Эци шел достаточно близко, чтобы услышать, как один из жителей говорит Монаху:
— Мы сыты по горло твоей ложью! С тех пор как ты явился сюда, от тебя ничего не слышно ничего, кроме призывов к нищете и ненависти.
— Бог может и в твоей голове, Монах, — поддержал другой. — Но вовсе не в сердце.
Они добрались до площади Синьории, и толпа, собравшаяся там, торжествующе завопила.
— Мы достаточно настрадались! Пришла пора освободиться!
— Скоро свет жизни вернется в наш город!
— Мы должны наказать предателя! Он — настоящий еретик! Он переиначил слово Божье под себя! — закричала женщина.
— Наконец-то, мы сбросим ярмо религиозной тирании, — воскликнул другой. — Саванарола будет наказан!
— Истина осветила нас, и страх отступил! — вскричал третий. — Твои слова больше не действуют на нас, монах!
— Ты утверждал, что ты Его пророк, но слова твои были темны и жестоки! Ты называл нас марионетками Дьявола, думаю, это тебя он дергает за ниточки!
Эцио и его друзьям больше не требовалось подзадоривать толпу — пришедшая в движение машина делала всю работу за них. Правители города, спасающие собственные шкуры и пытающиеся снова взять власть в свои руки, высыпали из Синьории, чтобы поддержать народ. На площади установили помост и сложили кипу хвороста и дров, вокруг трех столбов. Саванаролу и двух его самых ярых приверженцев уволокли в Синьорию для короткого и жестокого суда. Как он не оказывал милосердия, так и не было оно оказано ему. Вскоре их вывели в кандалах, подвели к столбам и привязали.
— Господи Бож мой, сжалься надо мной, — начал молить Саванарола. — Обереги меня от объятий зла! Окруженный грехом, взываю я о спасении!
— Ты хотел сжечь меня, — издевался кто-то, — теперь костры сложены!
Палачи кинули в хворост вокруг столбов факелы. Эцио смтрел, вспоминая своих родных, которые встретили свой конец на этом же самом месте много лет назад.
— Несчастный я, — молился Савонарола голосом, наполненным болью. Пламя начало подниматься, — покинутый всеми, оскорбивший небо и землю. Куда мне идти? К кому обратиться? Где найти избавление? Кто проявит милосердие ко мне? Не смею поднять глаз к небу, ибо против неба я тяжко согрешил. На земле не найти мне прибежища, ибо на земле я был предметом соблазна.
Эцио приблизился к помосту так близко, как мог. Несмотря на все беды, что он принес мне, никто, даже он, не заслуживает такой смерти, подумал он. Он вытащил из сумки заряженный пистолет и прицепил его к механизму на запястье. В этот момент Савонарола заметил его и посмотрел со смесью страха и надежды.
— Это ты, — сказал он, стараясь перекричать рев пламени, но, по сути, между ними образовалась незримая связь. — Я знал, что этот день придет. Брат, прошу, окажи милосердие, в коем я отказал тебе, оставив на милость псов и волков.
Эцио поднял руку.
— Прощайте, святой отец, — пробормотал он и выстрелил. В столпотворении вокруг костров его жест и грохот от пистолета остались незамеченными. Голова Савонаролы упала на грудь.
— Ступай с миром. Бог да будет тебе Судьей, — тихо сказал Эцио. — Покойся с миром.
Он перевел взгляд на двух приспешников Савонаролы — Доменико и Сильвестро, но они уже были мертвы, их горящие внутренности вывалились в шипящее пламя. Тяжелый запах горелой плоти ударил в ноздри. Толпа начала успокаиваться. Вскоре не осталось иных звуков, кроме треска пламени, завершающего свое дело.
Эцио отошел от костров. Недалеко от себя он увидел Макиавелли, Паолу и Ла Вольпе, внимательно наблюдавших за ним. Макиавелли перехватил его взгляд и одобрительно кивнул. Эцио знал, что должен сделать. Он поднялся на помост с другой стороны от костров, и все взоры обратились к нему.
— Жители Флоренции! — громко объявил он. — Двадцать два года назад я стоял на этом самом месте и смотрел, как погибают мои родные. Их предали те, кого я считал друзьями. Месть затмила мой разум. Она бы поглотила меня, если бы не мудрость тех, кто научил меня управлять своими инстинктами. Они никогда не давали мне ответов, но помогли мне учиться. — Эцио увидел, что к его друзьям-ассасинам присоединился дядя Марио, улыбнулся и приветственно поднял руку. — Друзья мои, — продолжал он, — нам не нужны хозяева. Ни Савонарола, ни Пацци, ни даже Медичи. Мы вольны выбирать свой собственный путь. — Он сделал паузу. — Есть те, кто попытается отнять у вас эту свободу, и многие из вас — увы, — с радостью предоставят им эту возможность. Но именно способность выбирать то, что для нас истинно, и делает нас людьми. Ни одна книга, ни один учителя не дадут нам ответов, не откроют путь. Выберите сою дорогу! Не идите за мной, и ни за кем еще!
Мысленно улыбаясь, он заметил, как встревожились члены Синьории. Возможно, человечество никогда не изменится, но ничего страшного в том, чтобы немного подтолкнуть его, нет. Он спрыгнул с помоста, накинул на голову капюшон, прошел по площади, свернул на улицу, идущую вдоль северной стены Синьории, по которой уже ходил дважды в прошлом, и скрылся из виду.
Так для Эцио начались долгие тяжелые поиски его собственной жизни, которая должна была неизбежно окончиться последним противостоянием. С помощью Макиавелли он организовал ассасинов Ордена во Флоренции и Венеции, развернувших поиски по всему итальянскому полуострову. Они объездили страну вдоль и поперек с копиями карты Джироламо в поисках оставшихся страниц великого Кодекса. Они обошли все провинции — Пьемонт, Трент, Лигурию, Умбрию, Венето, Фриули, Ломбардию, Эмилию-Романью, Марке, Тоскану, Лацио, Абруццо, Молизе, Апулию, Кампанию, Базиликату, и даже опасную Калабрию. Они потратили, пожалуй, слишком много времени на Капри, пересекли Тирренское море к землям пиратов — Сардинии и бандитской Сицилии. Они посещали дворы королей и герцогов, они сражались с тамплиерами, которые встречались им на пути. И, в конце концов, они победили.
Они собрались в Монтериджони. Поиски заняли пять лет. Александр VI, Родриго Борджиа, постаревший, но по-прежнему сильный, все еще оставался Папой. Силы тамплиеров хоть и уменьшились, но все так же представляли серьезную угрозу.
Предстояло сделать еще очень многое.
Глава 28
Ранним августовским утром 1503 года дядя Эцио пригласил его присоединиться к команде ассасинов, собравшихся в кабинете Марио в его замке в Монтериджони. Эцио к тому времени было сорок четыре года, на висках у него появились седые пряди, но борода все еще оставалась темно-каштановой.
Помимо Паолы, Макиавелли и Ла Вольпе в кабинете были Теодора, Антонио и Бартоломео.
— Время пришло, Эцио, — торжественно произнес Марио. — Яблоко находится у нас, как и все страницы Кодекса. Нужно закончить то, что ты и мой брат, твой отец, начали много лет назад. Возможно, мы наконец-то поймем смысл пророчества, написанного в Кодексе, и, наконец-то, преодолеем несокрушимую силу тамплиеров.