Эйк уже не замечал предупредительных сигналов.
Энергия на исходе.
Разгерметизация корпуса.
Какие-то проценты, какие-то подсказки… Кому они теперь нужны?
Светозащитные фильтры отказали совсем недавно, к тому моменту Эйк научился угадывать вспышки и прятать глаза, поэтому он еще что-то видел на почти сгоревшем экране. Хуже было то, что регулятор давления не работал и при каждом новом маневре, где-то в голове лопались очередные сосудики и кровь заливала глаза, капала из носа и ушей.
Еще недавно с этими мелкими неполадками справлялся корабельный доктор, но теперь для доктора уже не хватало ресурсов. Собственно ресурсов не хватало и на то, чтобы лететь.
И все-таки — он летел.
И знал, что будет лететь и стрелять еще какое-то время. Все время, которое понадобится ему на поиски…
Нечто туманное и серое присутствовало где-то за его левым плечом. Возможно, если бы можно было обернуться, он даже увидел бы силовой кокон и жутковатые рубиновые глаза, которых не было ни у какой из известных рас галактики…
Ты говорил, что мое время обязательно придет. Спасибо, что ты оказался прав.
Знаешь, а я ведь так и не понял тебя, так и не узнал о тебе ничего несмотря на все наши многолетние беседы. Ты ведь никогда не говорил о себе. Никогда! А я не спрашивал… Но не потому не спрашивал, что мне было не интересно, я считал, что не имею права спрашивать.
А теперь у меня нет на это времени.
Что, ты думаешь, очень скоро у меня будет бесконечно много времени?..
Ну, тебе, должно быть, виднее…
А знаешь, тебе все-таки не удалось научить меня не бояться смерти. Все-таки страшно, а может быть — просто печально. Даже если я найду ее… даже если… почему-то мне кажется, что в ЭТОЙ жизни я сделал не все, что должен был… Впрочем, должно быть, каждый человек думает так перед смертью…
Наверное, и даже скорее всего, разваливающемуся на части кораблю хватило бы одного даже касательного попадания, чтобы превратить его в облако пыли, но в него не могли попасть. Никак не могли. И это не было его, Эйка, заслугой, это, скорее, было заслугой серого и туманного, каким-то образом оказавшегося за левым плечом.
Дом, это не здание и даже не планета, дом это люди, которых ты любишь и которые любят тебя.
Монах с бесстрастным немножко механическим голосом и загадочными рубиновыми глазами заставил его вспомнить то, что он собирался забыть навсегда.
Не нужно было вспоминать…
А может быть…
Просто необходимо.
Он — монах — знает лучше, что хорошо, а что плохо.
Воспоминания о раннем детстве чаще всего отрывочны и туманны. А порою просто странны.
Когда взрослый Эйк бродил по Геллаю, ничто не вызывало в нем ни малейших эмоций, а для маленького Эйка Геллай был миром из света и тепла. Это был странный Геллай, совсем не похожий на тот, что Эйк увидел взрослыми глазами.
Когда-то его звали Совр Шерондр, и у него были мама и папа, которые любили его и которых любил он.
Мама и папа — были миром света и тепла, а вовсе не Геллай.
…Такое случается и довольно часто, когда прогулочные катера вдруг пропадают с радаров служб слежения. Пропадают в никуда и совершенно бесследно.
Маленький мальчик, разумеется не знал, КАК это произошло. Он видел только то, как праздничная и веселая атмосфера на корабле сменилась унынием. Как плакала мама, какое хмурое лицо было у папы.
Как ДОЛГО это продолжалось.
Мальчик помнил, как просил есть и пить. Как просил включить свет, потому что в темноте ему было грустно и страшно. Он помнил, как потом тяжело стало дышать, и как мама одела на него маску, повелев ни за что не снимать, и как она легла на кровать и уснула.
Как до нее уснул папа.
Мальчику было невыносимо тоскливо одному в темноте. Он пытался разбудить кого-нибудь из родителей и не смог.
Однажды вопреки маминому наказу он снял с лица маску, но тут же надел ее снова, потому что без маски СОВСЕМ не мог дышать и едва не задохнулся. Он лежал рядом с мамой, иногда спал, иногда просто смотрел в темноту и плакал, и есть уже не очень хотелось, только вот пить хотелось всегда и очень сильно.
В какой-то момент мальчик потерялся в темноте и тишине, поплыл в бесконечность вместе с почти умершим кораблем. Это случилось незадолго до того как мальчик уснул, чтобы уже не просыпаться, и до того, как на корабль вошли огромные, покрытые шерстью существа, которые разбудили его грубо и властно.
