12 и 13 апреля, через неделю после убийства Мартина Лютера Кинга, Аркестр играл на сцене Карнеги-Холла. Сцена была почти в полной темноте, лишь группа мигала красными и зелёными огоньками, а поверх двадцати музыкантов действовало световое шоу. На потолок и декорации проецировались фотоснимки Сан Ра, поверхности Луны, Сатурна и прочие абстрактные образы; тут же демонстрировались два экспериментальных фильма — «Волшебное Солнце» композитора-минималиста Филла Ниблока (крупные планы Аркестра в контрастной чёрно-белой съёмке) и «Запретная игровая площадка» Максин Халлер (в этом фильме действовал Танцевальный Театр Эдит Стивен). Пение и декламация происходили за пределами сцены. Свет загорался лишь на секунду — этого было достаточно, чтобы показать, что Аркестр был одет в красные, зелёные и оранжевые балахоны — после чего опять наступала полутьма. Музыканты сходили со сцены и опять возвращались, иногда уже в новом костюме. Сан Ра расхаживал кругом под руку с одной из танцовщиц, другая шла сзади него, звеня в колокольчики. Концерт закончился маршем группы сквозь публику. На каждом концерте едва набиралось 500 человек, и Сан Ра сердился, что ему не удалось собрать крупной чёрной аудитории: «Так что же случилось? Убили Преподобного Кинга. Он был для них так важен, что они не смогли придти посмотреть на меня.»
Перед концертом Джон С. Уилсон дал Сан Ра самое большое освещение в прессе, которое тот когда-либо получал — двухстраничный разворот в New York Times. Но после концерта Уилсон опять разочаровался — на этот раз ему не понравилась постановка. Было так темно, — писал он, — что Аркестр был невидим, и казалось, что он аккомпанирует световому шоу, фильмам и танцорам. Супер-действо, — хмыкнул обозреватель New Yorker, но «это не был хороший фильм, это не был хороший концерт, это не был хороший дадаизм. Даже для знатоков это выглядело издевательством.»
Аркестр продолжал браться за всевозможную работу — отчасти это было потому, что они могли сыграть всё, что угодно, но ещё и потому, что иногда им приходилось работать практически бесплатно. Между прочим они сделали музыку для получасовой экспериментальной радиопостановки по пьесе Максин Халлер «Незнакомец» для нью-йоркской радиостанции WBAI — эта постановка, в свою очередь, шла в рамках серии «Театр воображения» на радиостанции Pacifica. Аркестр стал регулярным участником программ в The East, центре чёрной культуры в Бруклине, имевшем глубокое влияние на развитие афроцентрических мышления и политики в Нью-Йорке (хотя немногие белые, которые знали о его существовании, знали этот центр только как место, куда на джазовые концерты не пускают белых). Однажды Сан Ра целый день чествовался там как ключевая фигура в чёрной культурной революции.
В июне-июле Аркестр играл перед небольшими аудиториями («мы их просто распугивали») в 300-местном Театре Гаррика на Бликер-стрит — годом раньше там два вечера в неделю отрывали головы куклам Mothers Of Invention Фрэнка Заппы. Каждое представление начиналось в темноте, с проекции на стену съёмки крупных планов рук, игравших на флейтах и дудках — после этого начиналось живое выступление. На сцене находились 14 музыкантов, а слайды показывались из проектора, который кто-то держал на руках.
Они сыграли даже на паре свадеб — одна была латинским бракосочетанием в даунтауне, а вторая — квакерской церемонией для пары, познакомившейся в Slug's. При этом присутствовал Майкл Зверин из Voice; он писал, что вначале группа сыграла тихий вебернообразный свадебный марш:
Однако после клятв в верности общий уровень энергии поднялся выше фортиссимо. Вой, звуковые слои, хрипения и вопли — все играли одновременно как можно громче и быстрее. Через добрых полчаса — несмотря на то, что в Зале Встречи Друзей уже никого не осталось — там всё ещё гремел полномасштабный звук.
В августе они впервые отправились в Вашингтон, чтобы сыграть в серии чёрных культурных мероприятий, проводимых в приделе Художественной Галереи Коркоран — их организовал Гастон Нил из вашингтонской Новой Школы Афроамериканской Мысли. Сан Ра привёз с собой весь свой музей без стен — фильмы, слайды, картины, двадцать музыкантов в балахонах, гетрах и леопардовых шкурах, разнообразные экзотические барабаны, гонги, колокола, арфы, усиленную виолончель, шесть танцовщиц и троих певцов. Рецензент Washington Post Пол Ричард писал, что это был первый раз, когда в Коркоране собралась чёрная публика — правда, у неё не было ни малейшего понятия, что там происходит. «Сан Ра был чем-то вроде чёрного Джона Кейджа», но его «хэппенинги» — в отличие от большинства других — не были «жалкими и глупыми». Распеваемые слова «звучали пресно и похоже на лозунги», но они приобретали вес в контексте ритуальной атмосферы. А в конце представления Сан Ра начал давать музыкантам имена на оставшийся вечер — он касался их плеч и говорил: «Сатурн», «Нептун», «Вчера и ещё раньше».
* * *
В структурном отношении выступления Аркестра представляли собой то, что Сан Ра называл «космо-драмой» или «мифо-ритуалом» — программу, выражавшую его убеждения, которая виделась ему как модель перемены для населения Земли. Он говорил, что это как бы мистерия; мифология была задействована потому, что правда была злой, безобразной и слишком грозной, чтобы быть открыто выраженной в словах. Первоначально эта музыкальная драматургия задумывалась только для чёрных, потому что он считал, что чёрные — это в буквальном смысле доисторические люди, они не имеют отношения к истории и их нельзя воспринимать как реальность внутри того общества, в котором они живут. «Если ты не имеешь отношения к реальности, то из какого ты мифа?» Поначалу основной идеей была Астро-Чёрная мифология:
…нечто такое, что больше правды… Миф существовал ещё до истории. Именно с ним все имели дело до истории. Имели дело с мифом… но мифы были, понимаете ли, более пластичны. Но когда люди начали историю, то истина могла перемещаться туда и сюда, и в историю было вложено много лжи. [При помощи приставки «Астро»] я говорю о космосе; я говорю о том, как не быть частью этой планеты, потому что это неправильно. Большой эксперимент — люди делают всевозможные ужасно неправильные вещи и тем, что они называют «истиной» и «Богом», ставят планету на грань хаоса и разрушения. Всё, что тут есть — неправильно; оно не подходит вселенной, всё это себялюбие и эгоизм.
Астро-Чёрная мифология была способом выражения единства Египта и космоса, попыткой связать толкования Библии с элементами древней истории и науки для модернизации чёрного священного космоса.
Но по мере того, как музыка Сан Ра стала нравиться больше белым, чем чёрным, он поменял курс. Он начал говорить о создании мифов будущего. Мифы всегда относились к прошлому, они объясняли, что произошло. Он предложил мифы, способные сказать нам, что нужно делать. В будущем, о котором говорят люди, нет ничего хорошего; нам нужно совершить невозможное, потому что всё возможное уже было испробовано и не дало результатов. Истина (возможное) равняется смерти; но миф (невозможное) равняется бессмертию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});