с секунду рассматривал хозяйку. Потом начал с другой стороны:
– Этот ужин был ведь почти деловой встречей, так?
– Да. Днем у них было заседание, но я в нем не участвовала. Я тогда дома переодевалась. До этого был деловой ланч.
– Вы не знаете, о чем шла речь на заседании?
– О делах, как обычно. О каких – точно не знаю. У Виктора всегда было много всяких идей и планов. Он сам так всегда говорил: «У меня много идей и планов».
– А из тех, кто во время ужина сидел за столом, вам все знакомы?
– Я с ними встречалась время от времени. Хотя нет, не со всеми. Секретаршу, с которой был Хампус Бруберг, я раньше не видела.
– А с кем из них вы особенно хорошо знакомы?
– Особенно ни с кем.
– И с директором Линдером тоже? Он ведь живет здесь, в Мальмё.
– Иногда встречались на официальных приемах.
– Но частным образом не общались?
– Нет. Только через моего мужа.
Она отвечала монотонно и сидела с совершенно безучастным видом.
– Ваш муж произносил речь, когда в него стреляли. О чем он говорил?
– Я не прислушивалась. Поблагодарил за внимание, за хорошее сотрудничество и прочее. Ведь за столом были только те, кто у него работал. Кроме того, мы собирались на время уехать.
– Уехать?
– Да, поплавать вдоль западного побережья. У нас домик в Бохуслене, я совсем забыла о нем сказать. И потом мы должны были ехать в Португалию.
– Значит, ваш муж на какое-то время расставался со своими сотрудниками?
– Вот именно.
– И с вами тоже?
– Что? Нет, я должна была ехать вместе с Виктором. Мы собирались потом поиграть в гольф. В Португалии. В Алгарве.
Ее безразличие мешало понять, когда она лгала, когда говорила правду, и своих чувств, если только они у нее были, она ничем не проявляла. Монссон задал последний вопрос, который, на его взгляд, был идиотским и в любом случае бессмысленным, но обязательным по инструкции:
– Можете ли вы назвать человека или группу людей, которые хотели бы избавиться от вашего мужа?
– Нет, не имею понятия.
– Спасибо, не смею вас больше задерживать, – сказал Монссон, выкарабкиваясь из финского суперкресла.
– Очень мило с вашей стороны.
Она проводила его до ворот. Он не решился обернуться и еще раз взглянуть на этот злосчастный дом. Они обменялись рукопожатием. Ему показалось, что она держала свою руку как-то необычно, но, только уже садясь в машину, Монссон сообразил: она ожидала, что он поцелует ей руку. У нее была узкая ладонь, длинные, тонкие пальцы.
На улице красного «ягуара» уже не было.
VIII
Мартин Бек спал тяжелым сном без сновидений и проснулся только в пять минут десятого.
Когда стоял под душем, зазвонил телефон. Звонил долго, пока Мартин Бек не закрутил кран, завернулся в простыню и подошел к столику.
– Слушаю, – сказал он.
– Это Мальм. Как дела?
Как дела. Вечный вопрос. Мартин Бек наморщил лоб:
– Пока трудно сказать. Мы только что начали.
– Я звонил тебе в отделение, но там оказался только этот Скакке, – пожаловался Мальм. – А ты что, спал? Ты должен взять преступника немедленно. На меня нажимают и шеф, и министр. А теперь еще и МИД подключился. – Мальм говорил громко и торопливо, явно нервничая, но это за ним всегда водилось. – Поэтому его нужно взять быстро. Немедленно, как я сказал.
– А как это сделать? – спросил Мартин Бек.
Интендант Мальм оставил вопрос без ответа, как и следовало ожидать, ибо его знания практической полицейской работы были почти равны нулю. Да и администратором он оказался не ахти каким. Вместо этого он спросил:
– Наш разговор идет через гостиничный коммутатор?
– Я полагаю, что да.
– Тогда позвони мне по какому-нибудь другому телефону. Я сейчас дома, а не на работе. Звони как можно быстрей.
– Ты зря волнуешься, мы можем спокойно говорить и так, – возразил Бек. – В нашей стране только у полиции есть время подслушивать чужие разговоры.
– Нет, нет, нельзя. То, что я тебе скажу, совершенно конфиденциально и очень важно. Этому делу придается первостепенное значение.
– Почему?
– Вот об этом я тебе и хочу рассказать. Но ты должен позвонить по прямому телефону. Поезжай в полицию или куда-нибудь еще. И быстрее. Я попал в очень щекотливое положение. Один только Бог знает, как бы я хотел не отвечать за это дело.
«Дерьмо трусливое», – выругался про себя Мартин Бек.
– Не слышу. Что ты сказал?
– Ничего. Я скоро позвоню.
Он повесил трубку, вытерся полотенцем и стал неторопливо одеваться. Подождав, пока прошло какое-то время, заказал Стокгольм и набрал номер домашнего телефона Мальма. Тот, должно быть, сидел и ждал звонка, потому что ответил тут же, еще не успел прозвучать до конца первый гудок.
– Слушаю.
– Это Бек.
– Наконец-то. Теперь слушай