— Во всем городе не найти ни единой копии. — В голове бешеным потоком проносились мысли.
— О, у самого Делоне сохранился один сборник. Заперт в сундуке в его библиотеке, — лениво промурлыкала Мелисанда. — Но тогда чем же он сейчас занимается, если больше не использует тебя в качестве глаз и ушей?
— Ничем, — рассеянно отозвалась я, погоняя память. Да, точно, в библиотеке был сундук, я видела его на антресоли у восточной стены. Такой пыльный и невзрачный, что я никогда не интересовалась его содержимым. — Ничем особенным. Читает. Ожидает вестей от Квинтилия Русса. — Слишком поздно я вспомнила, где услышала упоминание об адмирале, и бросила быстрый взгляд на Мелисанду, но та казалась незаинтересованной.
— Что ж, может, Делоне сносится с Руссом через людей де Морбана. Флот Русса сейчас стоит к северу от герцогства. — Она притянула меня к себе и принялась водить пальцами по линиям узора, который сама же вырезала на моей плоти. Кровотечение давно прекратилось, остался лишь четкий рисунок. — Он наверняка захочет с тобой встретиться.
— Де Морбан? — Делоне, принц Роланд, клятвы, стихотворения и сундуки разом выветрились из головы, когда Мелисанда коснулась меня губами, смакуя оставленные флешеттой порезы.
— М-м-м. Он кушелинский лорд, пусть и полукровка. — Мелисанда отстранилась, с улыбкой глядя, как мои щеки заливаются румянцем. — Я его тебе не навязываю, но при случае напомни герцогу, кого ему следует благодарить за знакомство с тобой. — Без пут, без лезвий и без боли, способных меня принудить, она нежно развела складки моих нижних губ и скользнула в меня пальцами. — Произнеси имя твоего маленького дружка, Федра. Произнеси его для меня.
Ах, у меня не было никаких причин, никакого повода произносить сигнал.
— Гиацинт, — покорно прошептала я, и давно зреющая сладкая волна вновь меня захлестнула.
Утром я проснулась в гостевой спальне. Одна из услужливых горничных уже наполнила для меня ванну и аккуратно сложила мою одежду в изножье кровати. Когда меня проводили в столовую, Жослен уже ждал там, и мне было сложно посмотреть ему в глаза. Сам он не стал задавать вопросов, воочию убедившись, что я цела и невредима. Конечно же, он видел меня в гораздо худшем состоянии — по крайней мере физически — после свидания с Хильдериком д’Эссо, и мне даже показалось, что у кассилианца немного отлегло от сердца.
Как и в прошлый раз, после ночи с Бодуэном, Мелисанда пришла со мной попрощаться. Она вежливо поприветствовала Жослена и удостоилась холодного поклона в ответ.
— Возможно, будет лучше, если это возьмешь ты, кассилианец, — сказала она, бросая ему мешочек с деньгами. — Во славу Наамах.
А потом с улыбкой подошла и накинула мне что-то на шею.
Бархатный шнурок она затянула у меня под затылком и поправила бриллиант, чтобы тот лег точно в ямку между ключицами. Во мне снова начала расти волна желания.
— Это тебе на память, Федра, а не для Наамах, — ласково произнесла Мелисанда. Потом рассмеялась и подала знак слуге, стоящему за ее спиной. Тот с поклоном шагнул вперед и вручил мне кипу расшитой бриллиантами кисеи. — Мне не нужны эти тряпки, — добавила она с лукавой усмешкой, — но любопытно, что с ними сделает ангуиссетта, воспитанная Анафиэлем Делоне.
— Миледи… — это все, что я смогла выдавить, подняв на нее обожающие глаза.
Мелисанда снова рассмеялась, одарила меня небрежным поцелуем и удалилась.
Жослен уставился на меня с другого конца стола. Прижав к груди ворох сверкающей кисеи , я ответила кассилианцу не менее пристальным взглядом.
