Сан Ра. Они много играют в Европе. На нём металлическая одежда, огни светят туда-сюда, и у него хватает наглости писать оркестр как а-р-к-е-с-т-р. Это вроде бы должно иметь какое-то отношение к звёздам и Марсу, но это сплошной бред собачий. Зато у Сан Ра много белых поклонников. Он не мог бы отправиться в пригород и проделать это перед чёрными. В Гарлеме или Бедфорд-Стайвесанте его бы согнали со сцены.
На страницах Down Beat Брукс Джонсон, чикагский промоутер, критиковал Сан Ра с противоположной стороны — за то, что он отпугивает белых, представляя из себя какого-то «нео-нео-Тома» — человека, делающего карьеру на своей черноте, человека, для которого «всё, имеющее отношение к музыке, в конечном итоге является продуктом цвета кожи — или сводится к нему»:
…Сан Ра хочет, чтобы его воспринимали как «дядю Тома». Он помогает тому самому, что сам ненавидит — закрытой клике власти, управляющей его музыкальной жизнью. Он делает это не потому, что он слишком смел и творчески ярок в создаваемых им звуках, а потому, что его взгляд на жизнь, и на то, как надо с ней управляться, искажён. Успех строится не на отчуждении, а на адаптации. Даже в чистейшем художественном смысле (т.е. без оглядки на финансовые соображения) успех строится на приспособлении идей и импульсов артиста к его ручным и физическим талантам. Сан Ра, в попытке оттолкнуть от своей работы белого человека, останавливает рост собственного потенциала. Короче говоря, его «дядя-Томство» — это составная часть его вклада в джаз.
Но у Сан Ра находились защитники в самых странных местах: спустя годы его «мифо-ритуал» показался музыкальному критику Марте Бейлс (наряду с творчеством Джими Хендрикса, Слая Стоуна и Джеймса Брауна) одной из «позитивных» попыток «радоваться и выживать» — а не частью того, что она воспринимала как джордж-клинтоновский манерный цинизм, т.е. музыку без духовности, анархистских, нигилистических импульсов влияния европейского авангарда на поп-культуру.
Как только в Нью-Йорке начали ощущаться демографические сдвиги, происходящие в Ист-Вилледж, полиция стала уделять этому району больше внимания, и Аркестр начал регулярно получать предупреждения о сильном шуме на репетициях. Так что когда хозяин дома решил выставить его на продажу, Сан Ра понял, что пора переезжать. Отец Маршалла Аллена владел кое-какой недвижимостью в Филадельфии, и предложил им снять у него маленький дом по адресу 5626 Мортон-стрит в Джермантауне, и осенью 1968 г. Сан Ра переехал в место, которое он называл «городом братской борьбы», «худшим местом в Америке» и «замаскированной штаб-квартирой дьявола». Безусловно, в городе было больше чем достаточно всяких культов, неортодоксальных религий, пророков и раскольников; тут было основано американское общество розенкрейцеров; это был последний земной приют Отца Дивайна и Пророка Черри; в последующие два десятилетия тут появились гуру хиппи Нового Века (ставший потом убийцей) Айра Айнхорн, религиозно-политические культы типа Move (и Айнхорн, и Move преследовали Сан Ра) и множество других странных фигур. И хотя Сонни никогда не говорил ничего конкретного о дьяволе в Филадельфии, он обратил внимание на тот факт, что Мортон-стрит — эта та самая улица, на которой когда-то жил полицейский комиссар Фрэнк Рицц[24].
Несмотря на все эти преувеличения, переезд в Филадельфию оказался шагом вверх: дом ничем не отличался от других домов на улице, но из-за необычного расположения домов тот дом, где поселился Аркестр, выходил окнами на группу деревьев, напоминавшую парк. (Несколько лет спустя в одно из этих деревьев ударила молния — как раз после того, как Сан Ра сказал Джаксону, что тому нужен новый барабан; тогда Джаксон выдолбил ствол дерева и вырезал на нём египетский барельеф.) Группа приспособила дом к своим духам — музыканты покрасили рамы окон, выходивших на улицу, синей краской (в Южной Каролине такой цвет назывался "haint blue"; считалось, что он отгоняет зло); покрыли оконные стёкла алюминиевой фольгой (помимо отражения света, это также было символом жизни, как считали духовно настроенные люди; проезжавшие мимо хиппи говорили, что это сделано для того, чтобы в окна не заглядывали наркоманы); входную дверь они разрисовали психоделическими цветными спиралями. В 60-е Джермантаун был «смешанным» городом, но белые и принадлежащие к среднему классу чёрные уже переезжали в северо-восточную Филадельфию или Нью-Джерси, а когда этот процесс закончился, Джермантаун слился с другими чёрными районами (как, например, Маунт-Эри и Челтенхэм) в «Северную Филадельфию».
С переездом были связаны и проблемы. В Филадельфии было всего один-два джазовых клуба, и даже они понемногу переходили на поп-музыку; кроме того, Аркестр в Филадельфии был почти неизвестен, так что найти работу должно было быть нелегко. Плюс ко всему, музыканты теперь были разбросаны между Нью-Йорком и Филадельфией (не говоря о Чикаго и Бирмингеме), и Сан Ра начал набирать местных исполнителей, чтобы заполнить пустые места на репетициях в набитой до отказа большой комнате дома. Когда для правильного звучания композиций не хватало музыкантов, он надеялся, что присутствующих будет достаточно для того, чтобы держать главную линию в полном составе группы. Но несмотря на то, что теперь у них был свой дом, на репетициях редко хватало музыкантов, чтобы исполнить то, что он хотел — и часто приходилось полагаться на старые пьесы, потому что на выступлениях не все знали новую музыку. Особенно страдали от этого пьесы, воссоздающие свинг — молодые музыканты были незнакомы с этой традицией, а репетиций материала было недостаточно. Со временем даже старые аранжировки Сан Ра приходилось упрощать, чтобы на выступлениях новые музыканты могли легче к ним приспособиться.
Со стороны новых соседей поступило несколько жалоб, но когда приезжала полиция, Сан Ра объяснял, что они просто производят радостный шум для Господа — как требует Священная Книга. С течением времени музыканты зарекомендовали себя добрыми соседями — особенно их любили дети. Через год в музыкальном автомате местной прачечной уже играла пластинка Аркестра, а Сонни числился в филадельфийской телефонной книге как «Ра, Сан». (На телефонные звонки иногда отвечал зловещий голос, произносивший: «Вы достигли Открытого Космоса». «Мне было страшно смотреть на свой телефонный счёт в конце месяца», — говорил один журналист, осмелившийся позвонить.)
Несмотря на немалое расстояние, Аркестр то и дело ездил в Нью-Йорк на долгие вечера понедельников в Slug's и разные другие выступления. На протяжении многих лет пассажиры утренних и вечерних поездов филадельфийской линии поражались, видя среди спящих попутчиков пришельцев из космоса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});