Он рассмеялся, пробормотав что-то сквозь зубы.
— Ты настоящая филологиня.
— Я? Почему ты так говоришь?
— Потому что это правда.
То, как он посмотрел в тот момент, заставило меня подумать, что я ему нравлюсь.
— Самая настоящая филологиня.
Пока мы ехали в Мадрид, успели переговорить о множестве вещей. Мне было весело, хотя даже за такое короткое время я смогла заметить некоторые особенности характера Сантьяго, которые меня раздражали, как, например, постоянное стремление делать акцент на литературности моих слов, совершенное неумение понимать метафоры — переносные значения с трудом проникали в его уши. Эти недостатки характера, не знаю только, моего или его, со временем стали выводить меня из себя. Позже я разглядела другие качества, говорящие в его пользу, так что он мне стал казаться простым человеком, уверенным в себе. Кроме того, я все больше уверялась в непревзойденной красоте Сантьяго. Даже его поведение во время первой половины той ночи не смогло испортить впечатление.
Он привез меня в центр города. Мы ехали по центральным улицам, на Пласа де Ориенте свернули налево. Сантьяго с поразительной ловкостью лавировал в хитросплетениях улочек, сохранивших свой исторический облик благодаря тому, что муниципальные власти не желали размещать на них дорожные знаки. Возможно, еще и поэтому проезд на Пласа Майор напоминал прогулку по античным лабиринтам. Через мгновение, проехав одну из главных улиц еще проворнее, чем прежде, Сантьяго сбавил скорость, чтобы скользнуть направо, а, когда мне показалось, что дверь, возле которой я сидела, врежется в стену одного из домов, он заглушил мотор.
— Тебе придется выйти с моей стороны, — сказал Сантьяго, не глядя на меня, ощупывая карманы куртки, как будто ему действительно было необходимо проверить их содержимое. — Сможешь выйти?
— Конечно.
Я подняла левую ногу, чтобы пролезть между рычагом управления и ручным тормозом, задрала юбку выше чулок, помедлила и подтянулась, чтобы выскользнуть наружу. Мне показалось, что я подвергаю опасности шов на чулках. Сознавая невеликое изящество моей позы, я решила поторопиться, приподнялась на цыпочки, стараясь перелезть со своего сиденья на водительское, но тут моя правая нога за что-то зацепилась, мне пришлось остановиться, и я посмотрела на Сантьяго. Он стоял снаружи, одной рукой опирался на край открытой двери, другая рука лежала на крыше машины. Сантьяго смотрел не отрываясь на черную сетку, которая скорее обнажала, а не скрывала мои ноги. Он улыбался как ребенок, который вбегает рождественским утром в гостиную и видит, что подарки превзошли все его ожидания. Сантьяго, решивший изучать трудную науку торговли, все очень хорошо рассчитал и теперь восхищался открывающейся перспективой. Я поняла, что попалась в расставленные для меня сети, но решила терпеть, потому что наши желания, похоже, совпадали.
Я шла за Сантьяго по тротуару, ждала у дверей ресторана, пока он сдавал служителю ключи от машины. Потом он открыл дверь, чтобы пропустить меня вперед, а, когда я проходила мимо него, очень естественно произнес фразу, которую я ждала все это время:
— Идем, я приглашаю тебя на ужин.
Пока он искал хозяина, я быстро осмотрелась. Этот ресторан явно претендовал на оригинальность. Мы вошли в большую залу со сводчатым потолком, в которой когда-то располагалась конюшня богатой господской усадьбы. Выбор Сантьяго показался мне странным, но, по сути, гениальным и верным. Предложение поужинать в каком-нибудь менее экзотическом месте меня бы больше удивило. Этот же ресторанчик располагался в настоящем винном погребке или старинном предместье, стиль которого, сохранился нетронутым в течение пары столетий. Здесь все было очень изящно, без той помпы, к которой стремятся декораторы Голливуда, создавая интерьеры средневековой Европы. Казалось, что это место таит в себе еще и другие преимущества, по крайней мере не приходилось сомневаться в отличной кухне.
Когда я села за столик, отсутствие на нем привычных милых пустячков и бумажных салфеток вызвало ощущение неудобства, но как только я открыла меню, ко мне вернулся энтузиазм, и я радостно взглянула на Сантьяго.
— У них есть рубец! Как здорово! Я очень люблю рубец. Его так трудно найти…
Мне показалось, Сантьяго вздрогнул и напряженно сжал губы, но ничего не ответил и сразу же перевел разговор на другую тему, а я тут же забыла об этом. Но то же выражение снова появилось на его лице, когда мне принесли блюдо с телячьим рубцом, только что приготовленным, нежным и золотистым.
— Что случилось? Тебя тошнит? — заволновалась я.
— Да, — и его голос задрожал, — по правде говоря, меня жутко тошнит от этого, не только от рубца, от всех внутренностей, я не… Не могу находиться рядом с ними, правда.
Где-то глубоко внутри меня зазвучал тихий, но очень настойчивый голос: «Не связывайся с ним — он будет большим несчастьем для тебя». Я очень отчетливо слышала все, что говорил Сантьяго, как если бы он нашептывал эти слова мне прямо в уши. Однако вслух я сказала совсем другое:
— Это такое же мясо, как и любое другое. Попробуй, тебе понравится!
— Нет, не такое. Для меня это совсем не то же самое! С малых лет мать заставляла меня есть печень. Уже от одного ее запаха меня выворачивает наизнанку, я не могу заставить себя прожевать хотя бы кусочек, клянусь тебе. Поэтому я не могу даже смотреть на любые потроха, не то что их есть.
— Жалко. Если бы я знала, заказала бы что-нибудь другое.
— Нет, — Сантьяго попытался улыбнуться, — ешь. Со мной все хорошо.
«Не связывайся с ним, Малена, потому что его тошнит от потрохов. Ты не знаешь, что делается у него внутри», — убеждал меня внутренний голос, но я не хотела его слушать и не слушала, а голос повторял эти слова снова и снова: «Не делай этого, Малена, он не хочет понять, что внутри он такое же животное, а потому никогда не будет готов вести себя как человек, не будет, не сможет. Его будет тошнить и от тебя, твои нежные, розовые внутренности будут вызывать у него тошноту, его вырвет сразу же, как только он подумает об этом…»
— Хочешь выпить рюмочку у меня дома? — в свою очередь спросил Сантьяго, пока я пыталась заглушить внутренний голос, пережевывая говядину.
— Я терпеть не могу ходить в бары в субботние вечера: все места заняты, нам пришлось бы весь вечер простоять у стойки, при этом так шумно, что невозможно даже поговорить. Хотя если ты предпочитаешь пойти в какое-либо из таких мест…
— Нет, — улыбнулась я. — Пойдем к тебе, я согласна.
Фасад дома Сантьяго в стиле функционального модерна выглядел уродливо. Казалось, соседние здания, построенные в прошлые века, готовы, как голодные акулы, его поглотить своими темными пастями. Он жил очень близко отсюда, на улице Леон, около улицы Антон Мартин, в современном многоквартирном доме. Еще когда Сантьяго открывал дверь гаража, я подумала, что это место мне не нравится. Я бы предпочла жить в каком-нибудь из соседних домов, хотя ни один из них мне особенно не приглянулся.