Глава 36
В особняке Делоне было тихо; я вернулась спозаранку и, по словам встретившей меня домоправительницы, почти все еще спали, включая хозяина. По традиции Самая долгая ночь продолжалась дольше всех прочих. Жослен с красными от недосыпа глазами вручил мне кошель Мелисанды и ушел на покой. Он всю ночь не сомкнул глаз, совершая бдение перед статуей Элуа.
Мне удалось поспать совсем недолго, но я пребывала в каком-то странном азарте и идти в кровать совсем не хотела. Поднявшись в свою комнату, я положила дар Мелисанды в сундук, не пересчитав; почему-то мне нравилось гадать, какую же сумму она пожертвовала. Закрыв крышку, я села на кровать и прижала к груди остатки своего маскарадного костюма.
Наверное, достаточно? Скорее всего, даже больше, чем достаточно.
И я понятия не имела, что делать дальше.
В эту ночь произошло слишком много событий, они скопом крутились в голове, и мне не удавалось их толком обдумать. Взгляд снова упал на сундук. «По крайней мере это я могу выяснить прямо сейчас», — решила я и спустилась в библиотеку.
Да, я все правильно помнила. Пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть содержимое антресолей на восточной стене, но там действительно пылился сундук. Я прислушалась, не ходит ли кто еще, но в доме царила тишина. Подтащив к полкам самый высокий из стульев, я забралась на него и потянулась к сундуку. Моего роста не хватало на добрый локоть. Шепотом испросив прощения у Шемхазая и всех ученых мира, я сложила на сиденье несколько толстых томов и взгромоздилась на опасно покачивающуюся стопку. В этот раз кончики пальцев скользнули по золотой резьбе, и вскоре мне удалось подтащить сундук поближе.
Осторожно его придерживая, я слезла со стула и устроилась поудобнее, чтобы изучить добычу. Дорогое дерево покрывал толстый слой пыли, забившей резьбу. Я слегка подула на сундук, подняв серое облако, и обследовала показавшийся замок.
Есть свои плюсы в дружбе с тсыганом: Гиацинт научил меня отмыкать простые замки. Из своей комнаты я принесла две заколки и зубами загнула кончик одной из них в крючок. Аккуратно двигая обеими заколками и одновременно напряженно прислушиваясь к звукам спящего дома, я вскоре сумела подцепить и отодвинуть защелку.
Когда я откинула крышку, в спертом воздухе библиотеки запахло ладаном. Мелисанда не обманула: внутри и впрямь лежала тонкая книжица в шелковом переплете и без названия. Открыв ее, я увидела страницы и страницы поэтических строк, начертанных почерком Делоне — более порывистым и неровным, чем нынешний, но легко узнаваемым. Разгладив лист, я принялась разбирать стихи, написанные поблекшими чернилами.
О, господин, чье сердце не скудеет…Дай честь груди, к которой ты припал,Когда мы без оружья и доспеховБоролись на поляне сам на сам,И в трели птиц вплетались наши вскрики,И смех руладами стремился ввысь,Венчая и атаки, и уступки.Я помню мощь и гладкость рук твоих,Что мрамором ожившим мне казались,И грудь твою, прижатую к моей,И жаркое одно на двух дыханье.Вминались ноги в мягкую траву,Я помню, ты прищурился лукаво,И, тщась твою задумку разгадать,Я бестолково пропустил подсечку.Да, я не устоял, качнулся, пал.Я был повержен. Грозный триумфаторПронзил меня, всецело овладев,Но боль на пике расцвела экстазом —Бой проиграв, я выиграл судьбу.Я помню каждый миг сладчайшей схватки…О, господин, что мне един вовек,Позволь груди, к которой ты припал,Служить твоим щитом, твоим кимвалом.
Да, Мелисанда не солгала о книге. Если Делоне сочинил эти строки, он совершенно точно посвящал их Роланду де ла Курселю, безвременно погибшему в Битве Трех Принцев. Роланду, чье обещание Делоне сдержал, вернувшись за Алкуином. Роланду, чью жену Делоне заклеймил убийцей, заплатив за эту дерзость своей поэзией, которую король предал анафеме.