зарывшись в ее густые локоны, несвязно бубнил Филипп, – наказание, это было наказание, они обратили меня в ворона, я искал тебя, и никогда не забывал, и мученьям моим не было предела, таково наказание.
– Сева, шепнула Красава, – а ну, глянь, влажность увеличилась?
– Нет, а что?
– Чудится мне, что волосы у Данки позеленели, всегда русые были, а теперь, видишь?
– Кто? За что? – продолжала русалка, – кто посмел прикоснуться к моему возлюбленному соколу?
– Тоже мне, сокол, курица общипанная, – обиженно бормотал Гриня, на него зашикали, и он замолчал.
– Князь, – отвечал Филипп, – я хотел подарить тебе жемчужное ожерелье, и утаил часть от налоговых сборов, за что и поплатился…
– Мне?!? Ожерелье? Любимый мой! – и она с удвоенной силой принялась тискать и обнимать ошалевшего от счастья возлюбленного.
– Кто ни будь, может объяснить, что здесь происходит? – недовольно пробасил Всевладий.
– Да что тут непонятного, любовники встретились. Судя по наряду Филипп Филипыча, он служил ратником при князе, сейчас подсчитаю…– она подняла глаза к потолку, – ага, получатся восемьсот пятидесятый. У Ваньки, что ли служил, болезный? Налоги собирал?
Филипп Филипыч был занят, он шептал на ухо русалке, наверное, что-то смешное, Дана хихикала, обвивая его своими цепкими объятиями.
– Ксана, ты ошиблась в подсчетах, восемьсот пятидесятый, Рюрик тогда правил, – категорически высказалась Чан Ми, – она уже довольно бодро восседала на коленях у матери, оглядываясь по сторонам.
– Ах ты моя умница, да, все верно, только Рюрик это прозвище, на самом деле Иван Эммануилович Синеус.
– У шведов были русские имена? – не унималась Чан Ми.
– Солнышко, мое, шведов в то время и в помине не было. Нашенский он, Иван, тот, кто объединил земли и народы славенские, первый управляющий Всея Руси.
– У Олега я служил, в Новгороде, – подал голос Филипп, – налоги собирал, на Славутиче с Даной повстречался.
– Славутич это река Днепр, так его называли во времена Киевской Руси, древние греки называли ее Борисфен, – объяснила Чан Ми.
Хвастовство не было ее характерной чертой, просто знания, благодаря уникальной памяти, переполняли ее, и она не могла не делиться ими.
А Оленьку распирала гордость за свое вполне здоровое великолепное дитя, и она вглядывалась в лица родичей, пытаясь рассмотреть и на них такое же восхищение.
– «Кому дань даете? – Хазарам, – отвечают северяне, – не давайте хазарам, но мне давайте», – улыбаясь Красаве, цитировала Чан Ми слова Вещего Олега.
– Умница, девочка, и обосновался Олег в Киеве, и нарек его Матерью городов русских, мать, тобишь, кормилица. Торгашеский город был, со всех сторон съезжались купцы, вот глядя на них, наш Филипп и получил инфекцию, негоциантом решил заделаться, так было, а, Филипп Филиппович? – Красава откровенно насмехалась над влюбленным.
– Ни в чем он не виноват! Любовь его сподвигла на преступление, за любовь нельзя наказывать, Дана бросилась на защиту своего вновь обретенного, бесценного сокровища.
– Да, так и было, – сокрушался ворон, – на меня донесли, суд был скорый, и князь Олег самолично оборотил меня в птицу, бессрочно, а это значит, навсегда. Ни в его словах, ни в его интонациях не было обиды, он говорил так, словно полностью сознавал свою вину, и смиренно принимал наказание.
– Бедная птичка, как тебя в живых-то оставили? Времена суровые были, жестокие, – Чан Ми захотелось, как обычно погладить ворона по голове, но к нему даже подступиться было невозможно. Дана, словно голодный питон обвила собою Филиппа, и сама гладила его по непослушным волосам.
