— Ай! — прошептала я.
Его рука скользнула к моему животу, опустилась ниже… Мне было достаточно лёгкого прикосновения пальцев, чтобы ощутить бешеное возбуждение, настолько сильное, что я готова была наброситься на Ракха и изнасиловать его. А мужчина прижался сзади, осторожно обнимая меня. Я чувствовала его желание, и выгнула спину, чтобы крепче прижаться к Ракху. Ещё минута поцелуев и прикосновений — и взмолилась бы, чтобы он мной овладел.
Не понадобилось. Хорошо ещё, что мы спали голышом. Я прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как он заполняет меня, и тая от нежной осторожности, что была в нашем единении. Никогда мы не занимались любовью так медленно и трепетно. Я чувствовала знакомый пламень внутри себя, и шептала Ракху, чтобы он не останавливался. Стремилась к вершине, но почему-то никак не могла её достичь. Ещё, ещё… Ну, когда уже?.. Расплакалась от сжигающего желания, и… проснулась. Внизу живота пульсировала знакомая сладость, во рту пересохло… Это был лишь сон, но какой!
Ракх тихо спал рядом, и я с трудом поборола желание его разбудить. Было и чуть стыдно, и непривычно снова ощутить желание спустя столько времени. Тем более что жаркие сновидения и не думали меня покидать, приходили с тех пор с завидной регулярностью. Рассказывать о них Ракху я первое время не решалась. Не потому, что ожидала непонимания или насмешек, просто боялась предпринимать что-то вне грёз. А вдруг мы, дорвавшись друг до друга, навредим ребёнку? Положение спасла Такрэ. Она замечала любое изменение в моём самочувствии, и с лукавой улыбкой спросила, почему я стала редко обнимать мужа.
— Неужели живот мешает? Дитя маленькое родится, и большого пуза даже на поздних сроках не жди.
Я не смогла сдержать улыбки. Конечно, мы с Такрэ стали близки, и всё-таки я не могла назвать её своей бабушкой.
— Что, с каждым днём всё труднее? — сказала женщина.
— Не то чтобы у меня что-то болело…
— Но тебя точно что-то беспокоит.
— Есть такое, — решилась я, понимая, что Такрэ смеяться не станет. — Дело в том, что я уже несколько дней не могу нормально спать.
— Почему?
— Сны мешают. Они слишком… волнительные.
Такрэ как-то сразу поняла, что я пытаюсь объяснить, и спокойно улыбнулась.
— Близость для вас не под запретом, если будете осторожны. К сожалению, полного единения лучше избегать до конца беременности, но иные способы разрешены… Ну, ты понимаешь.
Я изо всех сил пыталась не покраснеть, и малыш толкался больше обычного.
— Да.
— Осторожно, — повторила женщина. — Потихоньку. Хуже, если ты продолжишь сдерживаться, копить напряжение. Просто командуй Ракхом, и при малейшей тревоге или неприятных ощущениях останавливайтесь. Беременность у тебя хоть и протекает хорошо, но и рисков больше, чем при обычном вынашивании единственного плода. Выкидыш — не шутки, тем более когда деток было двое. Обычно в таких случаях и роды начинаются раньше, но мы постараемся доносить кроху хотя бы до тридцать шестой недели.
Мы поговорили ещё, и я успокоилась. В конце концов, несмотря на сны, можно было и потерпеть… Или нет. Вечером, когда Ракх пожелал мне доброй ночи и обнял, я не выдержала.
— Ты не хочешь поцеловать меня?
— Хочу, — отозвался он, и мягко коснулся моих губ. — Животик не задел?
— Нет, — отозвалась я, чувствуя, что от одного короткого прикосновения завелась не на шутку. — А давай ещё? Только подольше.
— Без проблем, — с некоторым удивлением отозвался Ракх.
Он отвык от ласк, как и я, и действовал слишком осторожно, без прежней страсти, без напора. Не выдержав, я схватила его за голову и сама притянула к себе, чтобы крепко и жадно поцеловать.
— Что ты задумала, малышка Роза?
Я поглубже вдохнула — и рассказала ему обо всём. О своих мучениях, о разговоре с Такрэ, о её разрешении и советах. Ракх поначалу сопротивлялся активно, но мне удалось убедить его, что, если мы не будем усердствовать, ребёнок не пострадает.
