Неделю ждал Мартин ответа. Приходил в интернет- кафе каждый день, открывал свой почтовый ящик и снова закрывал его: ответа не было.
Он продолжал писать и печататься, но теперь ему было мало стихов, чтобы заполнить пустоту души: ему необходимо было любить и быть любимым. Дарить и получать. Отдавать и отдаваться. Он был уверен, что если жизнь даст ему возможность еще раз встретиться с Фьяммой, то у них все наладится. Он больше не позволит рутине погубить их чувства. Он будет каждый день будить Фьямму поцелуями. Они будут ценить жизнь, не упустят больше ничего, даже взмаха крыльев бабочки. Снова будут смотреть на море юными глазами. Каждый вечер будут мечтать вместе. Он будет ласкать ее, когда она будет спать. Целовать пальцы ног. Они будут купаться обнаженными под солнцем и под луной. Он не будет стыдиться своих стонов и криков. Будет купать ее, как маленькую девочку. Они будут говорить о Шопенгауэре и Эйнштейне. Учиться у Лао-цзы. Снова будут искать раковины на берегу. Петь вышедшие из моды болеро. Снова будут читать вместе стихи о грустных принцессах и веселых бабочках. Он будет внимать ей, затаив дыхание. Они будут лежать, обнявшись, в гамаке и слушать стрекот кузнечиков и кваканье лягушек. Он будет с уважением относиться к ее мечтам и желаниям. Они вспомнят про детей, которых у них не было, но не станут упрекать друг друга. Он расскажет ей обо всем, что пережил. Они будут вместе готовить. Он попросит у нее прощения за все потерянные годы. Они будут пить "Маргариту". Он не будет за завтраком читать газету. Он будет приносить ей завтрак в постель. И с утра до вечера повторять, что любит ее. Снова будет смотреть в любимые прозрачные зеленые глаза. Признает, что он не совершенен. Не будет пытаться заполнить пустоту ужинами с друзьями. Наполнит ее жизнь поцелуями и цветами. Выбросит телевизор. Будет чаще слушать музыку. Посадит на балконе мяту, базилик и кориандр. Будет вдыхать запах дождя. Читать не "полезные книги", а любовные романы. Они будут проводить выходные дома, вдвоем. Будут смотреть на небо и учиться видеть в облаках очертания животных. Будут смеяться над жизнью и смертью. Он станет заботиться о Фьямме, если она заболеет. Говорить о любви с собаками и крабами. Часами смотреть на волны. Всегда улыбаться. Смеяться над собственным неумением обращаться с техникой, вкручивать лампочки, жарить яичницу и пользоваться картой. Будет просыпаться среди ночи, чтобы вместе с Фьяммой посмотреть на падающую звезду или на лунное затмение. Если судьба позволит ему снова соединиться с Фьяммой, он будет жить так, словно каждый день — последний. Каждую ночь они будут проводить так, как проводят живущие вместе: сначала читать в постели каждый свою книгу, а потом любить друг друга — медленно, сливаясь душой и телом, или страстно, так, чтобы все чувства рвались наружу.
Однажды утром, устав ждать ответа, которого все не было и не было, Мартин Амадор принял решение вернуться в Гармендию-дель-Вьенто. Ему необходимо было как можно скорее найти Фьямму. Он больше не мог терять времени. Ему было почти шестьдесят. Всю жизнь он попусту растрачивал любовь — думал, что вечно будет молодым. Он не знал, сколько ему еще осталось жить, но хотел прожить оставшееся время рядом с Фьяммой деи Фьори.
В "Долине гигантов" на той неделе удары молотка слышались редко.
У Фьяммы держалась температура, так что иногда она даже не могла встать с постели, но, когда вставала, шла работать. Она была уверена, что причина ее недомогания — вирус гриппа: его часто приносили с собой карибские засухи.
Работа доставляла ей, как никогда, острое наслаждение. Она гордилась тем, что создавали ее руки.
Изваяния, в которые она вложила всю душу, были совершенны. Когда Фьямма соединила их с языками пламени, ее собственная фигура и фигура Мартина прекрасно вписались в отведенное им пространство. Они гармонично дополняли друг друга. Они были разными, но являли собой единство противоположностей. Это было как бы двойное тело. Его руки, обнимавшие ее голову, словно врастали в красный камень. Мраморное пламя передавало силу всепожирающего огня. Оно было словно внезапный всплеск раскаленной лавы, и казалось, вырывается из глубин земли, словно из жерла проснувшегося вулкана. По вечерам его гигантская тень ложилась на другие скульптуры, затмевая их. Это было произведение, достойное лучших музеев.
Все то, что сделала Фьямма за последние десять лет, отличалось удивительной новизной и мощью. Ее скульптуры поразили бы мир, если бы не были затеряны в местах, куда уже не захаживали даже блуждающие души умерших.
Фьямма приступила к полировке, вкладывая в нее всю душу. Она не столько полировала, сколько ласкала каждый сантиметр мрамора, старательно округляя каждую грань. Поднимавшийся изнутри жар плавил ее чувства, слепил глаза. Ее сил хватило на неделю. Однажды она упала, потеряв сознание. В бреду ей чудилось, будто сотни белых голубей кружатся над ее обнаженным телом, а Аппассионата, сев ей на грудь, клюет ее. Фьямма чувствовала, что горит изнутри, хотя кожа ее оставалась холодной, несмотря на палящее солнце. Она ничего не сказала Эпифанио — не хотела прекращать работу, пока не закончит.
Гармендия-дель-Вьенто-встретила Мартина Амадора засухой, какой не было уже лет двадцать. Все казалось выцветшим, даже пальмы как-то побледнели. Разно-цветные фасады выглядели изможденными и уставшими. Глядя на них, Мартин подумал, что время не пощадило и город: за годы его отсутствия Гармендия тоже покрылась морщинами.
Он два дня провел в дороге — аэропорты, ожидание, пересадки, но, едва распаковав вещи в номере отеля и приняв душ, тут же отправился на поиски.
Со странным чувством шагал Мартин по мощеным улочкам. Он был счастлив, что вернулся. До этой минуты он и не представлял себе, насколько дорог ему родной город. Все умиляло Мартина. Он здоровался с торговками фруктами, с цветочницами, уличными художниками, "живыми статуями", стариками и со всеми, кто попадался ему на пути. Как он соскучился по запаху моря и соленому ветру! Как мог так долго жить вдали от родины?!
Мартину казалось, что он проспал последние десять лет. Но он знал, на что потратить всю накопленную за эти годы энергию. Он найдет то, что ищет.
Он прошел пешком вдоль всей бухты. В маленьком кафе у старой городской стены съел яичный блинчик — он почти забыл этот вкус! — и несколько ложечек фруктового салата. Колокола приветствовали его, как когда-то в детстве. Чайки кружили над ним, словно узнавая. Он наконец-то был дома.
На улице Ангустиас Мартин на минуту задержался у дома номер восемьдесят четыре. Он сделал это намеренно — хотел проверить свои чувства. И убедился, что жизнь с Эстрельей канула в прошлое, признал свою ужасную ошибку и простил себя: благодаря тому, что случилось, он стал другим человеком.