Отыскав какую-то лодчонку, Иви-конунг бежал на восток, бросив свои дружины и лагерь на произвол судьбы... Кострами пылали северные драккары, кровь павших в закатных лучах казалась не алой, но черной, и черными провалами глазниц глядели мертвые в багровое небо.
Судорожный вздох разорвал мертвенную тишину горницы - и образы исчезли. Оказывается, Скагги, не выдержав зрелища бойни и искалеченных тел, выдернул руку из ладони Гранмара, уничтожив тем самым волшбу.
С минуту все молчали, впитывая в себя важность увиденного.
Первым обрел дар речи Скальдрек, скальд стража богов:
- Эти... эти существа, - неуверенно заговорил он, - которые напали на Иви-конунга, были плодом его безумия? Или...
- ...Явились из подземного царства? - закончил за него Оттар Черный, а Стринда подумал, что бесстрастность старика способна свести с ума любого. - Их вызвала волшба оборотного эрилия. Для Иви они были реальны, братья, точно так же реальны, как тварь, сгубившая Глама Хромую Секиру, или как те, что напали на Грима и Скагги на вересковой пустоши...
- С дружиной Ольсборга был Хальвдан Летописец, - тяжело проговорил Грим.
- И что же, - встрепенулся Скальдрек - неужели скальд Тюра ничем не мог помочь ратникам?
- Возможно, Хальвдан сделал все возможное, но в заклятиях одному ему не осилить было Вестреда.
- Или сам Вестред высосал из скальда Тюра все, что мог, - мрачно добавил Грим и стал безрадостно рассказывать о том, как зверски убили Агнара-целителя на хуторе Скьяра Старого и как звенел потом волшбой сам воздух вокруг схватки. - Верно, Варша предвидел, что каждый из детей Брагги сейчас опасен не только для тех, кто рядом с ним, но и для самого себя. "Опаснее мечей и секир", говорил он.
- Его необходимо остановить, - бесцветно проговорил Оттар Черный, и ни у кого не возникло желания спросить кого.
- Как? - Голос обычно жизнерадостного скальда Тора звучал устало. - Любого из детей Брагги он выследит посредством рунного дара, а просто воину и думать нечего пробиться к нему.
- А что, если попытаться проникнуть к нему под видом предателя, перебежчика? - с надеждой спросил Ванланди.
- Кому? - поднял голову Грим. - Гранмар-кузнец прав, нам к нему не подступиться.
- Н-но... - Скагги вдруг вновь, впервые за последний месяц, стал заикаться, - возможно, Круг позволит попробовать мне...
Все головы недоверчиво повернулись к притаившемуся в уголке ученику целителя. На губах Амунди застыло готовое сорваться с языка возражение.
- Не одному, разумеется, - продолжил он уже увереннее. - Но... Я еще не скальд, мое посвящение не завершено, и есть шанс, что он не заметит меня. Быть может, нам удастся проникнуть во франкский лагерь, а если повезет, то и убить его.
- Большой Кулак говорил, что скучно ему в Фюркате, - задумчиво произнес скальд Локи, - дескать, слишком тихо у нас на его вкус.
Еще пару часов.
Строй франкских лучников на мгновение раздвинулся, пропуская вперед какого-то высокого воина. Этот был без шлема, и ветер свободно трепал длинные светлые волосы, и хотя Хакон-ярл не мог за дальностью разглядеть его лица, у него почему-то невнятно защемило сердце.
Как мало света! Умытые утренним дождем внезапно будто выцвели, поблекли пойменные луга. Хакон едва не задохнулся от налетевшего вдруг порыва ветра и дико огляделся по сторонам, не понимая, почему его люди будто ничего не замечают.
Высокий - хольд, по богатому платью - выбросил руку вверх, приказывая лучникам прекратить огонь. Сделал шаг вперед. Хакону казалось, что сам воздух вокруг него полон невнятного бормотания, скрежета.
Светловолосый же все приближался, на ходу доставая из ножен меч. Вот он достиг уже почти у самого частокола. Сканейский ярл столь пристально вглядывался в лицо этого нового врага, что перед глазами все начало расплываться. Перед ним колыхнулось лицо Редрика... сына... Или это только иллюзия? "Ред!" - беззвучно выкрикнул сканейский ярл. И видел, как двигаются губы первенца, как будто он отдает какой-то новый приказ или клянется кому-то в вечной верности и повиновении...
Справа от Хакона, застонав, упал на одно колено дружинник.
Холод! Холод Нифельхейма, слишком страшный, непереносимый для смертного! Стужа сковала сканейского ярла, стужа будто текла по его венам, вливалась в кости. Сам не зная, как это ему удалось, он нашел в себе силы заговорить, пытаясь кричать, хотя у него вышел только шепот. И были это, казалось бы, давно позабытые слова древнего скальда, что сказал ему на прощание Молчальник:
- Потому что искусство поэзии требует...
Стих этот почему-то сломал лед, и ярл крепче сжал рукоять готового вот-вот выпасть из руки меча. Вокруг него с облегчением вздохнула его дружина. И тут же поверх головы одинокого воина взвился шквал франкских стрел.
А потом подобрать нашедшие или не нашедшие цель стрелы навалились и сами их хозяева...
XX
ПОВИВАЛЬНАЯ РУНА АНСУЗ. ИМЯ ЕЙ АС И ПОСЛАНЬЕ
Руне Ансуз могущество Мимира друга сплелось с хитростью аса коварного Лаки, что равно светлым и темным являет свой лик. неизменно, В этой руне "посланье" - речи волшба, что знание в мире с дыханием жизни через пути переносит. Руна скальда и саги, провидца, творца, Ансуз - это ветром распахнутый плащ, вдохновенная речь, свист в темноте, что страх ночной отгоняет. Мидгардом с трона небесного правя. Один - лишь воин еще, но не истинный вождь. Способность понять себя самого и чужие тревоги, ему принесут жертва на Ясене и уменье, рожденью способствовать, не только смерти одной. Скальд, к руне двойственной Ас обращаясь, чертит ее, чтоб волшбе созидающей силы предать.
Легкая победа над наводившими ужас на побережья Фризии, Франции и Британии викингами, разрушение военных лагерей, правда, что не без помощи этого странного норвежца, попросившегося в его, Вильяльма, личную дружину, кружили голову. Однако уже бой на болотах, где Рикар де Врен положил едва ли не половину данного ему отряда, заставил нормандского герцога призадуматься. Когда разнесен в щепы был невысокий частокол и сосчитаны тела врагов, оказалось, что данов за ним было не более долгой сотни. Франков же полегло на насыпи и окружавших ее проклятых болотах втрое больше.
С другой стороны, учитывая, сколько викингов порубили франки в военных лагерях на побережье, земля данов, должно быть, практически обескровлена. Впрочем, у него все равно не остается иного выхода, кроме как продвигаться в глубь страны, не дожидаясь сыновей Альфреда. А раз так, причитающаяся ему доля окажется неизмеримо большей. Глупо возвращаться назад на этот неприветливый остров, где не остается ничего иного, кроме как ловить по лесам банды бродяг да сидеть в горелой крепости. И то, и другое давно уже наскучило франкским витязям, и то и дело герцогу доносили о недовольном ропоте среди вассалов. Равно бессмысленно было и оставаться на побережье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});