— Просто погладить меня, как делал раньше. Поцелуй. Этого хватит.
Нам хватило обоим — десяти, даже пяти минут. И уж как сладко мне спалось после нежных мужских прикосновений, знала только я одна… Правда, даже такая трепетная близость не утолила наш голод — вскоре он прошёл сам. После двадцать пятой недели у меня постепенно начали проявляться разные не слишком приятные симптомы. По ночам стало трудно спать из-за ноющих ног, а ближе к утру у меня могло внезапно свести икры, и я вскрикивала так, что сразу будила Ракха, пока не приучила себя даже в полусонном состоянии натягивать носок, что избавляло от резкой боли, но не помогало до конца избавиться от напряжения. Несмотря на небольшой живот, к тридцатой неделе у меня начала сильно болеть поясница, хотя в целом состояние оставалось хорошим. Я много гуляла, продолжала выращивать растения, цветы и деревья, и была счастлива.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Жизнь в поселении шла своим чередом: приятные дневные заботы, вкусные обеды, дивные тёплые вечера и светлые, серебристо-розовые ночи. Для меня время мчалось, порой замирая и позволяя в деталях запомнить особые мгновения. Я чувствовала, что меняюсь, и Ракх изменялся тоже. Магией он теперь пользовался редко, разве что порой проводил какие-то ритуалы, чтобы прощупать окружающие энергии, или перебирал червяков и взбалтывал тьмушек. У него вошло в привычку садиться возле меня и, положа руку на живот, ожидать пинка или толчка. Чем старше становился малыш, тем более ощутимыми были его движения, и я часто чувствовала, как он икает.
Мы придумывали имена, вместе мастерили кроватку, а я шила из простой хлопковой ткани распашонки и чепчики. Ребёнок должен был родиться осенью, и порой, когда я задумывалась о предстоящих родах, меня охватывал ужас. Ракх и Такрэ внушали мне уверенность, убеждая, что всё пройдёт хорошо, но откуда им было знать наверняка? Больше всего я боялась даже не боли, а того, что с ребёнком что-то произойдёт. А ещё в памяти всплывало, что у мамы с Эли было мало молока. В общем, чем дальше, тем больше страхов у меня появлялось, и справляться с ними становилось всё сложнее.
В Южном Вардаре никогда не случалось холодных зим, (не считая того колдовского мороза, что погубил многие города), а осень здесь была похожа на мою родную — яркую и долгую. После тридцать четвёртой недели мне вдруг остро захотелось поскорее увидеть малыша, и я могла целыми днями что-то мастерить, сажать бесконечное множество семян, или перебирать уже заготовленные вещи. Ракх только посмеивался, помогая мне в любых, даже самых глупых начинаниях.
— Уже скоро, — сказала Такрэ, увидев, во что я превратила дом. — Постарайся больше отдыхать.
— Не получается. Я даже во сне что-нибудь шью или чищу.
— Пусть Ракх сделает тебе массаж, это поможет. И, пожалуйста, будь внимательна к тем симптомам, о которых я говорила…
У меня начало прихватывать живот, а однажды ночью я решила, что рожаю, такой неприятной и острой была боль. Однако Такрэ, пришедшая по первому зову, сказала, что это всего лишь «тренировочные» схватки. После этого страх мой усилился многократно. Если так рожаешь понарошку, каково будет по-настоящему?
В тридцать шесть с половиной недель мы с Ракхом отправились на ближнюю полянку. Кутерьма обожала гоняться за бабочками, которые здесь были крупными, Тэм парил в вышине, осматривая окрестности, а лошади брели позади, выискивая самые сочные травинки и сладкие цветы. У меня ещё с утра ныл живот, но я не придала этому значения, так как и прежде испытывала подобную боль и успела к ней привыкнуть.
Меня не покидала некая важная мысль, не озвученное предчувствие. Я много говорила, вспоминая прошлое, и вдруг поняла, что в последнее время была сосредоточена только на собственных чувствах и мыслях.
— Ракх, как ты?
Кажется, он удивился такому вопросу.
— В каком смысле?
— Вообще, в целом. Что ты чувствуешь, как изменились твои мечты? Счастлив ли ты?
— Я так счастлив давно уже не был, Роза, — отозвался мужчина с улыбкой. — А мечтаю лишь о том, чтобы ребёнок родился здоровым, и ты себя хорошо чувствовала.