— Пошел вон, — велела вампирша.
Коп стоял, будто застыл. Крест у него был засунут под галстук. Он был с крестом, как положено, и толку ему в этом было чуть.
Я попятилась от них обоих. Если она отвлечется от копа, я хотела бы быть в этот момент вооружена. Я медленно опустила руки, глядя на полицейского. Если она снимет с него контроль, и он не обнаружит меня там, где мне положено быть, он может меня застрелить. Вряд ли, но может. А если он второй раз увидит у меня в руке пистолет — почти наверняка.
— Ты вряд ли снимешь с него крест, чтобы я могла ему приказывать?
Я глянула на вампиршу. Она посмотрела на меня. Коп зашевелился, как спящий, борясь с кошмаром. Она снова перевела глаза на него, и шевеление затихло.
— Вряд ли, — согласилась я, опускаясь на колени и не сводя глаз с них обоих. Я нашла браунинг и охватила пальцами его рукоятку. Пальцы застыли от холода. Сейчас я не знала, насколько быстро я могла бы его выхватить. Может быть, стоит все же завести перчатки. Хотя бы такие, без пальцев.
Не выпуская браунинг, я сунула руку в карман. Там она скоро согреется, а при необходимости можно стрелять и сквозь пальто.
— Не будь на нем креста, я бы его заставила убраться. Почему я не могу тобой управлять?
— Чистое везение, как я думаю.
Она снова глянула на меня, и коп опять зашевелился. Ей приходилось говорить со мной, а смотреть на него. Интересно, сколько для этого нужно сосредоточенности? Да, она сильна, но у ее силы есть границы.
— Ты — Истребительница, — сказала она.
— И что из этого?
— Я в рассказы о тебе не верила. Теперь верю — в некоторые.
— Рада за тебя. Так чего ты от меня хочешь?
Напомаженный рот изогнулся в полуулыбке.
— Хочу, чтобы ты оставила в покое Жан-Клода.
Я моргнула, не уверенная, что расслышала.
— В каком смысле — оставила в покое?
— Не встречайся с ним. Не заигрывай. Не разговаривай с ним. Оставь его в покое.
— Рада бы, — ответила я.
Она удивленно обернулась ко мне. Не часто удается поразить двухсотлетнего вампа. Лицо у нее стало почти человеческим — с широко раскрытыми глазами и отвисшей в удивлении челюстью.
Коп фыркнул и огляделся.
— Какого черта? — недоуменно спросил он. Мы обе были больше всего похожи на двух женщин, выбравшихся в город с удовольствием провести вечер. Коп посмотрел на свой пистолет, как баран на новые ворота. Зачем он вытаскивал оружие, он понятия не имел. Он сунул пистолет в кобуру, пробормотал какие-то извинения и отступил. Вампирша не стала его удерживать.
— Ты бы хотела оставить Жан-Клода в покое, так? — спросила она.
— Еще бы.
Она покачала головой:
— Я тебе не верю.
— Послушай, мне плевать, веришь ты или не веришь. Если ты неравнодушна к Жан-Клоду, флаг тебе в руки. Я пытаюсь от него отделаться уже много лет.
Снова упрямый взмах головы, от которого желтые волосы разлетелись вокруг лица. Очень по-девичьи. Это выглядело бы даже мило, не будь она трупом.
— Ты лжешь. Ты желаешь его. Любая желала бы.
С этим спорить не приходилось.
— Слушай, имя у тебя есть?
— Я Гретхен.
— Так вот что, Гретхен, я тебе желаю насладиться Мастером. Если я смогу чем-нибудь помочь тебе запустить в него клыки, дай мне знать. Я была бы рада найти ему симпатичную вампиршу, чтобы он успокоился.
— Ты смеешься?
Я пожала плечами:
— Самую малость. Ничего личного, это просто привычка. А говорила я всерьез. Жан-Клод мне не нужен.
— Разве он не красив, по-твоему? — От изумления голос ее сделался тише.
— Красив, но тигры тоже красивы. Однако с тигром я бы спать не хотела.
— Ни одна смертная не могла бы перед ним устоять.
— Одна может, — ответила я.
— Держись от него подальше, или я тебя убью.
Эта Гретхен меня не слышала. То есть слова она слышала, а смысл до нее не доходил. Очень похоже на Жан-Клода.
— Слушай, это он меня преследует. Я буду держаться от него подальше, если он мне даст такую возможность. Но угрожать мне не надо.
— Он мой, Анита Блейк! Пойдешь против меня — погибнешь.
Теперь была моя очередь качать головой. Может быть, она не знает, что я наставила на нее пистолет. Может быть, не знает, что в пистолете пули с серебряной оболочкой. А может, она просто прожила два столетия и стала слишком самоуверенной. Да, скорее всего именно так.
— Слушай, у меня сейчас нет времени. Жан-Клод — твой, ну и отлично. Я в восторге. Держи его от меня подальше, и я буду счастливейшей женщиной среди живых и мертвых.
Поворачиваться к ней спиной мне не хотелось, но надо было идти. Если она не собирается нападать здесь и сейчас, то меня ждет Дольф на месте преступления. Пора идти.
— Гретхен, о чем это вы тут беседуете с Анитой?
Это к нам подкрался Жан-Клод. Одет он был — я не шучу! — в черный плащ. Викторианского стиля плащ, с воротником. И цилиндр с шелковой лентой для полноты картины.
Гретхен на него… воззрилась? Другого слова я не подберу. В этом взгляде было такое неприкрытое обожание, такое жалкое и такое человеческое.
— Я хотела видеть мою соперницу.
Я ей не соперница, но вряд ли она в это поверит.
— Я тебе велел ждать снаружи, чтобы ты с ней не встретилась. Ты это знала. — Последние три слова он произнес тяжело, с расстановкой, и они придавили Гретхен, как камни.
Она сжалась:
— Я ничего плохого не хотела ей сделать.
Это была почти ложь, но я ничего не сказала. Можно было бы ему сказать, что Гретхен мне угрожала, но это было как наябедничать. Ей и так многого стоило поймать меня одну. Предупредить меня. Ее любовь к нему была такой откровенной, и я не могла просить его помощи против нее. Глупо, но правда. К тому же я не хотела быть в долгу у Жан-Клода.
— Я вас оставлю, голубки.
— Что она наврала вам о нас? — Его слова прожгли воздух. Я чувствовала, что сама задыхаюсь его гневом. Ну и ну.
Гретхен упала на колени, воздев руки — не чтобы отвести удар, а умоляя, тянясь к нему.
— Прошу тебя, Жан-Клод, я только хотела на нее посмотреть! Увидеть смертную, которая крадет тебя у меня!
Я не хотела этого видеть, но зрелище было — как столкновение машин. Я не могла заставить себя уйти.
— Она ничего не крадет. Я тебя никогда не любил.
Неприкрытая боль поразила ее лицо, и даже под слоем грима оно стало совсем не человеческим. Оно утончилось, кости выступили резче, будто кожа села.
Он схватил ее за руку и грубо поднял на ноги. Пальцы в белых перчатках впились в ее руку выше локтя. Будь она человеком, остались бы синяки.
— Держи себя в руках, женщина! Ты забываешься.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});