Теперь, двести лет спустя, те же намерения лелеет Брен. Герцог желает видеть королевство там, где прежде был город. Баралис скрыл улыбку в чаше со сбитнем. Не будет в Брене государя, не будет короля на его троне. Впервые за четыре века в Обитаемых Землях вновь родится империя.
Очередной глоток сбитня вернул Баралиса в бледное, ясное силбурское утро. Там он всегда пил на завтрак сбитень и заедал его персиковым пирожным. Он поселился в студенческом квартале и зарабатывал на жизнь перепиской и врачеванием. Это время было, можно сказать, лучшим в его жизни. Каждый раз на рассвете он отправлялся в библиотеку и весь день проводил в ученых трудах. Никто не замечал его - он затерялся среди множества студентов в черных платьях, штудировавших старинные тексты. Молодой человек, один из многих трудящихся на благородном поприще науки.
Врачевал он по ночам. Силбур не терпел колдовства в каком бы то ни было обличье. Чародеев сжигали на кострах. Баралису приходилось соблюдать осторожность в назначении снадобий и в пользовании магическими чарами. Однажды, возвращаясь из дома, где лежала при смерти молодая девушка, он наткнулся на кучку юнцов, избивающих какого-то человека. Жертва скорчилась на земле, скуля под градом пинков. Худощавый человек с палкой в руке руководил избиением.
Баралиса это не касалось - он опустил глаза долу и перешел на другую сторону.
- Довольно, не надо. Простите меня, простите, - взмолился избиваемый. Худощавый шагнул к нему и ударил палкой по лицу.
- Заткнись, недоумок, - сказал он. - Поздно молить о пощаде.
Теперь Баралис уже не помнил, что заставило его тогда оглянуться. Надменный голос человека с палкой? Жалобная мольба жертвы? Или это судьба направляла его?
Как бы там ни было, он оглянулся. Избиение тут же прекратилось.
- Чего вылупился? - спросил человек с палкой. - Ступай прочь, не твое это дело.
Но Баралис и не подумал испугаться.
- Оставьте его, - сказал он, обведя всех поочередно своими серыми, как сталь, глазами. Двое юнцов попятились - он умел влиять на людей одним лишь голосом.
- А ну как не оставим?
Осторожно, выбрав свободное от грязи место, Баралис сложил наземь сумку со своими снадобьями и свитками.
- Я выжгу сердца из ваших тел, оставив шкуру нетронутой. - Он сказал это просто, без похвальбы - это и было страшнее всего.
Те двое, что уже дрогнули, бросились наутек. Остались еще двое: человек с палкой и его приятель. Приятель тоже ретировался, лягнув напоследок жертву в пах. Баралис вскинул бровь.
- Тебе лучше последовать за своими юными друзьями. Я не советовал бы выходить против меня один на один.
Человек с палкой посмотрел ему в глаза, медленно осклабился и ушел.
- Спасибо вам, господин, - тихо донеслось снизу. - Спасибо. - Человек встал, и Баралис глазам своим не поверил: это был великан шириной с повозку и вышиной с дом.
- Как тебя звать? - спросил он.
- Кроп, господин.
Его сильно избили - и, видно, не в первый раз: все лицо у него было в синяках и шрамах. Голову он держал низко, трогательно пытаясь умалить свой рост.
- Пойдем-ка со мной, Кроп, - сказал Баралис. - Надо полечить твои раны. - Он привел великана к себе, и с тех пор они не расставались.
Кроп с малых лет был изгоем - его осмеивали, травили и обвиняли во всех грехах, от похищений детей до насилия, от Убийства до кражи. В свою защиту он умел делать только одно: просить прощения. Зачастую он даже не знал, за что просит простить себя. Никто ни разу не проявил к нему доброты. Он жил в вечном страхе, всемерно сторонясь тех, кто мог к нему прицепиться: мальчишек, пьяных мужиков, задиристых солдат. На улицу он выходил только ночью. Баралис изменил его жизнь, став его защитником, его спасителем, его единственным другом. Баралис стряхнул с себя воспоминания - он не любил надолго погружаться в прошлое. Только будущее имело смысл.
- Кроп, - позвал он, - та молодая дама больше не спрашивала обо мне?
- Которая - красавица с золотыми волосами?
- Она самая, болван. Катерина, дочь герцога.
- Приходила вчера, хозяин. Хочет навестить вас, когда вы поправитесь.
- Превосходно. В следующий раз, как придет, я ее приму. - Баралис поставил чашку и потер подбородок. Им с Катериной есть о чем поговорить: о колдовстве, о любовных делах и об измене. Она обязана ему жизнью, а он не из тех, кто прощает столь весомые долги.
Мейбор усердно натаскивал свою собаку. Он набил подушку клочьями Баралисовой рубашки и подвесил ее на веревке к стропилам на высоте человеческого роста. Теперь он учил Льва вцепляться в воображаемое горло Баралиса. Собака быстро усваивала эту науку. Мейбор отозвал ее, погладил с некоторой опаской и дал большой кусок свежего мяса.
- Хороший мальчик. Хороший. - Выждав немного, Мейбор опять качнул подушку и отошел на безопасное расстояние. - Убей, Лев! Убей!
Собака взвилась, как пружина, изготовив зубы, как ножи. На этот раз она вцепилась прямо в горло и не выпустила его. Она закачалась в воздухе вместе с подушкой, мотая шеей и дрыгая ногами, - так продолжалось до тех пор, пока не лопнула веревка. Собака рухнула наземь вместе с подушкой, но и тогда не выпустила своей добычи и терзала ее, пока от подушки ничего не осталось.
От этого утешительного зрелища Мейбора отвлек громкий стук в дверь. Кто смеет стучаться к нему таким образом? Он незамедлительно получил ответ на свой вопрос - в комнату вошел сам герцог.
- Мейбор! Хорошо, что я вас застал. - Поглядев на перья и клочья полотна, раскиданные кругом, он сказал: - Вы, я вижу, натаскиваете Левандру.
- Да, хочу сделать из нее надежного стража.
- У вас есть причина опасаться за себя, лорд Мейбор?
- Пожалуй, не столь веская, как у вас, ваша светлость.
- Хорошо сказано, мой друг, - засмеялся герцог. - Власть человека измеряется числом его врагов. - Он хлопнул себя по ляжке, и Левандра подошла к нему. Герцог потрепал ее за ушами. - Умница девочка.
Мейбор порадовался возможности собраться с мыслями. Ястреб мог прийти к нему только по одной причине: поговорить о вторжении Кайлока в Халькус. Первому затрагивать этот предмет нельзя: ведь ему сообщил об этом Кравин под большим секретом. Впрочем, голуби опережают людей всего на пару дней, и половина Брена, вполне возможно, уже узнала эту новость. Но все-таки лучше изображать неведение.
- Чему я обязан этой чести, ваша светлость?
Герцог подошел к столу и налил в два кубка вино. Первый он подал Мейбору, второй оставил на столе.
- Я хотел спросить вас, не пожелаете ли вы пригласить в Брен на брачную церемонию свое семейство.
Мейбор чуть не поперхнулся вином. Оно устремилось по горлу прямо в легкие. Он закашлялся и побагровел, как свекла. Какая еще брачная церемония? Он говорит так, будто в его планах ничего не изменилось. Остается предположить, что ему никто не доложил о вторжении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});