Она вдруг поймала себя на том, что рассуждает как умудренная опытом женщина, словно сама не была на каких-нибудь четыре года старше хорошенькой дочки сэра Селдена. Это показалось Анне забавным, особенно после того, как она вспомнила, что совсем недавно в монастыре настоятельница мать Бриджит говорила одной из монахинь:
– Наша Анна день ото дня становится все краше. Ее отец будет приятно поражен, увидев вместо дурнушки красавицу. Но сохрани ей, Пресвятая Дева, холодный разум при ее необузданном нраве и пылком сердце.
Девушка взглянула на Майсгрейва. Рыцарь сидел откинувшись на спинку кресла и потягивал вино из высокого бокала. Его красивое мужественное лицо было спокойным, пышные кудри небрежно спадали на высокий лоб. Он чуть улыбался, слушая сэра Саймона, но, почувствовав взгляд девушки, повернулся. И Анна не сразу смогла отвести взгляд от его синих глаз. Заставила себя отвлечься, наблюдая, как одна из двойняшек взобралась к отцу на колени и, жеманничая и хихикая, что-то зашептала ему на ухо. Анна улыбнулась. В ее душе царил мир, чего не бывало уже давно. Казалось, сам воздух этой старой башни располагал к безмятежности.
В очаге пылали вязанки хвороста, по залу бродили собаки или лежали в стороне, терпеливо ожидая своей доли от хозяйской трапезы. За столом челяди люди ели пересмеиваясь и о чем-то болтая. Блюда там были проще, однако подавались в изобилии, по кругу ходили чаши с добрым черным элем. За верхним столом тоже царило веселье. Сэр Саймон велел принести лютню и стал наигрывать на ней, а жеманная близняшка, вскочив на лавку и сложив руки на груди, запела серебристым звонким голосом. Когда она умолкла и слушатели разразились рукоплесканиями, Саймон Селден подхватил дочь и, целуя ее, повторял своим надтреснутым голосом:
– Вот в ком мой дар вернулся на землю! Поистине милостив Господь!
Наконец все поднялись, и слуги убрали посуду вместе со столешницами, расставив опустевшие козлы вдоль стен. Однако большая часть челяди осталась в зале, занимаясь каждый своим делом: они шили упряжь, вырезали что-то из дерева или просто болтали, собравшись в кружок.
По приказу Селдена у очага на подиуме поставили несколько стульев для хозяев и гостей, так как, едва скрылось солнце, толстые старые стены стали источать пронизывающую сырость. Сэр Саймон отослал дочерей, а леди Джудит, устроившись возле супруга, принялась плести кружево. Майсгрейв стоял у огня и, поворошив багряные угли в очаге, негромко заговорил:
– Я думаю, нам стоит выехать, когда окончательно стемнеет. Погода обещает быть тихой, и с Божьей помощью мы сможем к утру добраться до Лондона.
– Конечно, дороги подсохли и передвигаться можно быстро. Разумеется, если вам не воспрепятствуют люди Глостера, – сказал Селден, посматривая на Анну. – Пока вы отдыхали, я выслал людей разведать, что творится в округе. Мне донесли, что кругом дозоры, а за вашу поимку назначена неслыханная награда. Даже в Оксфордшире шныряют лучники Йорка.
– И вы все это время молчали? – сокрушенно покачал головой Майсгрейв.
– Мне хотелось дать вам немного отдохнуть. Уж я-то знаю, как изматывают душу подобные скачки.
– Хорошо, – согласился Филип. – Однако теперь нам пора трогаться в путь, ибо, пока мы здесь, над вами и вашими близкими висит угроза.
