Читать интересную книгу Однажды орел… - Энтон Майрер

— Он не считает, что люди в жизни — это самое важное. Что люди дороже и важнее, чем всякие тропы, симфонии и триумфальные арки.

— Боже, Сэм, но ты ведь только что сказал, что встречался с ним до этого всего один раз…

— В большинстве случаев этого вполне достаточно, чтобы оценить человека.

— Поспешное суждение. — Она бросила щетку для волос на прикроватный столик. — На этот раз ты не прав, мистер Верный Глаз. У него тонкое чувство юмора и вовсе не притворная, а естественная теплота. Я почувствовала это. Ты не прав.

Сэм ничего не сказал, и это возмутило Томми больше, чем если бы он неожиданно высказал какое-нибудь уничтожающее опровержение. Откинув противомоскитную занавеску, она скользнула в постель и тщательно подоткнула занавеску со всех сторон под матрац.

— У меня странное предчувствие, — продолжала она после паузы. — Мне кажется, что ты и он каким-то образом связаны, что через многие годы вы еще встретитесь и это будет ужасное время.

Сэм тихо, почти беззвучно засмеялся:

— Можно заранее сказать, что уважения с моей стороны он никогда не дождется.

— Ну зачем ты так…

— Я не завидую ему. Если это то, чего он хочет.

— И тем не менее тебе придется завидовать. В какой-нибудь отчаянной ситуации.

— Надеюсь, что этого не будет. — Раздевшись до трусов, Сэм лег на пол и начал делать упражнения для ног. Его тело было худым, но сильным, с рельефными в слабом свете лампы мышцами. — Одно можно с уверенностью сказать: он будет очень трудным противником.

— Да, конечно, — согласилась Томми, неподвижно наблюдая за тем, как он напрягает мышцы. — Но ты знаешь, он боится тебя.

Сэм остановился и посмотрел на нее.

— Почему ты так думаешь?

— Да просто мне так кажется. — Она засмеялась и, как маленькая девочка, начала болтать ногами; ее охватило игривое настроение. — Это твое упражнение можно было бы делать и вдвоем.

— Ты слишком шаловлива для уставшей жены и матери. Удостоена вниманием самого генерала Першинга, избравшего тебя партнершей для танца. Надеюсь, ты не очень-то возомнила о себе? — Он повернулся на живот и начал делать выжим на руках. — О чем вы говорили во время танца?

— О разном. Говорили о папе, о моей находчивости, храбрости и меткости в стрельбе… А ты знаешь, как изумительно он танцует!

— И больше ни о чем не говорили?

— О да, и о тебе, конечно. О тебе мы говорили довольно много: о твоей склонности к опрометчивым суждениям, твоем упрямстве, о твоем дурацком нежелании носить…

Сэм вскочил на ноги, выдернул противомоскитную занавеску из-под матраца, бросился к Томми и горячо поцеловал ее. От неожиданности она едва перевела дыхание. Томми почувствовала одновременно и угрызение совести и скрытое ликование: впервые за время замужней жизни она солгала Сэму в важном вопросе, впервые действовала тайно, пытаясь решить что-то за его спиной. Догадывался ли он о чем-нибудь? Она вспомнила лицо Ирен Келлер в момент, когда та танцевала с генералом: алчное, почти имбецильное из-за желания добиться чего-то обманом… Неужели и она была такой во время разговора с генералом? Неужели и ее могут отнести теперь к компании интриганок? К категории пользующихся благоприятным моментом, хитрящих и вымаливающих женщин, на которых она смотрела все эти годы с таким отвращением?

Глава 4

— Это было гениально! — воскликнул Бен Крайслер. Сверкнув глазами, он возбужденно взъерошил свои коротко подстриженные черные волосы. — Демонстрация потрясающей гениальности, правда ведь, Сэм?

— Что? Что гениально? — спросила Мардж.

— Расскажи ты, Сэм.

Дэмон улыбнулся: было совершенно очевидно, что Бену до смерти хотелось рассказать историю самому.

— Нет, нет, давай рассказывай ты, Бен.

— Ну ладно. — Бен осушил стакан и повернулся лицом к своей жене и Томми. — Всю эту историю начал Свонсон, вы знаете, какой он, этот Свонни… Он учился полгода в Аллигэйтор-Бенд-Эггис или еще где-то, но курса так и не закончил. Когда ои начинает говорить, создается впечатление, что он намерен переработать весь существующий словарный запас…

— Он изумительно танцует, — перебила его Томми, — и вам двум увальням далеко до него.

Озадаченный этим неожиданным вмешательством, часто моргая, Бен уныло заметил:

— Не так уж мы плохи, как вы думаете… Женщины переглянулись и весело засмеялись.

