4 февраля, после окончания очередного заседания этого комитета, НОСЕНКО изменил Родине, выехал в Соединенные Штаты Америки и обратился к американским властям с просьбой о предоставлении ему политического убежища. Эта просьба Государственным департаментом США была удовлетворена.
14 февраля 1964 года НОСЕНКО во время встречи с представителями советского посольства в Вашингтоне заявил, что решение об измене Родине он вынашивал давно и бежал в США по политическим мотивам.
Вина НОСЕНКО в измене Родине доказана исследованными в судебном заседании копией ноты Государственного департамента США о предоставлении НОСЕНКО политического убежища, записью беседы с НОСЕНКО работников советского посольства, письмом НОСЕНКО, которое он прислал жене из США, а также показаниями свидетелей, допрошенных в судебном заседании, об обстоятельствах бегства НОСЕНКО.
Руководствуясь ст. ст. 301–303, 315 и 246 п. 1 УПК РСФСР, Военная коллегия Верховного суда СССР
ПРИГОВОРИЛА:
НОСЕНКО Юрия Ивановича признать виновным в измене Родине и на основании пункта «а» статьи 64 УК РСФСР подвергнуть смертной казни — РАССТРЕЛУ с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.
На основании статьи 36 УК РСФСР лишить НОСЕНКО воинского звания «капитан» и внести представление в Президиум Верховного Совета СССР о лишении его правительственных наград.
Внести представление председателю Комитета государственной безопасности при СМ СССР о лишении НОСЕНКО медали «За безупречную службу» III степени.
Приговор обжалованию и опротестованию в кассационном порядке не подлежит.
Подлинный за надлежащими подписями.
Копия верна: Председательствующий по делу
генерал-майор юстиции Д. Т-в
(печать)».
В этом месте сравнительного изложения хронологии событий у меня возник соблазн перебрать альтернативные ситуации тех дней по формуле «если бы… то…».
Если бы советская сторона опубликовала в Москве информацию о суде и вынесенном приговоре Идолу, то состоялось бы совещание 27 июля в Вашингтоне? Какое решение было бы принято на нем?
Если бы американская сторона предала гласности сведения, переданные Носенко об Освальде, то какова была бы реакция советской стороны?
Если бы подобные сообщения совпали по времени, то какие шаги предприняли бы обе стороны?
Ответы на эти вопросы многовариантны.
Но обратимся к реальному ходу событий.
Проведением суда юридическая сторона предательства Носенко была закрыта. Осудив его заочно, КГБ получил хотя бы моральную компенсацию за большой ущерб, нанесенный оперативной деятельности контрразведки и разведки. Строго наказаны были также отдельные руководители и сослуживцы, «безответственно относившиеся к изучению морально-политических и деловых качеств Носенко, дававшие необъективные характеристики на него». Трое были уволены из КГБ и лишены воинских званий, трое просто уволены, еще к десятерым применены суровые дисциплинарные санкции. Начальник Второго главного управления, генерал-лейтенант Грибанов, тот, который в апреле 1964 года утвердил постановление о сдаче дела на Освальда в Особый фонд архива КГБ, поскольку «материалы агентурной разработки на Освальда представляют историческую ценность», и дружбой с кем хвастался Носенко перед американцами, был отстранен от должности. Несколько сотен оперативных работников были отозваны из зарубежных командировок или переведены в другие подразделения. Те сотрудники Первого главного управления, которые работали на момент бегства Носенко в Москве и которых он знал или предположительно мог знать, стали «невыездными», то есть их карьере в разведке пришел конец.
Но естественно, что и после суда Идол оставался объектом пристального оперативного внимания КГБ и любые новые сведения о нем накапливались в делах соответствующих подразделений. Не располагаю данными о том, поступала ли в тот период в Москву какая-либо информация о местопребывании и занятиях Идола в США. В этом плане «колпак», которым ЦРУ накрыло перебежчика, оказался достаточно прочным. «Носенко, попросту говоря, стал пленником ЦРУ, затерянным в американском ГУЛАГе», — пишет Д. Вайс в своей книге «Кротовая охота».
В конце сентября 1964 года был опубликован отчет Комиссии Уоррена. Ни имени Носенко, ни сообщенных им сведений о пребывании Освальда в СССР и отношении к нему КГБ в отчете не приводилось. Все, что говорилось о проживании подозреваемого убийцы в Советском Союзе, было основано на содержании его «Политического дневника», показаниях жены, материалах американского посольства в Москве и документах, переданных советским правительством.
Строгие допросы АЕФОКСТРОТА, в том числе по делу Освальда, продолжались в тех же условиях и с тем же результатом. Он не знал, что через год ему предстоит справлять новоселье: специально для его содержания на территории учебного центра ЦРУ — Кэмп-Пири, или, по выражению американских разведчиков, на Ферме, строился «благоустроенный» бункер, «очень дорогое сооружение из специальных стальных и бетонных конструкций». 14 августа 1965 года «новоселье» состоялось. О подробностях того «радостного» дня АЕФОКСТРОТ поведал комиссии Конгресса в 1978 году: «…Мне завязали глаза, надели наручники, привезли в автомобиле на аэродром и посадили в самолет. Я был перевезен в другое место, где меня посадили в бетонную камеру с решеткой на двери… была только железная кровать с матрацем без подушки, без простыней и без одеяла. Зимой было очень холодно, и я попросил одеяло, которое мне дали через некоторое время. Днем и ночью за мной наблюдали с помощью телевизионной камеры».
Как видим, условия в бункере были не менее «комфортабельными», чем в прежнем месте заключения.
Еще через год директором ЦРУ стал Р. Хелмс. Очевидно, в этом качестве «кость в горле» стала мешать ему еще больше. Он дал команду оплотам «неверующих» — Советскому отделу и внешней контрразведке — разобраться наконец с делом АЕФОКСТРОТА в течение 60 дней.
Но «верующие» и «неверующие» сошлись стенка на стенку, и тяжба по делу затянулась еще на два года. Вначале Советский отдел вновь посадил перебежчика на полиграф и опять получил отрицательные результаты. Затем появилось заключение по делу, состоявшее из 900 страниц. Составителем его был уже упоминавшийся Бэгли, крестный отец АЕФОКСТРОТА, восторженный зачинатель его дела, ставший затем инквизитором для своего питомца. Вывод этого документа можно считать ошеломляющим — перебежчик вообще не тот, за кого себя выдает, и никогда не работал там, где говорит. Теперь даже в стане «неверующих» возникли разногласия. Как быть после этого Энглтону со своим любимцем Голицыным, который, хотя и зародил первые сомнения в отношении искренности Носенко, всегда однозначно утверждал, что тот действительно являлся сотрудником КГБ? Так, может, подстава — Голицын? Назревал скандал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});