* * *
Это было время, когда чёрное возмущение катилось от города к городу — Детройт и Ньюарк уже были охвачены этим пламенем, шли демонстрации у Пентагона, Мухаммад Али был арестован за противодействие призыву в армию; беспорядками ознаменовался Национальный съезд Демократической партии, студенты прекратили деятельность Колумбийского университета; кругом были Координационный Комитет Студенческого Движения за Отказ от Насилия, йиппи, Метеорологи[22] — одним словом, казалось, что открылись все вообразимые трещины и разломы. Потом произошло убийство Мартина Лютера Кинга-младшего. Многим казалось, что страна на грани революции. Конечно, всё это уже предсказывалось, но Сан Ра становилось всё труднее удерживаться от участия в расовых, политических и религиозных делах, сохранять свою скромную позицию посланца и говорить, что всё это — гнилые плоды земного дерева. Его постоянные тирады против этой планеты, как всегда, воспринимались как осуждение белых американцев или — по крайней мере — Соединённых Штатов. Его духовный посыл оборачивался простой политической позицией. У него с самого начала были сомнения относительно программы Мартина Лютера Кинга-младшего, потому что Кинг ставил свой личный вес позади свободы и равенства — Сан Ра считал это ошибкой, т.к. свобода и равенство были фальшивыми идолами. К тому же ему казалось, что Кинг слишком охотно потакает своим последователям — говорит им то, что они хотят услышать. Революция же в его глазах имела ещё меньше смысла — это были игры для белых людей.
Тем временем у Аркестра появился менеджер на полставки — это был Лем Робак, который через Саймона Блая (человека, устраивавшего музыкальные мероприятия в парке Джеки Робинсон на 145-й улице и других местах, а также руководившего галереей африканского искусства в пригороде) устраивал им концерты в парках, в составах до 30-ти человек. На блаевской серии бродвейских мюзиклов на открытом воздухе Робак увидел танцовщицу-певицу, которая (как он сказал Сан Ра) могла бы расширить его привлекательность для публики. Робак уговорил эту девушку (её звали Джун Тайсон) придти на репетицию и сказал ей, что, во-первых, таких информированных и умных людей, как Сан Ра, она больше нигде не встретит, а во-вторых, для неё это хорошая возможность карьерного роста. На первой репетиции ей пришлось работать над пьесой "Somebody Else's Idea" (также известной как "Somebody Else's World") — Сан Ра сказал ей, что это «космическое ча-ча-ча». Ей было неясно, где нужно вступать, а где останавливаться, так что он подавал ей знаки. В конце репетиции Сан Ра просто сказал ей, когда приходить на следующую.
Джун Тайсон стала для Аркестра чем-то большим, чем просто певица и танцовщица. Её блаженная улыбка, простодушные речи и плавные движения придали представлению группы некое новое измерение. Она стала контрастным партнёром для Сан Ра как руководителя группы — она была то его тенью, то служанкой, то космической богиней. Она помогла ему высвободиться из-за клавиш и встать впереди группы: сначала в качестве руководителя и дирижёра, потом — квазитанцора. Она была рядом с ним и, держа его за руку, водила его вокруг сцены, демонстрируя его балахоны, короны и украшения.
Однако присутствие Джун в группе — не только на представлениях, но и на ежедневных репетициях — стало определённой проблемой. Сан Ра смотрел на женщин как на потенциальный источник опасности, как на фактор, отвлекающий от священной цели. Он решил проблему, став относиться к Джун как к члену семьи — а поскольку она была замужем за Ричардом Уилкинсоном, которого он взял на работу в качестве специалиста по свету и звуку на концертах, семейные отношения становились ещё шире. С течением времени она приобрела для Сан Ра особую важность как исполнитель, а также как консультант по сценическим репризам, одежде и личным делам. На гастролях они вместе ходили по магазинам, гуляли и вели долгие беседы. Через несколько лет Сан Ра купил ей скрипку — и хотя она ещё не умела на ней играть, сделал Джун участницей группы. Тем не менее он вполне мог иногда попросить её удалиться из студии, если что-то шло не так, как надо: «Я не могу творить в окружении женщин.»
Как только Джун стала членом Аркестра, Сан Ра решил ввести в состав ещё одну певицу-танцовщицу — это была Верта Мэй Гросвенор, актриса сцены Вилледжа, жившая буквально за углом. Она была высокого роста, двигалась с царственным величием, и ему показалось, что она внесёт в постановку музыки некий «тон»:
Однажды Джаксон постучал в мою дверь — у него в руках была пачка сатурновских пластинок и какие-то стихи — и сказал: «Сан Ра сказал»… понимаете, я никогда не разговаривала с Сан Ра, я просто жила рядом со Slug's… «Сан Ра сказал, чтобы ты прочитала эти материалы, послушала музыку, а концерт будет в среду в семь часов в такой-то церкви.» Я прочитала стихи и послушала музыку. Я думала — что означают эти пластинки? Какая связь у них со стихами?
Я сидела там с этими стихотворными листками, и Сан Ра сказал: «Когда я кивну, встань и читай.» Я говорю — что именно читать? Он отвечает — ты узнаешь. Поскольку я не умею петь, иногда мне разрешали носить Солнечную Сферу. Иногда на мне были найденные мной вещи, типа серебряных бус. то, что я находила и приносила на репетиции. Иногда он очень конкретно говорил, какие стихи нужно читать. Или просто давал мне целую их пачку, потому что постоянно сочинял новые.
«Я и Джун Тайсон объединили группу», — говорила Гросвенор, — «и нам необходимо было придумать себе подходящие для Аркестра роли. Мы решили, что будем космическими богинями» — и эти роли они исполняли с полной отдачей. Хореография, костюмы и поэзия были тесно связаны, и две женщины начали добавлять к этому что-то от себя:
У Джун были разработаны свои собственные ходы, которые более походили на танец, и нам пришлось учиться двигаться вместе. Пришлось создавать свои костюмы. У нас были эти тяжёлые накидки, и мне пришло в голову, что моя походка станет лучше, если я стану обматывать их вокруг себя.
Я жила неподалёку от Орчард-стрит, пошла туда в магазин и нашла эту ткань металлического цвета. поскольку она была дешёвая, я попросила двадцать ярдов. Хозяин магазина удивился: «Что они с этим будут делать?» Мы с Джун взяли эту ткань. и знаете тот старомодный способ складывания простыней? Мы сделали это на сцене и начали по-всякому забавляться с этой тканью. Это было очень серьёзное дело: ткань стала металлической тканью жизни!
Когда мы репетировали для выступления в Карнеги-Холле, мне нужно было придумать, что я буду делать на сцене. У меня не было об этом ни малейшего представления — как добраться от одного места до другого, а сцена в Карнеги-Холле очень длинная! Мне было страшно! И тогда я придумала космическую походку — ту самую, которую потом стал применять Майкл Джексон; он называл её «лунной походкой». Лэрри Нил увидел меня и сказал, что подумал тогда: «Что она делает с этим Ра?» Он сказал мне: «Я знаю, что ты не умеешь петь, не умеешь танцевать, не умеешь играть ни на каком инструменте. но, подруга, ты умеешь ходить!»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});