Некоторые полагают, что в этом случае Стефан Премудрый исходил из евангельского текста: если уж птицы небесные не сеют, не жнут, а Отец Небесный их питает, то о. Александр, который сеет и жнет (но не то, что надо), тем более найдет себе пропитание. По–видимому, этот расчет оказался верным, ибо о. Александр не только нашел себе пищу земную, но и продолжал кормить тысячи и тысячи пищей небесной. В дубовом веке были написаны новые редакции «Сына Человеческого» и «Истоков религии», учебник по Ветхому Завету, «Таинство, Слово и образ», книга «Как читать Библию». Мало этого, в том же веке увидели свет такие шедевры кинематографии, как «Свет миру», «Туринская плащаница», «По следам апостола Павла» и многие другие[84].
Одновременно шло строительство гаража для белой машины брата Стефана Премудрого. Стефан лично следил за строительством и много в сем преуспел. Овцы ухитрялись жевать пищу и слышать голос пастыря, даже находясь за оградой.
Авву Стефана снедала тайная зависть, от чего у него чернело лицо и обострялась язва. Однажды во время такого обострения диавол подстрекнул его уязвить авву Александра. Вняв сердцем сему подстрекательству, авва Стефан приказал так перестроить домик, чтобы келья аввы Александра оказалась там, где было непотребное место. Так и сделали. Однако авва Александр даже непотребное место обратил в «воню благоухания духовного», чем посрамил диавола. Авва же Стефан как пребывал духовно в непотребном месте, так там и остался.
Овцы стали забегать на чужие дворы и чужие пастбища. Некоторые, пресытившись свежей травкой, стали есть что ни попадя, иные пристрастились жевать макулатуру и даже поглощать ядовитые растения.
Приступы язвы и злокачественной зависти у Стефана Премудрого делались все более невыносимыми. Замыслив покончить с ними раз и навсегда, он призвал себе в союзники людей, одержимых другими духовными недугами. В результате слава об о. Александре как об отравителе колодцев медленно, но верно потекла по градам и весям, по Москве и Загорску. Осадное кольцо телег смыкалось всё туже. Кучерами были «борцы за чистоту веры». Казалось, изгнание о. Александра было неминуемым. Заговорщики уже торжествовали победу. Однако Господь в своем неизреченном милосердии одним ударом разрушил козни врага. Стефан Премудрый был отправлен туда, откуда досягнуть он уже не мог.
Спросил один христолюбец авву Александра:
— Что мне делать?
Авва Александр отвечает:
— Не делай ничего. Ты уже наделал.
Христолюбец этот ушел и наделал еще больше, приговаривая: «Сие велел авва Александр».
Вернувшись через несколько лет из мест не столь отдаленных, он встретился с друзьями. Те сказали:
— Зачем ты это сделал? Ведь говорил же тебе авва Александр: «Не делай ничего».
Христолюбец отвечал им:
— Я же для него старался и вообще хотел как лучше. Разве не сказано в Писании: «Царство Божие силою берется?»
Наступил оловянный век. Его как бы символизировал Иоанн Впередсмотрящий, наделенный острой наблюдательностью и таким же слухом, причем в такой степени, что на другое уже оставалось мало времени.
(Примечание автора. Н. Мантейфель полагает, что в действительности его звали Иоанн Ярое Око, но источники не подтверждают этой версии. Агиография и большинство добросовестных историков также отвергают ее, не без основания усматривая здесь некий привкус кощунственности[85]. Мы придерживаемся традиционного наименования, хотя и не отрицаем реконструкции А. Гуревича: Иоанн Зоркое Око.)
Авва Иоанн, имевший зоркое око, однажды заметил, что Ольга Дребезжащая дерзит не только авве Александру, к чему все привыкли, но даже ему самому, к чему он еще не привык, и вообще увидел своим зорким оком, что она ужасно безобразит.
Авва Иоанн подошел тогда к старосте и сказал:
— Благословляю тебя не платить ей зарплату.
Та по благословению и сделала.
Ольга Дребезжащая, много раз изгоняемая и с торжеством возвращавшаяся обратно, этого уже не вынесла и на сей раз ушла, как говорили, совсем. Говорили также, что она дребезжит в другом храме. А в этом хор стал петь гораздо лучше.
Так Господь употребляет в дело даже негодный материал, принуждая злых творить добро[86].
