Читать интересную книгу Непрочитанные письма - Юрий Калещук

И, посадив бурового мастера на рацию, чтобы тот выклянчил у базы несколько «татр» с опилками, Макарцев помчался по другим кустам, разыскивая долото нужного диаметра — для разбуривания песчаной пробки.

За этим занятием я и оставил его в тот вечер на Талинке, а сам вернулся в Нягань. Потом несколько дней, по обыкновению приходя в УБР на ежевечерние селекторные совещания, слышал по рации, как складывались дела на 125-м: водовод удалось кое-как утеплить, но тут похолодало, и работы опять застопорились; покумекав, однако, они наладили обогрев водной линии паром, но и эта затея оказалась не ахти как надежна — котельная барахлила, и дело дошло до того, что на водовод пришлось пустить всю энергию, перекрыв вагон-городок; на жилые балки тепла не хватало...

Как бы то ни было, а вода текла или, быть может, струилась, и Макарцев решил возобновить бурение. Тут, естественно, выяснилось: того нет, а этого не хватает, — поворот сюжета настолько заурядный, что хочется немедленно вычеркнуть эти строчки, вписав на их место что-нибудь захватывающее дух про коварство северной природы. Увы, к сложностям геологических структур и даже к нерадивости геофизиков внезапно открывшиеся обстоятельства не имели решительно никакого отношения; Макарцев терпеливо объяснил бурмастеру все, что он о нем думает, затем маленько отвел душу в радио-перебранке с диспетчером. Можно было бы, наверное, отдав все необходимые распоряжения диспетчеру и бурмастеру, заняться другими делами, но Макарцева словно заклинило: решил, как он выразился, «сначала тут все раскрутить до конца», а потом...

Когда и что будет потом, он и сам, по-моему, уже представлял смутно.

— Да они сказали, — мотнув головой в сторону рации, упрямо проговорил Макарцев, — что готова у них УБТ. Как только трубовоз погрузят — привезут. Езды-то тут час... Так что — до вечера, Яклич.

— До встречи в эфире.

— Ладно тебе...

— Поедем, что ли, — нетерпеливо сказал Ладошкин. А когда 125-й куст остался позади, спросил: — Что тут у них стряслось?

Я рассказал.

— Да-а... — протянул Ладошкин. — Между прочим, в той речушке, куда они свой паршивый водоводишко пробросили, самая вкусная вода во всей округе. Я везде облазил, знаю...

— Насколько я понимаю, у них просто другого выхода не было.

— Поехали на КСП, — сказал Ладошкин. — Его в этом месяце вводить должны. Во всяком случае, обещали. Поглядим, чего они там наворочали...

В конторке начальника строительного участка, узеньком пенале, было тесно. Двое стояли, понурившись, как школьники, не выучившие урок (розовощекий крепыш, оказавшийся начальником участка Симоновым, и крупный мужик в очках, в котором, приглядевшись, я узнал начальника треста «Приуралнефтегазстроя» Пичугина — он выступал на том памятном весеннем заседании райисполкома по жилью); третий, худощавый, гладковыбритый мужчина средних лет, демонстративно легко и протокольно одетый, сидел, небрежно развалившись, на стуле и сердито выговаривал:

— Что же это у вас такое? Пусковой объект, а на объекте тишь да благодать. Техники кот наплакал: один сваебой, один бульдозер да пара КрАЗов. На что вы рассчитываете с такой техникой? Курятник построить? Или сортир на четыре очка? Не-ет, вы соберите здесь мощный кулак: два сваебоя, трубовоз, два мощных бульдозера, один поменьше, да десяток КрАЗов. Это будет кулак?

— Кулак, Николай Иванович, кулак, — дружно подтвердили «школьники».

— Это Наконечный, главный инженер главка, — шепнул мне Ладошкин.

— Из «Главтюменьнефтегазстроя»?

— Ну.

— То-то, — покровительственно сказал Николай Иванович. — Так и делайте. А потом все силы бросите на другой объект. Какой — вам виднее.

— Да сюда как раз замначальника НГДУ по капстроительству подъехал, Ладошкин, — сказал Пичугин.

— Вот и хорошо. С ним и согласуйте.

— Я так и думаю, — сказал Ладошкин. — Вы на ДНС-два собирались сваебой гнать...

— Планировали, — сказал Пичугин.

— Да там еще и площадка-то не готова.

Мимо площадки ДНС-2 — дожимной насосной станами мы проскочили по дороге. Среди срубленных елей, усеявших обширное пространство, лениво топтался одинокий трелевочник, и четверо промерзших мужиков цепляли к нему хлысты. Конца этим занятиям не было видно, а еще предстояло, после расчистки, уложить основание, сделать отсыпку, подготовить плиты — да много еще чего здесь предстояло.

— Площадка не готова, — согласился Пичугин.

— Так что первым кварталом вы нам ДНС не сдадите.

— Не сдадим.

— А вторым — может быть...

— Обязательно сдадим! — сказали Пичугин и Симонов.

