Как бы не так.
Это может тянуться годами. Он будет убивать для собственного развлечения. Теперь — только для развлечения, это решено. Месть, уязвленное самолюбие — ерунда по сравнению с настоящим хобби.
Кто-то задел его плечом. Хорошенькая женщина, слегка подвыпившая, в игривом настроении. Он немного пофлиртовал с ней, рассмешил, повел танцевать.
Она вся раскраснелась, а он прикидывал, не сгодится ли она для следующего случая.
Волосы у нее рыжие — отличный может получиться трофей.
Глава 28
В память о той рыженькой со свадьбы он выбрал рыжеволосую шлюху. Конечно, подцепить проститутку — подвиг небольшой, гордиться особенно нечем.
Но уж больно долго он ждал.
Можно сказать, проявил недюжинную выдержку — дождался, пока родители Лили и мать Тэсс не уедут. Некрасиво было бы портить хорошим людям праздник.
Родители невесты прожили на ранчо неделю, а Луэлла — десять дней. Когда она наконец уехала, все говорили, что им будет ее не хватать. Она такая веселая, смешливая, общительная.
А ковбоям очень понравилось, что она носит такие короткие, обтягивающие юбки.
Хорошая баба, нечего сказать. Он надеялся, что она снова приедет в гости. Он привязался к ней. Теперь они, можно сказать, родственники. Как говорила покойная мама, свекровь — морковь, золовка — морковка. Смешно.
Морковь и морковка.
Но вот гости поразъехались, все стало по-старому. Погода стояла ясная — очень кстати. На полях дозревала пшеница. Конечно, немножко дождика бы не помешало. Смотря сколько — если сильно польет, то побьет весь урожай.
На западе пару раз громыхала гроза, однако до конца июня ни одной капли так и не выпало. Это ничего — снегу зимой было много, а потому ручьи и речки не пересохли.
Скот жирел на лугах, телята подрастали. Только чертовы лоси совсем замучили. Ломают изгороди и ломают, да еще скотину всякой дрянью заражают. В общем, Уилле работы хватало.
Он поразмыслил над ее новшествами и идеями: сев природных трав, отказ от химикатов и гормональных средств. Что ж, толково. Надо признать, что она ничем не хуже старика Мэрси, а во многом и лучше.
Он не сразу с ней смирился. Но теперь окончательно пришел к убеждению: она, и только она должна управлять ранчо. Обидно слышать, когда Маккиннон и Торренс суют свой нос в ее дела, но осталось недолго, можно потерпеть. К тому же Уилла распускаться им не дает.
К Лили и Тэсс он тоже привязался — как-никак родная кровь. Вот было бы здорово, если бы они тоже поселились на «Мэрси». Семья жила бы вместе.
Мама с детства учила, что свои должны держаться своих. А если он причинил им боль, так это от горя и обиды. Ему самому было больно. Но ничего, он придумал, как окончательно рассчитаться со стариком. Ведь это старик во всем виноват.
Оставил он ему на память хороший подарок. Смех и слезы.
Но теперь настало время для настоящей дичи, потому он и подцепил рыжую шлюху.
Он снял ее в Боузмене. Обычная двадцатидолларовая проститутка, которой никто не хватится. Тощая, безмозглая, но минет сделала просто классно. Он вел машину, а она, согнувшись, отрабатывала первую двадцатку. Приятнее всего было щупать ее длинные рыжие волосы.
Скорее всего, крашеные, но это неважно. Главное — цвет хороший, яркий, и не грязные. Он представлял себе, как все пойдет дальше, и ему было хорошо. Остановил машину, запрокинул голову, закрыл глаза.
— У тебя, ковбой, штуковина прямо как у жеребца, — сказала она, закончив дело. — Надо бы брать с тебя плату не по времени, а по дюймам.
Она всегда говорила это, закончив работу. Знала, что получит надбавку или хотя бы порадует человека. Клиент ее не разочаровал — просиял улыбкой, полез за бумажником.
— Если хочешь заработать еще полсотни, поехали покатаемся. Профессия научила ее осторожности, но бумажка с изображением давно умершего президента смотрелась слишком уж аппетитно.
— Куда поедем?