– А вот здесь, ты не права, моя девочка, при Рюрике, славянское право не было кровожадным, парировала Красава.
– Все, хватит! Надоело! – рыкнул на них Всвладий, – давайте разбираться с этой планетой, когда крыса вернется, мы увидим ее истинную сущность?
– Да, если вернется, Фабула не терпит неопределенности. И поэтому все население этой планеты, вплоть до блох и атомов сами того не понимая, будут воспринимать нашу беглянку, как врага номер один. Даааа, ей сейчас не позавидуешь, надеюсь, она изыщет возможность вернуться… Живой. Дело в том, что не определившиеся могут свободно выходить, но ненадолго, превращение должно происходить именно в этом отсеке.
– Мама, а если мы не превратимся, что, так и будем здесь сидеть? И до каких пор? – Ариадна нервно дернула плечом, ее раздражало то, что она не может контролировать пространство вне карантинного отсека.
– Бабушка, а кто еще живет на этой земле, кроме летучих мышей? – спросила Чан Ми.
– Сама ты бабушка, а я – Красава, – она веселилась от души. – Видно было, что все происходящее ничуть ее не пугало, ее глаза горели задором, щеки румянились как у археолога, что нашел череп Homo sapiens, который, возможно, является недостающим звеном в теоретической цепи Дарвина, о происхождении человека.
– А вот, это, мои дорогие девочки, нам предстоит выяснить. Больше у меня нет информации.
– Да, уж, вот так история, и все же меня интересует один вопрос, как и где мы, такие, все из себя самодостаточные, будем искать Лиёна?
– Мда…– прокашлявшись, вступил в разговор Всевладий. Хороший вопрос, задала Ариадна, но сначала нужно выбраться из этой ловушки. Есть идеи по этому поводу?
– Может, крикнем все вместе, наверняка кто-то появится и освободит нас – бросила через плечо русалка.
– Согласен, еще стучать можно по стенам, устроить большую бучу, «имеющий уши да услышит», – поддержал эту идею Филипп Филиппович, попеременно целуя обе ручки вновь обретенной любимой.
– Не пойдет, я уже стучал.
– Когда?
– Как только прибыли.
– Так стучал, что никто не слышал, надо громко, и всем вместе! – сияя восторгом, советовала Дана.
– Громко и всем вместе? При всем уважении не думаю, что это хорошая идея.
– Почему? Надо привлечь внимание, а тарарам это единственное, что в данной ситуации нам под силу.
– Шум шуму розь… Ну, хорошо, только давайте по одному, заткните уши, все.
– Зачем?
– Делайте, как я сказал!
Все поднялись и заткнули уши, кроме Ариадны, она сидела с закрытыми глазами и отрешенным видом.
– Арина, ты с нами? – спросила Оленька, – понятно, мама пытается пробить защиту – ответила она сама себе, – давайте без нее.
Всевладий набрал воздуху в легкие, заткнул пальцами свои уши и со всей силы крикнул – Ог-го-го-го-о-о-о!
Словно бомба разорвалась в закрытом помещении, пол качнулся, и все, кто стоял, не удержавшись на ногах, повалились, схватившись за головы. Обратный эффект от одиночного крика, оказался таковым, словно кто-то в упор выстрелил и пуля насквозь прошила барабанные перепонки. Все звуки чуть громче обычного разговора, возвращались обратно, многократно усиленные, в уши и кричащих и слушающих людей.
– Ой,ой, – стонал Гриня, лежа на спине, дрыгая своими короткими ножками – спасите, помираююю…
Дана, как обычно лила слезы, каждая ее жемчужина падая на пол, издавала звук, от которого все болезненно вздрагивали. Необычным было то, что она вдруг, оторвавшись от Филиппа, стала ползать на коленях и собирать свои «слезы», пряча их в карман. Ранее, как правило, она не обращала на них никакого внимания.
– Не сорите жемчугом, у нас уборщиц нет, – прищурив