радостно вскрикнула Дана и бросилась на стеклянную преграду, но результат оказался все тот же.
– На-на, успокойся, для них этой стены не существует, она только для пришельцев.
– Что? Общупывать и обнюхивать нас будут перед тем, как сожрать, да? – Гриня все еще боялся повышать голос, и шепот его прозвучал, как зловещее пророчество, – ой-ёй, во как гляделки выпучили, а зубищи то, зубищи, к бабке не ходи, заглотят, истину глаголю.
– Нет, дедуля, что ты, они вегетарианцы, и касания им не нужны, у нас это называется эхолокация.
– Ага, покажите мне хоть одного вегана, который не мечтает отведать мяска. Домовой на всякий случай подвинулся поближе к Всевладию. Дана, потирая лоб, разочарованно вернулась к Филиппу, Оленька обняла Чан Ми. Все напряженно застыли в ожидании.
Первая мышь упала вниз, и мгновенно, расправив крылья, взмыла к потолку, и сразу же стала «нарезать» круги вокруг пленников. Движения крыльев были резкими, но, все же слегка замедленными, казалось, что воздух был более плотный, чем на земле, мышь хаотично носилась по кругу, не приближаясь. На всякий случай, все напрягли мышцы и вжимаясь в пол. Размах крыльев был огромный, и, по законам физики взбудораженный воздух должен сбить с ног, опрокинуть группу людей, но, хотя они слышали шуршание крыльев, стеклянная преграда защищала их от ветра. На доли секунды перед людьми мелькала уродливая морда этого существа, и этого было достаточно, чтобы вызвать брезгливость, и страх, которую человек испытывает к летучим мышам, тем боле, размером с человека.
Вторая мышь, проделав такие же резкие движения, лишь однажды приблизилась на опасное расстояние, едва не задев кончиком крыла Оленьку, заставив ее в страхе зажмуриться, но та, сразу же возвратилась на место и повисла вниз головой рядом с первой.
Чан Ми опять вступила в молчаливый диалог.
– Веган! Прекращай вертеться, раздражает, и не только меня, – сердито бросила через плечо девочка и опять сосредоточенно замолчала.
– О, как, имен у них значица нет, а клички имеются, – проворчал домовой, – и все зашикали на него, понимая, насколько важно установить доверительный контакт, с представителями этой планеты.
И вот, Чан Ми медленно, неохотно разворачивается, не поднимая глаз, ее губы беззвучно шевелятся, словно пытаясь что-то сказать, но, ни единого звука не срывается с ее губ, казалось, она даже перестала дышать.
– Что? Что? У тебя голос пропал? Ты превращаешься? – трясла ее за плечи Красава, пытаясь заглянуть в глаза.
– Ксана, прекрати, – отодвинула ее в сторону Оленька, – дочурик, что случилось? Плохие новости? Как ты себя чувствуешь? Они воздействовали на тебя?
– Нет, все в порядке, омма, мне просто неловко, не знаю, как сказать…
– Говори сразу суть, детали после, – бросив испепеляющий взгляд на летучих мышей, провозгласил Всевладий.
– Суть? Дядя, я не виновата, я им все объяснила, как есть, ты у нас старший и по возрасту, и по иерархической лестнице, и что переговоры они вести с тобой должны.
– Ну, и?
– Аааа, все понятно, ты, когда мылся последний раз, Севка? – презрительно поглядывая на остальных, вскричал Гриня, усиленно приглаживая свои удивительно чистые космы на макушке.
– Нет, нет, что ты, дедушка, дело не в этом.
– Ну, не томи ты, говори уже, что случилось? – теряя терпение, притопнула ножкой Оленька.
– Они назначили меня Душой Народа! – выпалила девочка, опять потупив взор, ее щечки стали пунцовыми, носочком своей туфельки, она пыталась что-то отковырнуть на идеально чистом полу.
– Елкин хвост! Тоже мне новости! Так оно и есть, душенька, почему ты смущаешься, я не понимаю.
– Я поняла! – вскричала Красава. Ты превращаешься? В кого? В мышь крысу или птичку, какие у тебя ощущения? Рассказывай, не стесняйся.
– Бабушка, все не так…
– Сама ты бабушка.
– Прости бабуля, в земном понимании, душа это душевность, теплота, доброе отношение к ближнему. Проблема в том, что у них в это понятие вкладывается несколько иное. У них нет слов государь, президент, властитель, простите, дядя, все это вместе называется Душа Народа. Они назначили меня главой во вновь прибывшем сообществе. Вот что это у них означает. Да к тому же у них гинекократия…
– Гинеко, что? – у Даны от удивления брови взлетели наверх.
– Матриархат.
– Какая прелесть, Филя, представляешь, у них самочки всем заправляют, здорово, да?
– А их не смущает, что тебе только четырнадцать лет? – Всевладий почесывал переносицу, чтобы скрыть лукавую улыбку, что играла у него на губах.
– Они определили мой возраст – «восемьдесят восемь – универсальный ключ», но на самом деле, я не ощущаю себя на восемьдесят лет, возможно, это от того, что эти годы выпали из мой жизни. И вдруг мне говорят, что я тот самый человек, от решений и поступков которого может измениться мир, это большая ответственность, и я не готова к такому повороту событий. Я – часть нашего народа, душа народа – ваша прерогатива, дядя.
– Какое понятие они вкладывают в значение «универсальный ключ»? Мне не понятно.
– Не знаю, не пояснили.
– Севка, тупым не прикидывайся, а? Ключ, что подходит ко всем замкам, – безапелляционным тоном заявил Гриня, – девочка наша может ключик подобрать ко всякой душе, решить любую головоломку, феномен, короче, редкое сочетание генов, это тебе не хухры мухры, все самое лучшее от нас взяла, малышка наша. А эти «летучки» понимаааааают в колбасных обрезках…
Оленька обняла Чан Ми, и терзаясь угрызениями совести, с дрожью в голосе произнесла:
– Прости, дочурик. Это я лишила тебя многого, в том числе и восьмидесяти лет жизни, я знаю. И все напоминают мне об этом, с этим мне придется жить всю жизнь, – она метнула было недобрый взгляд в сторону хозяев планеты, но огромное, светлое помещении с руками-колоннами оказалось пустым.
Глава 3.
«Валюта».
Чан Ми проснулась от того, что странные, незнакомые вибрации, от которых все тело покрылось «гусиной кожей», волнами заполняли помещение. Она потянула носом воздух. Запах был такой, словно мокрая и грязная собака пробралась к ним в убежище, и теперь зализывает раны, издавая тихие жалобные стоны, и явно ощущался запах свежей крови. Затаив дыхание, не открывая глаз, она посмотрела внутренним взором на спящую рядом маму, она даже во сне не отпускала ее руку. Дядя Всевладий лежал на спине, забросив руки за голову, и тихо похрапывал. Ариадна положила голову на плечо, а руку на талию Красавы. Дана и бывший ворон, а ныне Филипп Филиппович, с двух сторон обнимали дедушку. После небольшого скандала, перед отходом ко сну, единогласно решили, что Гриня будет спать меж двух влюбленных.
Существо, что издавало звуки и запахи, не было похоже на собаку, скрючившись, оно лежало на боку, сотрясаемое ознобом, будто бы от холода. Но в стеклянном карантине поддерживалась комфортная температура, значит, существо дрожало от страха или от боли, прижимая руки к левой стороне, словно опасалось, что стучащий там моторчик, вот-вот выскочит из груди, вместе с жизнью.
Чан Ми,