— Я парень деревенский, в городе мне душно. Поедем куда-нибудь, где тихо и спокойно, и тогда позабавимся всласть. — Она колебалась. Протянув руку и намотав ее волосы на палец, он сказал: — Красивые у тебя волосы. Как, говоришь, тебя зовут?
Обычно клиенты об имени не спрашивали, и она почувствовала себя польщенной.
— Сюзи.
— Ну так что, Сюзи Квадро, поедем кататься?
Вид у клиента был безобидный, а у нее в сумочке на всякий пожарный имелся пистолет двадцать пятого калибра. Она улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули.
— Только смотри, ковбой, без резинки ни-ни.
— Само собой.
Не хватало еще, чтобы он без кондома трахался с подзаборной шлюхой.
— Сейчас такие времена, без осторожности никуда.
Подмигнув, она спрятала пятьдесят долларов в дешевую пластиковую сумочку. Тогда он включил мотор, и они помчались из Боузмена прочь.
Ночь была — загляденье. На дороге никого, так и подмывало вжать педаль газа в пол, но он сдерживался, ехал небыстро, мурлыкало радио, и он подпевал. Темное безлюдное шоссе, и по нему едет счастливый человек.
— Больно далеко везешь. За полсотни-то, — нервничая, сказала рыжая. Ей не хватало городских огней и людских толп.
Слишком близко, подумал он, и с улыбкой сказал:
— Есть тут одно славное местечко. Всего пара миль осталась. Оставив на руле одну руку, второй он потянулся к бардачку.
Девчонка перепугалась, полезла за чем-то в сумочку. Смехота, да и только. Тут он и предложил ей выпить винца.
— Глотнешь, Сюзи?
— Ладно, давай.
Клиенты обычно вина ей не предлагали, комплиментов не говорили, по имени не называли.
— Но учти — пара миль, не больше, — предупредила она и запрокинула голову. — Там и позабавимся.
— Я и мой дружок наготове. — Он похлопал себя по ширинке, сделал радио громче. — Знаешь эту песню?
Она отпила еще, захихикала, и они хором запели про черного жеребца.
Девчонка была совсем щуплая, снотворное подействовало на нее уже через десять минут. Он аккуратненько вынул бутылку из ее безвольных пальцев. Насвистывая, свернул на проселок.
Чтобы удостовериться, приподнял ей веко, остался доволен. Вылез из машины, вылил вино, а бутылку запулил подальше. Она с грохотом разбилась, а он открыл багажник и достал оттуда веревку.
— Это совсем не обязательно, Уилл, — сказал Адам. Они вдвоем ехали шагом вдоль узкого ручья.
— А я хочу. Для тебя. — Она остановилась, подождала, пока лошадь напьется. — И для нее. Знаешь, я не часто бывала на ее могиле. Все как-то времени не хватало.
— Для того, чтобы помнить мать, необязательно приходить к ее могиле.
— В том-то и штука. Я ведь маму совсем не помню. Только по твоим рассказам.
Она закинула голову, посмотрела в небо. День был ясный, радостный. От усталости приятно ныли плечи. Уилла с утра только и делала, что разматывала проволоку и чинила изгороди.
— Понимаешь, я потому и не хожу к ней на могилу, что чувствую себя там полной идиоткой. Смотрю на кусок земли, на камень, а воспоминаний никаких нет. — Над головой пронеслась птица, обдав ей лицо волной свежего воздуха. — Но в последнее время я стала думать иначе. Посмотрела на мать Лили, на мать
Тэсс. У Лили вот и ребенок скоро будет. Задумалась обо всех нас, о связи поколений, о преемственности.
Она обернулась к нему, выражение ее лица было непривычно мягким.
— Для меня всегда преемственность ассоциировалась с землей, со сменой времен года, с сезонными работами. Когда я думала о вчерашнем дне или о завтрашнем, это всегда было связано с ранчо.
— Что ж, здесь твой дом, здесь обитает твоя душа.
— Все это так. Но в последнее время я стала думать о людях. Раньше у меня был только один близкий человек — ты. — Она крепко сжала ему руку. — Ты всегда был рядом. Я помнила тебя с раннего детства. Ты помогал мне подняться на ноги, я сидела у тебя на коленях, ты рассказывал мне сказки.
— Ты всегда была и будешь для меня источником радости.