— Конечно же нет, — подбодрила его Томми, — вы оба прямо-таки только что из замка Вернон. Продолжайте, продолжайте.

— Ну так вот, Свонсон встал и после пятнадцатиминутного невнятного бормотания, покашливаний и откашливаний, после целой серии «м-м», «м-да», «гм» и тому подобного, вытянул и без того длинное лицо и наконец проговорил: «С вашего разрешения, полковник, по-моему, вопрос слишком сложен, чтобы разобраться в нем в отведенное время». Это не дословно, конечно, но он сказал какую-то чепуху в этом роде. Полковник Маршалл пристально посмотрел на него этаким пронизывающим взглядом — ты же знаешь, Сэм, его взгляд — и спросил: «В самом деле, Свонсон, вы считаете это невозможным?» «Да, сэр, — ответил тот, — я действительно считаю так». «Капитан, — продолжал Маршалл решительно, — нет такого военного предмета или вопроса, который нельзя было бы осветить с достаточной полнотой в течение пяти минут, не говоря уже о двадцати минутах. Для этого необходимо просто уметь сжато излагать и, разумеется, знать, что в данном случае важно и существенно, а что имеет второстепенное значение».

Свонсон глупо ухмыльнулся, в задней части аудитории кто-то оживленно задвигал по полу ногами. Полковник, который все это заметил, продолжал, сверкнув глазами: «Как я понимаю, среди вас есть скептики. Хорошо. Я сейчас продемонстрирую вам, как за пять минут можно успешно осветить любой вопрос, независимо от объема и сложности такового. Назовите мне тему, по которой следует высказаться, капитан». Старина Свонни заморгал глазами. «Любую тему, полковник?» — спросил он с ноткой сомнения. «Любую», — ответил Маршалл. Свонни подумал несколько секунд и выпалил: «Гражданская война, сэр». Весь класс громко захохотал. «Отлично», — сказал полковник, улыбаясь. Он кивнул Сэму и добавил: «Дэмон, проследите, пожалуйста, за временем». Сэм уставился на свои часы, как будто мы приготовились прыгать с горы Моифокон, и громко крикнул: «Начали!» Бен хлопнул руками по бриджам:

— И что вы думаете, Маршалл рассказал! Он рассказал обо всем самом главном: о первых победах южан, о неспособности командующего и низкой дисциплине в армии на реке Потомак, о стратегии Гранта и Шермана в районе Шило и Миссисипи, о переломных моментах под Виксбергом и Геттисбергом, о прорыве в штаты Джорджия, Северная и Южная Каролина, об угрозе окружения армии Ли в штате Виргиния. Я уже забыл половину из того, о чем он еще говорил. Закончив рассказ, полковник повернулся к Дэмону и спросил: «Время?» Сэм ответил: «Четыре минуты, пятьдесят две секунды, полковник».

— Поразительно, — заметила Мардж Крайслер, сморщив нос. Это была полная светловолосая женщина из Меномини в штате Висконсин — города, в котором родился и вырос Бен Крайслер. Она вышла за Бена вскоре после того, как тот окончил весной 1918 года Вест-Пойнт. Простая и добродушная дочь фермера, она испытывала необыкновенное, почти суеверное уважение ко всему, что являлось результатом необыкновенных умственных способностей. — По-моему, это просто поразительно, когда человек способен держать в голове все эти факты, всю последовательность событий…

— Некоторые считают его чопорным и называют «крахмальная рубашка», — продолжал Бен. — Что ж, если он в самом деле «крахмальная рубашка», я не возражал бы быть точно таким же, как он. Между прочим, он совершенно безразличен к тому, что о нем говорят и как его называют.

— Я думаю, не так безразличен, как ты, Бенджи, — мягко заметила его жена, — иначе он не получил бы полковника.

— Маршалл — великий человек, — сказал Дэмон, отпивая из стакана. — Он намеревался перестроить всю нашу армию.

— Если его не похоронят до этого во Внешней Монголии, — заметила Томми.

— Похоронят? — удивилась Мардж. — Но почему это его должны похоронить?

— Политика, политика, дорогая Марджи. А как же, по-вашему, какой-нибудь солдат может стать начальником штаба армии? Это все та же война между Пейтоном Марчем и Першингом, только происходит она теперь уже во втором поколении. — Томми погасила сигарету, смяв ее в большой уродливой пепельнице из зеленого стекла. — Его оттеснит Макартур. Он глубоко ненавидит Маршалла.

— А откуда вы все это знаете, Томми?

— Мне сообщила об этом важная птица. В Вашингтоне сейчас идет борьба за власть. Макартур со своей постоянной звездой в первом ряду. А где вы пропадали все эти годы, что не знаете таких вещей?