к незапертому железному люку, находившемуся на уровне земли. Джэнсон выбрался на улицу, наслаждаясь прикосновением прохладного ночного ветерка к телу, разгоряченному духотой кухни.

Как можно тише закрыв люк, он огляделся вокруг. Он находился у правой стены здания отеля, на противоположном конце от парадного входа, у автостоянки. Как только его глаза привыкли к темноте, Джэнсон увидел в двадцати ярдах перед собой лужайку с высокими деревьями: там можно спрятаться, но нельзя укрыться от пуль.

Звук— шорох. Кто-то двигался, прижимаясь спиной к стене, уверенно ступая по земле. Кто-то приближается к нему.Этот человек знает, что он вооружен, и принимает все меры предосторожности.

Джэнсон ощутил лицом брызнувшие осколки кирпича и цемента и лишь потом услышал кашель пистолета. Противник его опередил! В умелом прыжке распластавшись на земле, Джэнсон напряженно вслушался в темноту. До того, кто в него стрелял, было триста футов; главное — точность. Он прикинул, что у него четыре секунды на то, чтобы перекатиться и принять положение для стрельбы. Ровно четыре секунды.

Встав на колени, Джэнсон вытянул вперед левую руку, чтобы смягчить падение, и бросился вперед. При этом он выставил правую руку и, оперевшись ею на землю, упал на правый бок. Зацепившись левой щиколоткой за правое колено, Джэнсон стабилизировал свое положение. Теперь он смог схватиться левой рукой за запястье правой, прочно опираясь основанием ладони на утрамбованный гравий дорожки: это обеспечит жесткий упор. Джэнсон вставил указательный палец в спусковую скобу ЧЗ-75. Громоздкий чехословацкий пистолет было трудно спрятать, но он наверстывал упущенное точностью стрельбы и убойной силой. Кучность будет значительно выше, чем если бы Джэнсон воспользовался своим игрушечным пистолетиком, умещающимся на ладони.