кто пистолетом на поясе, в руках у каждого была винтовка или ружье. Джо поднял руку, призывая к тишине и собираясь что-то сказать этим вооруженным мужчинам. Джо Браун говорил отрывисто, очень внятно. Харка легко понимал его.
– Мужчины! – сказал инженер. – Положение тяжелое. Наши рабочие бастуют. Они не хотят строить дорогу, они хотят домой. Еда очень скудная, говорят они. И это правда. Выпить особо нечего, говорят они. И это тоже правда. Заработанное выплачивают с задержкой. Это я тоже не могу оспорить. Дакота, эти проклятые бандиты, пристрелили троих наших людей, подкравшись в темноте. Это ваша ответственность, разведчики! Позаботьтесь о том, чтобы мы могли работать спокойно.
– Все верно! – гаркнул Джим. – Теперь мы с Топом, который вернулся к нам, сделаем все возможное. Но одного покоя недостаточно.
– Да, недостаточно, – подхватил Джо. – Верно. Надо подвезти провиант, подвозить его регулярно. Надо вырыть колодцы. Задерживать выплаты нельзя. Я этим займусь. Те люди, которых нам прислали для расчетов и снабжения, оказались непригодны! Отребье, вороватое отребье, работающее только на собственный карман. Все это необходимо исправить. Но первым делом надо возобновить работу! Мы не можем терять ни часа!
Харка не видел логики в этих утверждениях – почему бы сперва не выплатить рабочим долги и не обеспечить их продовольствием? Так ли уж неотложны строительные работы? Но и эти претензии белых мужчин казались ему пустыми. Он просто не понимал их. Если рабочим нечего есть, почему бы им не прокормиться охотой, как это делают Маттотаупа и Харка. Они же, в конце концов, находятся в прерии, а не в городах, таких как Омаха или Миннеаполис, где за каждый кусок мяса надо платить деньги.
– Как же быть, если они будут бастовать до тех пор, пока не получат плату и еду? – выкрикнул Билл Петушиный Боец.
– Тогда стрелять.
– Поздравляю вас: у них тоже есть пара стволов.
– Но мы будем держаться вместе и выстрелим первыми. Хороший залп в неподготовленную толпу обычно творит чудеса.
– Когда? – У Джима это был единственный вопрос.
– Завтра утром, если они не приступят к работе.
Вооруженные люди решили расположиться на ночлег все вместе прямо здесь, за бараком. Джим хотел побродить по лагерю, послушать, что говорят рабочие и какие планы у зачинщиков забастовки.
Харка устал, его знобило. Джим был ему противен, Джо Брауна он не понимал. Инженер вроде бы начал свою речь правильно и сказал, что рабочие жалуются справедливо и что он изменит сложившееся положение. А в конце оказалось, что надо стрелять. Юный индеец завернулся в свое одеяло и попытался уснуть. Но общая тревожная обстановка в лагере не давала покоя и ему. Джим вернулся из своего обхода и шептался с Джо. Билл Петушиный Боец хвастался своим умением заставить других целовать траву. В палатке продолжали петь, а на центральной площади верх взял один из ораторов. Поскольку теперь Харка знал, о чем шла речь, он понимал и основной посыл этого оратора. Тот обвинял белых людей, которые сами купаются в роскоши, а работающим братьям отказывают в самом необходимом, называл их кровососами, которые ничем не лучше побежденных недавно рабовладельцев.
Почему-то юный индеец чувствовал, что эти речи обращены напрямую к нему. Он вспомнил ту зиму, когда они с отцом странствовали в качестве артистов бродячего цирка. В его памяти снова воскресли былые картины, в том числе образ директора Эллиса, который мучил укротителя Рональда и издевался над индейцами. Маттотаупа застрелил его в конце той зимы. Наверняка оратор имел в виду таких белых мужчин, как Эллис, и был прав, называя их угнетателями. Но все белые сообща стремились угнетать краснокожих и отнять у них пропитание, и все белые слушались того закона, по которому Маттотаупа должен быть наказан как убийца, потому что застрелил Эллиса. С этим было очень трудно примириться.
Но завтра придется стрелять, и Харка тоже получил винтовку.
Юный индеец вскоре снова заснул.
Когда Маттотаупа разбудил его перед рассветом, Харка первым делом по привычке схватился за оружие. Каждый съел свой завтрак.
В палатках и бараках было пока спокойно. Еще слышно было, как кто-то храпел. Чей-то конь бил копытом.
Джо набил трубку и выкурил ее.
– Идем, Генри, – сказал он. – С парой решительных инженеров и бригадиров позаботимся о том, чтобы люди немедленно отправились на рабочие места. Там и позавтракают. Если они опять усядутся здесь и будут болтать, то наше дело наполовину проиграно. Джим, ты отвечаешь за то, чтобы оружие не применялось без крайней необходимости.
Джо и Генри обошли вокруг барака и скрылись из глаз группы индейцев и погранчан, выставленных для охраны лагеря от набегов дакота. Маттотаупа и Харка сидели, прислонясь спиной к стене барака, и со стороны являли собой картину скучающего равнодушия. Они поглядывали на восток, где горизонт постепенно озарялся, и наконец из-за края протяженной прерии выглянул шар солнца, окутанный мерцающим золотом собственного сияния.
Лагерь оживал. Но это оживление не было той смесью медленных и торопливых шагов, разговоров, смешков и ругательств, какой обычно начиналось утро в лагере. Бараки опустели, но мужчины лишь бормотали время от времени и собирались там и сям, но не в рабочие бригады, а разделившись на две группы – решительных и сомневающихся. Некоторые пришли и за тот барак, позади которого сидели Маттотаупа и Харка с другими вооруженными людьми. Рабочие остановились на некотором расстоянии и, казалось, озирали по отдельности каждого разведчика, как будто хотели запомнить каждого в лицо.
На другой пыльной площадке между палатками и дощатыми бараками был слышен звучный голос Джо. Он созывал рабочие бригады. Выкликал каждого по отдельности, называя по имени.
За бараком между тем скапливалось все больше рабочих, и Харка видел, что это были те, кто сам обладал оружием. Рыжий Джим это тоже, должно быть, видел.
– Негодяи! – крикнул он молча обступившим его рабочим. И при этом подал знак своим людям приготовиться. Как и остальные, Маттотаупа и Харка взяли в руки стрелковое оружие. – В чем дело? – продолжал кричать Джим. – Вы что, не хотите выходить на работу?
– Сперва вы сделайте свою! – послышалось в ответ. – Разведчики, то еще отребье, рассиживают за бараком и выпивают, а индейцы коварно расстреливают нас из луков!
– Заткнись! Отребье – не здесь, а где-то в другом месте! Марш на работу! Убирайтесь, я сказал! – Джим выхватил сразу два своих револьвера и вскинул их.
Это и было сигналом для остальных поступить так же. Ружья и винтовки вскинулись и готовы были выстрелить в любую секунду. Маттотаупа и Харка вскочили; теперь они стояли спиной к бараку и тоже держали