нее быстрые.
Н и щ е н к а. Подай кусочек хлеба, благодетель. Подай, Христа ради…
М и т я й (пробуждается от своих дум). Хлеба… Ишь чего захотела! Хлеба!.. Сами лебеду с мякиной трескаем, а ей хлеба подай!
Н и щ е н к а. На нет и суда нет, отец. Разве я чего говорю? (Оглядывается и садится рядом с Митяем.) Последние времена настали, ох последние. (Крестится.) В Дубровином-то слыхал, что было?
М и т я й. В Дубровином? Не, не слыхал.
Н и щ е н к а. Неужто не слыхал?
М и т я й. Да где ж слыхать-то? В лесу живем. На пеньки молимся. Где же слыхать?
Н и щ е н к а (придвигается к Митяю). В Дубровином намедни крест с неба упал. А на нем нездешней рукой надпись…
М и т я й (равнодушно). Нездешней?
Н и щ е н к а. Нездешней, отец, нездешней. «Сейте не сейте, косить не придется. Берите лучше лопаты, копайте себе могилы: Явятся, мол, скоро белые всадники, огненными мечами уничтожат всех неверующих…». А в Валетовке у Иванихи, у старушки, вечор гадали. Иваниха топор на нитке к потолку подвешивала, разные слова говорила. Как слово «колхоз» высказала, так нитка сразу оборвалась и топор упал. Сколько народу сидело — все видели.
М и т я й (постепенно заинтересовываясь). Неужто упал?
Н и щ е н к а (крестится). Вот те крест… А в Спасском колхоз изделали. Едят все с одного корыта, а дети печатные.
М и т я й (в испуге). Как — печатные?
Н и щ е н к а. Печатные. На каждого дитю свою печать ставят, антихристову. Мол, наш теперь, колхозный.
М и т я й (заметно волнуясь). Ай-ай, верно, последние времена настали. А ты откуда сама-то, убогая?
Н и щ е н к а. Да со Спасского, с колхоза. За год все как есть изнищали. Христа ради пошли.
М и т я й. Куда податься — ума не сберешь. (Чешет в затылке и задумывается.)
Входит Г р и г о р и й.
Г р и г о р и й. Митяй!
М и т я й. Ась?
Г р и г о р и й. Твоя Нюрка носила к Парфену зерно молоть?
М и т я й. Нюрка?.. Когда?
Г р и г о р и й. Да ты не темни, не темни. Вчерась Егор Шашлов сам видел. С мешком ходила.
М и т я й (смущенно). Да какой мешок-то? Какой мешок? Совок сыпнул фунтов на семь ржицы. Всего делов-то.
Г р и г о р и й (порывисто садится рядом с Митяем). Бессознательный ты человек, Митяй. Как есть бессознательный. (С обидой.) Бьешься с вами, с идолами, и все зазря. Хлеб-то съешь, а что сеять будем? Что в пай внесешь?
М и т я й (смущенно). Так ведь я этого… того… Дети-то есть просют. Сидим не емши.
Г р и г о р и й. «Не емши»! А кто теперь емши? У нас вон ребята охрипли — плачут. Одной картошкой набиваемся. Гармонь продал, чтобы зерно не извести. Терпеть надо, раз уж такое дело затеяли. Шашлов тоже бьется.
М и т я й. Да оно конечно… Только вот слыхал, что в Валетовке было?
Г р и г о р и й. А что ж там было?
М и т я й. В Валетовке вечор Иваниха на колхоз гадала. Топор к потолку подвешивала. Упал топор тот.
Г р и г о р и й (встает). Иваниха! Вот я ей, самогонщице, покажу на колхоз гадать. Я тамошним ребятам скажу, они ей хвост прикрутят… Эх, Митяй, колеблющий ты элемент! Мало ты наломался с сохой на своем клину. А в прошлом годе одни осот да васильки вырастил. Опять к Сваричеву в кабалу хочешь пойти?
М и т я й. Наломаться, как не наломаться! Грыжа-то, вот она. Знамо дело. Да только и в колхозе не слаще. Что народ-то говорит? Детей печатают.
Г р и г о р и й. Кто говорит? Ты мне ответь: кто говорит?
