Когда Мартин закончил работу, он прильнул всем телом к написанным им стихам... Гласные и согласные смешивались с потом и срывались с губ Фьяммы и Мартина, пьяных от молодости и любви. Они еще не знали, что значит жить вместе долгие годы. Они были просто счастливы.
Фьямма допила "Маргариту" — с последним глотком отхлынули и воспоминания о той ночи. И вдруг ей пришла прекрасная идея для будущей скульптуры. Теперь она знала, что сделает с голубым камнем.
На следующий день она проснулась еще до рассвета — ей не терпелось приняться за работу. Не дожидаясь первых лучей солнца, в одной белой длинной рубашке вышла она из дома, поднялась на вершину холма и вбила в землю колышек, обозначив место для будущего памятника любви — "Неугасимого огня".
Она решила воздвигнуть на самом высоком холме долины скульптуру в виде языка живого пламени, внутри которого две обнаженные фигуры — мужская и женская — сольются в вечном объятии. Эти фигуры прекрасно впишутся в овал — мужская будет выпуклой, женская — вогнутой. Женская фигурка будет красной, мужская — голубого цвета. С первого взгляда их нельзя будет заметить, но внимательный зритель обязательно почувствует, что внутри пламени что-то скрыто.
Скульптура будет снабжена особым механизмом: стоит повернуть рычажок — и язык огня раздвинется, показав то, что находится внутри. Фьямме нужен был кусок мрамора с очень большим содержанием гематитов: внутри такой ярко-красной глыбы она собиралась вырубить полость и поместить туда собственное изображение.
Чем больше Фьямма думала о будущей работе, тем сильнее ей хотелось скорее приступить к ней. Она перенесет кусок лазурита на этот холм и здесь высечет из него фигуру Мартина. Его руки обнимут тело Фьяммы, а руки Фьяммы сольются с голубым камнем. И все это будет скрыто внутри каменного пламени.
Все свои воспоминания, всю боль хотела она излить в своем будущем творении. Она и сама себе не призналась бы, но с годами она все больше грустила по своей былой любви, первой любви.
Давид Пьедра был давно уже забыт, стерт из памяти. Фьямма даже не заметила, как это произошло. Зато Мартина Амадора она вспоминала днем и ночью. В последние годы он как-то незаметно, постепенно возникал из небытия, возвращался вместе с воспоминаниями о прежних счастливых днях и в конце концов занял все ее мысли. Фьямме казалось иногда, что Мартин ее и не покидал, что он скрывается в каждой из скульптур, о которых она мечтала с самого детства. Сейчас, когда страсть Фьяммы к камню была удовлетворена, ее любовь к Мартину вновь заявила о себе.
В то утро, пока Фьямма делала первые наброски для "Неугасимого огня", она призналась себе, что все еще любит Мартина. Она попробовала представить себе, каким он стал сейчас и как живет... Черные кудри наверняка побелели, спокойное лицо покрыто морщинами — следами улыбок и гнева. Улыбок, которых ей не довелось увидеть, и гнева, которого не довелось почувствовать. Десять лет прошли бесследно... Как ему живется рядом с Эстрельей? Здесь Фьямма заставила себя остановиться и больше не думать об этом: она может судить только о прошлом. А скульптуру она создает для себя — в память того, что было у нее с Мартином. В память Любви.
Как только Эпифанио приготовил камни, Фьямма взялась за дело. Неделю за неделей терзала она красный мрамор, не обращая внимания на кружившие вокруг нее тучи комаров. Уже много дней сюда не заглядывал ветерок, и из долины, устав жевать сухие ветки, исчезли все козы, столько лет бывшие друзьями
Фьяммы. Она скучала без них. Одиночество начинало ее тяготить. А по ночам у нее болели руки от постоянной тяжелой работы.
Годы давали о себе знать. В последние дни у Фьяммы все чаще поднималась температура, она чувствовала себя разбитой. Ей то и дело приходилось прерывать работу, чтобы хоть немного отдохнуть. Все время хотелось пить, но, сколько бы она ни пила, жажда не проходила. Фьямма решила, что, наверное, это начало климакса.
Несмотря ни на что, она продолжала работать. Прошло еще шесть месяцев, и настал вечер, когда они с Эпифанио отметили завершение первого этапа.
Мраморное пламя взвилось над долиной, запылало в закатных лучах.
Фьямме становилось все хуже, у нее почти постоянно был жар, но она не прекращала работы. Она уже почти завершила голубую фигуру Мартина. Эпифанио умолял ее сделать перерыв и хоть немного отдохнуть, но она не слушала: спешила зажечь пламя, которое осветит и небо над долиной, и ее собственную жизнь.
И вот фигура того, кто был ее единственной настоящей любовью, была готова. Фьямма уже с трудом держалась на ногах. Приступы кашля душили ее. Казалось, что тепло, которое она так любила, теперь губило ее. Она подумала, что ей, наверное, следует пить витамины и поменять, хотя бы на время, климат.
Однажды утром Эпифанио поднялся на холм и очень удивился, не увидев там Фьяммы. А она просто не смогла встать с постели. Металась в холодном поту и никак не могла освободиться ни от снившегося ей кошмара, ни от ставшего непомерно тяжелым одеяла.
Мулат на цыпочках вошел к ней в комнату, но не осмелился разбудить.
А Фьямма брела под палящим солнцем по пустыне и никак не могла добраться до манившего издали оазиса. Она шла сквозь песчаную бурю, умирая от жары, жажды и одиночества. С каждым шагом ее босые ноги все глубже увязали в раскаленном песке, и она, как ни старалась, не могла продвинуться вперед. Ей казалось, что она совершает уже сотую безрезультатную попытку сделать хотя бы шаг. Спасительный источник был уже виден, но по-прежнему оставался недостижимым. Фьямма понимала, что если сейчас же не опустит свое обезвоженное сердце в воду, то умрет. Влагой в заветном источнике было тело Мартина. Фьямма кричала, что никак не может до него добраться, но Мартин не слышал: ветер подхватывал слова и относил их совсем в другую сторону, а буря пыталась проглотить Фьямму, обратить в пыль, не подпустить к воде — к Мартину.
Весь день Эпифанио слушал, как стонет и бредит Фьямма, но так и не решился разбудить ее. Он простоял весь день у двери в спальню, охраняя ее такой неспокойный сон. Под вечер Фьямма затихла, и Эпифанио, тоже успокоенный, удалился, рассуждая про себя, что его начальница имеет право видеть во сне, что захочет, даже кошмары. Но все-таки он находился поблизости, на случай если Фьямма вдруг проснется и ей понадобится его помощь. Однако она в ту ночь так и не проснулась.
В тот день Мартину Амадору удалось отыскать в Гоа подобие интернет-кафе, и он смог отправить Антонио письмо. Интернет был последней надеждой: Мартин уже много дней пытался связаться со своим другом по телефону, но так и не смог с ним поговорить: мобильный Антонио не отвечал, как не отвечали ни домашний телефон, ни телефон в его мастерской. Мартин не мог больше жить, не зная, где Фьямма и что с ней. Ему очень хотелось позвонить ее родственникам, но удерживал стыд и чувство вины. Он знал, что сестры Фьяммы никогда не простят его за то, что он сделал. В их глазах он был подонком.