Овцы почуяли некоторую перемену. Они начали просачиваться в ограду и частенько застревали в ней. Наиболее обнаглевшие лезли в домик. Однако их поползновения были пресечены Иоанном Впередсмотрящим, который подтвердил все установления Стефана Премудрого. Тем временем о. Александр начал писать многотомный «Словарь по библиологии». Ничего подобного мировая наука не знала.
Спросил один христолюбец авву Иоанна:
— Что мне делать?
Авва Иоанн его спрашивает:
— Где ты работаешь?
— Там‑то и там‑то.
Авва Иоанн опять спрашивает:
— А чем ты занимаешься?
— Делаю то‑то и то‑то.
— Ладно, — говорит авва Иоанн, — а вообще‑то ты русский?
— Да, — говорит христолюбец.
— Так зачем ты сюда ходишь?
— А что такое? — удивился христолюбец.
— А ты разве не знаешь, что это за место?
— Да мне кажется, знаю.
— Ну, если знаешь, тогда не ходи, а если не знаешь — тем более не ходи.
Ведомство князя мира сего, в течение десятилетий искушавшее о. Александра, пытавшееся искоренить сделанное им, творившее большие и малые пакости, в очередной раз бесновалось. Князь мира вызвал к себе членов коллегии. Поджав хвосты, они входили в бронированный зал преисподней.
— Все в сборе? — прорычал Вельзевул.
— Так точно, ваше святейшее мракобесие, — ответствовали демоны.
— Азраил, Асмодей, Велиал, Самаэль, Аштарот, Маммон, Эльвах–Самгабиэль, Адрамелек! Разве не приказал я, чтобы тьма объяла его?
— Приказал, — проревели, проскрежетали, пролаяли вопрошенные.
— А ведь она до сих пор не объяла его, — тихо сказал сатана, и голос его был ужасен.
Наступило молчание.
— Ваше святейшее мракобесие, — отважился, наконец, Велиал, — мы делаем всё, что в наших силах. Мы насылаем на него болезни и бедствия, мы кусаем его, изводим и мучим, наша резидентура работает не покладая рук — мажет, чернит, строчит, косит, лепит, кроет, никогда не оставляет в покое. Всё напрасно: он неуязвим. Не иначе ему помогает Тот, Кто сидит на огненном престоле. А значит…
— Да знаю, знаю, — раздраженно перебил Вельзевул, — он под покровом. «Живый в помощи»… Но ведь он человек?.. Он только человек… Идите и работайте. Приказ должен быть выполнен!.. Все свободны.
Бесы исчезли. Мертвая тишина воцарилась в бронированном зале.
— Тьма не объяла его, — простонал сатана. — Не объяла!..
Оглядываясь на 25–летний путь служения о. Александра, нельзя не увидеть, что это был путь изгнанничества, неустанного и необозримого повседневного труда, молитвенного делания, титанических духовных усилий, которые всегда вознаграждались завистью, гонениями, клеветой.
На первый взгляд, могло показаться, что его многолетний подвиг не дал тех плодов, на которые можно было рассчитывать, что сделанное им проваливалось в трясину, оставалось втуне. Однако кто, кроме Отца Светов, может отличать пораженье от победы? Не таков ли был земной путь Иоанна Златоуста, Серафима Саровского да и Самого Христа?
Именно в то время, когда впору было плакать, а не радоваться, — именно тогда семена, посеянные о. Александром, стали прорастать и давать плоды. Торжество дела, которому он посвятил свою жизнь, которому отдал всего себя, было впереди.
К сему раб Божий Пимен руку приложил».
22.01.86
Московское время 18 часов 15 минут. Передаем последние известия.
С телетайпной ленты ТАСС соскочила следующая новость: резко сократилось число крестин в Пушкинском районе Московской области. Если в 1913 г. здесь крестилось 2 тыс. младенцев, то в 1985 г. — 1 тыс. 971 младенец. Эти данные неопровержимо свидетельствуют об отходе молодежи от религиозных предрассудков.
«По завтрашнему расписанию» — так озаглавлена корреспонденция Чиркова из Рязани.
Раньше неподалеку от завода счетно–аналитических машин был пустырь, а теперь — гостеприимно распахнула двери церковь. На первом этаже — алтарь, место для молящихся и притвор, в подземном — клуб молодых прихожан, комната матери и ребенка, кельи, складские помещения. Церковь эта работает по необычному расписанию — заводскому. Построил ее в содружестве с Октябрьским райисполкомом завод счетно–аналитических машин для тружеников предприятия. Открывается церковь в семь часов утра, когда заводчане идут на работу. Прежде чем прийти в цеха, они идут на литургию, молятся и причащаются.