Принц успел катапультироваться с корабля всего за несколько секунд до взрыва, поэтому его здорово подбросило вверх и в некоторой степени помогло скорее подняться на поверхность воды.
Небо по прежнему заливало зарево, расцвечивая в зловещие оттенки черную воду и ледяные поля. Некоторое время Айхен просто лежал на спине и смотрел в небо, вспоминая, в какой именно момент вынужденно покинул бой, и в каком состоянии его оставил. Удивительное дело — но не в таком уж безнадежном.
Не везет. Просто не везет! Нужно же было сойти с дистанции, когда только-только можно было почувствовать себя побеждающим, а не отчаянно обороняющейся обреченной на неизбежную гибель жертвой.
Шлем с круговым обзором пошел на дно леденющего моря, а кажется его сенсоры все еще сжимают виски. Стоит закрыть глаза — в них все еще пыхает ослепительное синее сияние, скачут цифры, на которые все равно некогда обращать внимание и судорожно носится от объекта к объекту прицел. Мышцы еще напряжены, руки так и тянутся к пульту управления, а в душе еще горит мальчишеский азарт, рвущийся в бой.
Обидно! Как же обидно!
Едва-едва начало что-то получаться, только-только вошел в струю, вписался в бой, понял, что надо делать, и вот пожалуйста — послушный мощный корабль превратился в груду искореженного металла, а сам он как поплавок болтается по черным и мрачным волнам. Как в колыбели. Однако же, как растянулась линия фронта! Ее уже и линией-то не назовешь — войска рассредоточились чуть ли не по всей системе. Наверное, иначе и быть не могло, слишком многочисленными были эти войска. Сам Айхен то оказывался вблизи Земли, то где-то возле тяжелых холодных планет, самых далеких от солнца. И конечно, когда его подстрелили, он едва дотянул до обитаемой планеты, еле-еле, между прочим, не попал под притяжение звезды.
Внезапно накатила безумная радость — жив! Все-таки жив! А ведь надежды на это было так мало! Да не было ее вовсе! Айхен вспомнил, как в поте лица трудился над терминалом телепорта, вспомнил серый аморфный шар, который никак не возможно было воспринимать разумным, вспомнил как ставшая вдруг невидимой страшная сила нанесла первый удар… Как же давно это было! Как будто много лет назад, а ведь прошло всего несколько часов. От начала — и до конца. Хотя на самом-то деле конца ТАМ, конечно, еще не видно…
Принц проверил запасы воздуха в скафандре, ужаснулся и принялся соображать в какую сторону плыть.
Ночь. Холодное море от горизонта до горизонта. И сориентироваться, где может быть суша нет никакой возможности.
Вот смешно будет, если он здесь утонет!
Айхен перевернулся в воде вертикально и включил фонарь. Тонкий луч света пробил кромешную тьму, ударился о глыбу льда, соскользнул и улетел в бесконечную даль. Так. А что у нас с другой стороны? То же самое… Весело, ничего не скажешь.
Кислорода хватит на двое условных суток, это, безусловно, хороший запас, но для космоса, когда есть возможность отослать сигнал бедствия и витать себе тихонечко, наслаждаясь видами в ожидании помощи. А сколько придется плавать по этому льдистому морю? До бесконечности.
Айхен побарахтался еще какое-то время в воде, разбивая тоненькую ледяную корочку, которой вода уже начала покрываться, научился двигаться в неудобном скафандре и кое-как поплыл в сторону ледяного поля, казавшегося довольно близким. Может быть, удастся выбраться из воды?
Плыть было ужасно тяжело. Казалось, море замерзает просто на глазах. Стоило разбить ледяную корочку и чуть-чуть проплыть вперед, как приходилось снова колотить руками перед собой, наподобие ледоколу. В иные моменты Айхену казалось, что он совсем не движется с места и весь его пыл уходит только на то, чтобы не вмерзнуть в лед.
Спустя несколько часов, становившиеся все более редкими вспышки на небе прекратились. Или сражение кончилось — и кто его знает чем?! Или просто планета повернулась так, что сражения уже не было видно.
Айхену успели осточертеть черная вода, лед и звездное небо, он все время куда-то тупо плыл, стараясь не думать, что кислородные ресурсы скафандра истекают, но все-таки заранее уже начиная мерзнуть. Скафандр не утонет, даже если жизнеобеспечивающие функции умрут совсем. Скорее всего его не раздавит льдами, если он вмерзнет. Только когда кончится воздух, придется открыть шлем. А за бортом мягко говоря не жарко…
И несколько лет спустя местные жители выковыряют изо льда труп инопланетянина, весьма хорошо сохранившийся, чтобы можно было его препарировать и покопаться в кишках.