Непонятные покрытые мехом существа проникли на мертвый корабль и зачем-то спасли ему жизнь.
Вряд ли они сделали бы это, если бы могли предвидеть, чем обернется для них сие великодушное деяние…
В суматохе сражения, среди огромного количества кораблей невозможно было разыскать какой-то определенный. Просто немыслимо! Наверное, только потому, что когда-то монах сказал ему — найдешь, наверное только потому, что он никогда не сомневался в этом сам, он и нашел его в конце концов.
Увидел на краешке полусгоревшего экрана родной и любимый борт милого дома почти у границы солнечной системы, там где царило относительное затишье.
«Таэну» охраняли два небольших корабля, они не могли не видеть приближающегося врага, но, вероятно, в первый момент сочли его мертвым, а потому не поспешили стрелять.
У них был шанс уничтожить корабль, но они его упустили, а потом раскаиваться и пытаться что-то исправить было уже поздно.
Мертвый по всем внешним признакам корабль вдруг заложил невероятный вираж, рухнул вниз, прошел у охранников под брюхом и нацелился носом аккуратно в брюхо «Таэне».
Теперь охранники не могли стрелять, опасаясь попасть в защищаемый объект, а потом действия странного кораблика им были просто непонятны. Ну куда он прет? На таран?! Так ведь «Таэна» в силовом поле, как в коконе, и чтобы пробить его надо знать устройство корабля как свои пять пальцев, надо ТОЧНО знать куда ударить, да и в том случае, атакующий корабль должен быть набит мощнейшими боеприпасами по самое некуда, потому как одиночным попаданием броню пробить очень даже не просто!
Рюнт-рэй Гелдзз прекрасно видел безумный кораблик, и точно так же смотрел на него с любопытством и удивлением.
Что происходит?
Он ослеп? Он спятил? Сейчас силовое поле просто сожжет его!
Кораблик исчез с экрана, а потом «Таэну» потряс весьма ощутимый удар. Рюнт-рэй даже невольно схватился за кресло, в котором сидел, и мех на его загривке встал дыбом.
«Они способны на все!» — мысленно воскликнул Гелдзз и вдруг вспомнил ту давнюю историю с бунтом подопытных и побегом одного из них… Вот была неожиданность! Но после той неожиданности застать врасплох Гелдзза было уже невозможно!
«Силовое поле выдержало» — успел подумать рюнт-рэй перед тем, как «Таэна» развалилась на части.
Удивиться или посетовать на несправедливость судьбы, которая все-таки не позволила ему насладиться завершением дела его жизни Гелдзз уже не успел. Но это было и к лучшему, потому что иначе командующего разведкой ждало бы большое разочарование.
Застрявший навсегда среди российских весей
Участь Ксатса, о котором, впрочем, Айхен и слышать не слыхивал, ему никак не улыбалась. Во-первых, он падал в океан, поэтому рассчитывать на любопытного ребенка, который ненароком его спасет, никак не приходилось, во-вторых, на «скорую помощь» рассчитывать тоже было нечего ни при каких обстоятельствах.
Прямое попадание разметелило вдрызг правый борт, уничтожив практически все вооружение — хорошо хоть боеприпасы к тому времени почти все вышли, но и те, что оставались довершили содеянное, превратив в сплошную кашу один из двигателей и напрочь разрушив систему навигации.
Какая хорошая штука автопилот понимаешь только тогда, когда он перестает работать, в иных ситуациях его просто не замечаешь, а без автопилота нормально управлять кораблем может только такой асс, как Эрдр. Ну или Хайллер, который, кажется, родился в пилотском кресле.
Айхен никогда не был шибко хорошим пилотом, поэтому в его руках и без того израненный корабль трясло и кидало из стороны в сторону так, что система регуляции перегрузок едва-едва справлялась. Хорошо еще она была исправна, иначе — принц знал это наверняка — у него давно бы уже мозги вылезли из ушей.
Он был маленькой яркой звездочкой, одной из многих, чье падение этой ночью наблюдали жители маленькой ненецкой деревни, расположенной всего-то на всего в ста километрах от Нарьян-Мара. Маленькая звездочка вспыхнула и огненной кометой рухнула в воды Баренцева моря, расколотив в мелкую крошку довольно толстый лед в радиусе более ста метров.
Удар о лед и прохождение через атмосферу Земли не прошло для израненного кораблика бесследно. В воде он начал разваливаться. Айхен едва успел облачиться в тяжелый скафандр, больше, конечно, приспособленный под вакуум, чем под давление водных масс, но необходимой прочностью обязанный обладать… Обязанный!