Н и щ е н к а (встает). Ну, поплетусь. Прощайте, благодетели. (Поспешно уходит.)
М и т я й. Вот убогая и говорит. Изнищали совсем в колхозе, в Спасском. Христа ради пошли.
Г р и г о р и й. Вот эта? (Догоняет нищенку и останавливает.) Ты откуда, бабка? Что за человек?
Н и щ е н к а. Пусти, пусти, антихрист! Не трогай! Греха с вами наберешься. (Порывается уйти.)
Г р и г о р и й. Нет, постой. (Разглядывает ее лицо под платком.) Постой-ка. Я ж тебя знаю. Ты Матвея Мишина деда сноха. Митяй, гляди-ка! У них в Спасском дом под железной крышей. Одного налогу триста рублей платили.
Н и щ е н к а. Пусти, враг! (Вырывается.) Вот тебе бог-то припечатает за твои слова бесстыжие. (Уходит.)
Г р и г о р и й (кричит ей вслед). Иди-иди, змея! А то в волость быстро отправлю. Там посмотрим, какая ты убогая. (Поворачивается к Митяю.) Вишь, кулачье-то, сволочи, что делают. А ты и уши развесил. «Детей печатают»! Да кто же, скажи ты на милость, станет их печатать? Я, что ли, твою Нюрку печатать буду?
М и т я й. Ты-то не будешь. Да вот еще слух есть, будто в эту ночь всех беспартийных резать назначено. Крестьянство тоже сомневается.
Г р и г о р и й. «Слух»! Я знаю, кто эти слухи-то распускает. (Оглядывается на дом Сваричева.) Да ты сам подумай. У нас в деревне партийных нет совсем, а комсомольцев — я один. Что же, я тебя ночью с ножом резать прибегу?
М и т я й. Разве я что про тебя говорю?.. Только…
Г р и г о р и й (со злостью). Что — только? Чего еще — только?
М и т я й (примирительно). Да ты садись. Чего ты все бегом? Вот ты слыхал, что в субботу-то прохожий человек говорил?
Г р и г о р и й (не садясь). Ну?
М и т я й. За границу советовал крестьянству проситься. За границей, говорят, на островах индейцы живут. В море… Лето теплое, зимы совсем нет. Одежи там никакой не требуется. Листья на дереве — во! Сорвал, обмотался и ходи. Яблоки растут вроде наших, только раз в десять побольше. Наелся — и спать. Вот жизнь-то, Гриша… У меня вот все думка… Кабы мне туда с детишками, к индеям… А то ведь голодные ходют.
Г р и г о р и й. Да на что нам эти острова-то? Что у нас, своя земля не круто замешана? Нам здесь жизню надо строить, Митяй. Вон в Спасском государство колхозу тысячу рублей на лошадей дало, а еще пятьсот рублей машинами. Трех меринов купили да двух кобыл. И нам дадут. Земли нарежут. (Мечтательно.) Знаешь, какая жизнь пойдет!.. По науке пахать будем, по агрономии сеять. Электричество везде устроим. Вот ты газеты почитал бы, что пишут. Разве мы так заживем, как сейчас?! Такие машины будут, что сами хлеб убирают, сами молотят…
М и т я й (недоверчиво). Загнул…
Г р и г о р и й. Чего — загнул? Еще не то будет. Прожектором, понимаешь, будем передавать силу и свет на расстояние. Не гляди, что мы сейчас нищета, а мы еще всем заграницам покажем… А ты говоришь — на острова! Да на тех островах индейцы-то сами скоро революцию делать будут. Как они есть колониальные угнетенные народы. Думаешь, у них те яблоки сладкие?!
М и т я й. Да тебе-то оно, конечно, видней. Ты человек грамотный.
Г р и г о р и й. То-то есть, что видней… Ну ладно. Некогда мне с тобой… К Тимофею побегу, как бы не передумал. (Оглядывается и понижает голос.) Ты вот слушай, Митяй. К Жучкову приходи, как совсем стемнеет. Я бумагу в волость уже написал насчет колхоза. Все руку приложим. А завтра на собрании так и объявимся: мол, уже колхоз. Десять семей нас есть, нам сразу земли отрежут. Тогда всем сваричевым да еличевым конец. Больше