– Клянусь правой рукой, вы забываете, что, пока вы на земле Оксфордшира, им трудно что-либо предпринять против вас. Но вы направляетесь туда, где безраздельно господствуют Йорки, и вас незамедлительно схватят. Поэтому я решил ехать с вами со своими людьми и…
– Вы весьма великодушны, сэр, – с поклоном ответил Майсгрейв, – однако, видит Бог, я не могу принять это предложение. Во-первых, Глостеру наверняка известно, что вы оказали нам помощь вопреки его приказаниям. Вас также схватят при первом же удобном случае и бросят в Тауэр как изменника. Вам следует не отлучаться, а, наоборот, укрепить замок и оберегать леди Джудит и своих дочерей.
На лице Селдена появилось выражение растерянности.
– Но мой долг ланкастерца оказать помощь леди Анне, дочери графа Уорвика!
– Вы и так оказали ее, приютив беглянку, когда Йорки разворошили всю Англию, чтобы отыскать ее. И посему я вынужден отказаться от вашего благородного предложения и рассчитывать лишь на собственные силы. В конце концов, я посланник Эдуарда IV, а леди Анна… – Он взглянул на девушку, потом перевел взгляд на Селдена. – Вы верный рыцарь, сэр, и я, пожалуй, решусь оставить ее у вас. Вы сможете укрыть ее в Эрингтоне или где-нибудь еще в Оксфордшире, а когда суета утихнет, переправьте ее в Ирландию, где ее сестра и свояк герцог Кларенс примут девушку под свое покровительство. Я же продолжу путь один.
Сэр Саймон согласно кивнул, но Анна была возмущена. Сама мысль, что ей придется расстаться с Майсгрейвом, привела ее в такое отчаяние, что у нее перехватило дыхание, и какое-то время она не могла вымолвить ни слова. Она заметила, что леди Джудит, оставив кружево, внимательно смотрит на нее. Анна облизнула пересохшие губы и, повернувшись к Майсгрейву, отчетливо проговорила:
– О нет, сэр Филип! Я ехала с вами от самого Йорка, поеду и дальше. В конце концов, мой отец во Франции, и я должна попасть к нему. Вспомните, ведь именно об этом просил вас епископ Йоркский. И вы дали ему слово рыцаря, сэр!
Голос девушки зазвенел на такой ноте, что некоторые из слуг невольно оглянулись, и даже дремавшая у ног Саймона Селдена борзая подняла голову и уставилась на Анну.
Майсгрейв покачал головой.
– Когда мы беседовали с епископом Йоркским в его дворце, я и не подозревал, кто вы, а он не знал, что все откроется и вас станут искать с таким упорством. Но если бы благоразумный Джордж Невиль хоть на миг оказался здесь, он ни за что не позволил бы вам ехать дальше. Ведь если я отправлюсь один, то для Йорков я вновь стану всего лишь гонцом. С вами же вместе я буду чересчур уязвим. К тому же, коль скоро мне удастся без шума покинуть Англию, могут решить, что мы отбыли вместе, и тогда сгустившиеся над вами тучи разойдутся сами собой, а сэр Саймон сможет переправить вас в Ирландию.
«Он просто решил избавиться от меня! – в отчаянии думала Анна, не прислушиваясь к голосу рассудка. – Я стала обузой, и он стремится лишь к одному – исполнить долг перед своим королем, доставив письмо отцу! О, если бы только он знал, что это за письмо!»
Дело в том, что еще в Уорвик-Кастле Анна извлекла послание из тайника и, срезав тонким лезвием печать, прочла написанное. Поначалу она пришла в ужас, осознав, какое вероломство замышляют Йорки и что грозило ей, если бы она не скрылась. Но Анне стало ясно и то, что, попади подобное послание в руки отца, он в ярости может выместить зло на посланце Йорков. Чтобы хоть как-то смягчить ужасное послание, она смочила водой самые опасные строки – те, где говорилось, как поступят с ней в случае, если Уорвик не поторопится в Англию с повинной. Чернила расплылись – мало ли что могло случиться с письмом за долгую дорогу, – тогда как большая часть послания не пострадала. Затем девушка осторожно запечатала послание, и теперь лишь очень внимательному глазу был заметен тончайший надрез на зеленом воске печати.