— Так что надо сюда, на КСП, направить два сваебоя и остальную сопутствующую технику. Здесь придется свай семьсот бить — двумя сваебоями и приданными средствами вы за пару месяцев управитесь.

— И я так считаю, — сказал Николай Иванович. — А потом все силы бросите на ДНС. Чего ж вы растопыренными пальцами тычете? Кулаком надо бить, кулаком! Ладно. Теперь пошли по площадке потопчемся. Покажите, где у вас будут стоять резервуары.

Пришли. Потоптались под морозным ветром. И тут Ладошкин показал, что он действительно заказчик, а не просто так, свежим хвойным воздухом подышать приехал. Пока высокая комиссия обозревала величественную панораму тайги, окружавшей площадку, стараясь не особенно вглядываться в явные огрехи планировки, Ладошкин наклонился, вытащил из-под ног Симонова комок мерзлой земли и грозно спросил:

— Эт-то что такое?

— Отсыпка, — сказал Симонов.

— Песок?

— П-песок, — неуверенно сказал Симонов.

— Нет, это глина, — возразил Ладошкин. — Причем сильно увлажненная глина. Потому она сразу же промерзает.

— Глина, — авторитетно подтвердил Николай Иванович.

— Вы что, — сказал Ладошкин, бледнея, — хотите мне резервуары утопить?!

— Да случайно вышло... — оправдывался Симонов. — Это последняя машина такая... Видимо, откуда-то сбоку экскаватор зацепил и сыпанул...

— Нет, тут не одна машина, — настаивал Ладошкин. — И вообще: самосвалы должны вести отсыпку круглосуточно. А у вас как выходит?

— И у нас круглосуточно, — твердо сказал Симонов.

Ладошкин возмущенно всплеснул руками, а я, поглядев на заснеженную дорогу, где не было видно никаких следов, кроме наших, сказал негромко:

— Одна машина в сутки — это и есть круглосуточно.

Ладошкин засмеялся, Симонов и Пичугин поглядели укоризненно; Пичугин собрался было даже что-то сказать, но не успел.

— Вот что, — властно заявил Николай Иванович. — Это дерьмо срыть бульдозером и выбросить к чертовой матери. Сделать отсыпку настоящим песком.

— Сделаем, Николай Иванович! — с готовностью поддержал Пичугин.

— Да это песок... Только сверху глины попало, — упрямо тянул Симонов, но его уже никто не слушал.

А Ладошкин сказал мне:

— Конечно, надо бы на каждый объект направить наших людей, чтобы следили за качеством работы. Но как это сделаешь, если объектов десятки, расстояния вы представляете, а сотрудников у нас всего четверо?..

— В общем, так, — заключил Николай Иванович. — Давайте действовать. Хватит раскачиваться. Сейчас у вас возможности есть. Шутка ли — в одном тресте девять «катерпиллеров»! У меня, помню, в семьдесят четвертом, в Вартовске, на три треста был только один. Так за ним трейлер был закреплен. И этот один-единственный «катер» по нескольку раз в день с объекта на объект перевозили... — Взглянув на часы, Наконечный спросил у Пичуги на: — Надо бы еще на Ем-Егу попасть. Как ты думаешь, Григорий Михайлович, прорвемся?

— Прорвемся! — уверенно ответил Пичугин.

А мы с Ладошкиным поехали горбатой дорогой вдоль трассы водовода. Траншея, кое-где залитая водой и промерзшая, в иных местах была присыпана снегом. Сваренные плети труб лежали вдоль траншеи. Ладошкин поглядывал на них и озабоченно бормотал:

— Укладывать надо, укладывать. Укладывать и зарывать... А то сорвется метель, завьюжит все, придется чистить, значит, новый расход...

Еще он говорил:

— Конечно, кулак — это хорошо. Только они Николаю Ивановичу с легкостью обещают, а уедет Наконечный — про все позабудут, кроме «трубы». «Катера», между прочим, под «трубу»-то и дали... «Труба» — она сегодня нужна. А наша нефть — только завтра... Хотя нет — и сегодня тоже. Но как ее брать, если водовод еще наполовину не готов, водозабор лишь в проекте существует, а под ЛЭП только изыскания ведутся... И все же теперь хотя бы шевелиться начали. При новом генеральном директоре. Прежде ничто никого не колыхало...

Красноватый диск солнца, на миг появившийся в просвете между деревьями, уже наполовину врос в снег.

— Еще и трех часов нету, — озабоченно сказал Ладошкин. — Солнце свое уже отработало. А мы... — Он вздохнул. — Если ошибки заложены в стадии организации, в процессе планирования или управления, то мы, хоть круглосуточно работай, дела не поправим. Нам говорят: а-а, вы в девять вечера уже с работы ушли! могли бы и в двенадцать, а вы — в девять! плохие вы патриоты... Ладно, будем хорошими патриотами. Станем уходить в полночь, а возвращаться на работу в три пополуночи. Так что же от этого? Новый трубоукладчик на трассе водовода появится? Новый дом вырастет, хотя под него ни панелей, ни тепла, ни света? Или детсадик?..