Айхен активнее заработал руками, хотя чувство, что он не движется с места не оставляло его. Впрочем, скоро ему удалось таки достичь ледяного поля. И что? Он попытался уцепиться за край, но край обламывался, и Айхен плюхался в воду раз за разом, рискуя оказаться с головой подо льдом, что означало самую что ни на есть верную погибель. Он старался не паниковать, он пытался включить мозги и придумать, как ему выбраться, но — то ли мозги не включались, то ли выбраться своими силами было просто невозможно. В конце концов Айхен перестал кидаться на краешек ледяного поля и занялся разрушением коварно подбирающейся к нему тонкой ледяной корочки. Только бы не вмерзнуть! Это будет точно конец!
Казалось, утро в этой местности не собиралось наступать в принципе, но время шло своим чередом, не считаясь с желаниями всяких там пришельцев, и рассвет наступил тогда, когда ему и было положено. И был он сереньким и мрачным. Небо на востоке стало светлее, потом зарозовело и, наконец, о чудо, над искристым белым снегом показалось маленькое, тусклое и безумно далекое солнце, которое не то что греть не собиралось, но и светить как следует откровенно ленилось.
В какой-то момент измученный Айхен заснул, а когда проснулся, то не смог даже пошевелиться. Коварная ледяная корочка добралась до него, окружила со всех сторон, и была она уже такой прочной, что вырвать из нее левую руку оказалось совершенно невозможно. К счастью, с превеликим трудом удалось вырвать правую. Иначе, Айхен, спеленатый, как младенец, просто задохнулся бы, не имея возможности снять шлем, когда в скафандре закончился бы воздух.
Позже Айхен говорил, что это было самым тягостным испытанием в его жизни… Он потерял возможность двигаться, он вмерз в лед, который, слава Богу, в какой-то момент хотя бы прекратил утолщаться, оставив на воздухе правую руку и шлем скафандра. Айхен засыпал, просыпался, питался безвкусной жидкостью из трубочки и, извиняйте, справлял нужду в специальные резервуарчики, которые по мере заполнения отстреливались в окружающую среду. Он впадал в панику, успокаивался, говорил сам с собой вслух, громко проклиная свое невезение.
Одно обстоятельство радовало — времени для того, чтобы даже самый глобальный бой успел закончиться было предостаточно. Звероноидов видно не было, значит они проиграли и уничтожены. Или убрались восвояси.
Жив ли Хайллер?
Наверное, жив. Были ли в истории случае, когда погибал главнокомандующий победившей армии? Может и были, но крайне редко.
Сейчас он, вместе с Вэгом и Лин сидит на базе и, возможно, вспоминают о нем и об Эгаэле. О погибших героях. Потом они отправятся на Эрайдан. Капитан за ручку с принцессой. Победители, законные и желанные правители, которых будут встречать с фанфарами.
День отгорел и ухнул во тьму. Пришлось снова включить фонарь, и не затем, чтобы что-то увидеть, а потому только, что невероятно жутко торчать одиноким пеньком в кромешной темноте. Кажется, что смерть подступает близко-близко, готовится схватить и раздавить, а пока горит свет — она не подступится… Глупо, конечно. Вероятно, на свет явилось огромное грязно-белое чудище, обнюхавшее шлем, толкнувшее его когтистой лапой и попробовавшее на зуб. Шлем не поддавался, за прозрачной поверхностью хлопало глазами некое существо, на вид мягкое и съедобное, но к сожалению недоступное. Чудовище обиженно зарычало и уковыляло прочь.
По приблизительным подсчетам прошло более двух суток, когда даже очень глубокое дыхание перестало добывать для мозга достаточное количество кислорода. Когда голова начала кружиться, перед глазами полетели темные мушки, а сознание поплыло в неведомые дали, Айхен решился на отчаянный шаг и открыл шлем.
Свежайший, чистейший воздух ошеломил его и обжег исстрадавшиеся легкие.
О боги, как же здесь было холодно! Айхен, взбодрившийся от чистого воздуха и морозца вышел из состояния сонного отупения, в котором пребывал уже довольно давно и принялся орать изо всех сил.
Батареи обогрева работали на полную мощность, но по большому счету они отапливали окружающую среду. Шевелиться и как-то греться движением Айхен почти не мог. Волосы его моментально смерзлись сосульками, отрастающая щетина на щеках и подбородке покрылась инеем, дыхание, казалось, замерзало, не успевая отрываться от губ и падало в воду холодным тяжелым туманом.