– Кровь можно отмыть в горячей воде с золою…
Анна положила руку ей на плечо:
– Миледи, ради всего святого, окажите особое внимание молодому воину, который сегодня лишился руки. Эти люди, с которыми я проделала такой опасный путь, дороги мне…
Хозяйка улыбнулась.
– О, разумеется! Я сейчас же пойду к нему.
Когда леди Джудит вышла, Анна внезапно почувствовала, насколько она утомлена. У нее едва хватило сил выкупаться, но к еде она даже не притронулась. Натянув чистую рубаху, она забралась в постель и тотчас забылась крепким сном.
Проснулась она от осторожного прикосновения к своей щеке. Еще вся во власти сновидений, она прошептала:
– Филип…
Негромкий женский голос позвал ее:
– Ваша милость… Пора проснуться, ваша милость.
Анна открыла глаза, еще не сообразив, где находится. Сперва ей показалось, что она все еще в Уорвик-Кастле, но что за побуревший потолок над ней?
– Пора вставать, миледи!
Джудит Селден осторожно трясла ее за плечо. Анна приподнялась. Хозяйка замка смотрела на нее с улыбкой. Анна увидела, что она одета гораздо наряднее, чем днем. На ней было широкое платье цвета корицы с длинными, ниспадающими до пола рукавами, а мягкие светлые волосы были убраны под белоснежное покрывало, плотно укрывавшее ее подбородок и шею и опускавшееся сзади ниже плеч.
– Солнце заходит, – мягким грудным голосом повторила леди Джудит. – Ваши спутники давно на ногах, а в замке все готово к вечерней трапезе. Ждут только вас.
Анна мигом вскочила и оделась. Натягивая сапоги, она взволнованно спросила, как чувствует себя Оливер, и хозяйка ответила, что он сейчас спит. Ее муж приложил к обрубку руки кровоостанавливающее снадобье и травяной бальзам, чтобы умерить боль.
– Саймон замечательный лекарь. И если он говорит, что ваш юный спутник избежал горячки и теперь выздоравливает, – значит, так оно и есть.
По винтовой лестнице с истертыми ступенями обе женщины спустились в зал. Там было полутемно и пахло дымом, который струился от очага, расположенного в самом центре, и поднимался к отверстию в потолке. Тут было много людей, а между столами с веселым визгом носились дети, среди которых были и дочери хозяев. Слуги расставляли на козлах столешницы, несли всевозможные кушанья. Со двора вбегала челядь, принося с собой крепкий запах конского пота и навоза. Вошли ратники рыцаря – пламя очагов отсвечивало на их стальных набедренниках и касках. Взад-вперед сновали служанки, разнося дрова и воду по покоям. Здесь же околачивались собаки, не менее двух десятков.
Когда леди Джудит с гостьей вошла в зал, все уже было готово. Сэр Саймон Селден в богатом, хотя и не новом камзоле и сидевший по правую руку от него Филип Майсгрейв поднялись им навстречу. Тотчас по сигналу хозяина прозвучал рог, созывавший домочадцев к столу.
Прочитав молитву, все расселись за длинными столами. Хозяева, их дочери и гости располагались на небольшом возвышении, а слуги и ратники устроились за длинными столами вдоль стен. Зал был достаточно обширен, чтобы вместить всю челядь, но низок, со стенами, сложенными из грубо отесанных валунов, как строили еще во времена саксонских правителей.
Анна Невиль лишь мельком огляделась. Она была голодна и без промедления отдала должное стоявшим перед ней яствам. Хотя Селдены не могли похвастать дорогой утварью и столовыми приборами, их стол, несмотря на строгое время поста, отличался обилием блюд. В центре исходил паром пряно пахнущий раковый суп, огромный, запеченный целиком карп манил золотистой корочкой, здесь были также нежнейшая форель, фаршированные раки, жирные устрицы. И это не считая множества солений, маринованных грибов, зелени, сластей, а также вин, сидра и пенистого темного эля.
Анна с явным удовольствием поглощала все эти кушанья, заставляя себя не торопиться и сохранять благопристойность. Ей хотелось отведать всего, и каждое новое блюдо казалось лучше прежнего. Леди Джудит сидела подле нее, и Анна, не в силах сдержать восхищение, негромко сказала:
– О миледи, я всегда считала, что в Уорвик-Кастле одни из лучших поваров Англии, но сейчас вынуждена признать, что они лишь жалкие подмастерья в сравнении с теми, кто приготови эти блюда.
Хозяйка замка взглянула на нее и рассмеялась:
– Да, у меня неплохие кухарки. Однако, смею заверить, большую часть всего этого я приготовила сама.
Анна промолчала, не найдя, что сказать. Конечно, леди Джудит весьма опустилась с той высоты, которая принадлежала ей по праву рождения. Но дойти до того, чтобы стать кухаркой?..
Словно прочитав ее мысли, леди Селден заметила:
– Среди этих старых стен, если не занять себя чем-нибудь, одолевает тоска. Созерцание же и благородная скука не в моем характере. Поэтому я предпочитаю вести все дела сама. А стряпня… О, это оказалось не менее увлекательно, чем такое благородное занятие, как вышивание шелком. И мне нравится иногда, надев передник, приготовить для близких какое-нибудь замысловатое блюдо из тех, что подавались еще в доме моего отца. Ведь это так приятно – угодить тем, кого любишь!
Анну и смутили, и растрогали ее слова. К тому же сейчас, когда хозяйка в богатом наряде горделиво восседала в высоком резном кресле, сразу было видно, как благородна и величественна эта дама. Даже беременность не портила ее. Ее супруг, выполняя обязанности кавалера, прислуживал своей госпоже за столом. Он наливал ей вина, подавал прибор, наполнял тарелку. Казалось, это доставляет ему удовольствие.
Анна несколько раз с удивлением заметила, какими нежными взглядами обменялись супруги, подумав о том, что эти люди, прожившие вместе более десяти лет, любят друг друга все так же сильно, как в юности. Неужели сэр Саймон, этот обаятельный рыцарь с ослепительной улыбкой, ни разу не прельстился другой дамой?
Она глядела на пятерых старших девочек, которые были допущены к трапезе взрослых. Они были премиленькие, какими и должны быть дочери столь привлекательных родителей. Причем все светловолосые, в мать, но старшие были заметно похожи на сэра Саймона – те же серые лучистые глаза, чуть золотистая смуглая кожа, живое обаяние.
Особенно понравилась Анне вторая дочь Селденов – Хильда. У нее были длинные трепетные ресницы, прямой, как у матери, нос, а серебристые, рассыпанные по плечам локоны окончательно довершали ее сходство с ангелом. Лицо девочки было лилейно-белым, томным и, пожалуй, немного кокетливым. Анна улыбнулась: «Когда-нибудь эта малютка вырастет, и ее отцу придется не раз поволноваться из-за столь совершенного создания».
Она вдруг поймала себя на том, что рассуждает как умудренная опытом женщина, словно сама не была на каких-нибудь четыре года старше хорошенькой дочки сэра Селдена. Это показалось Анне забавным, особенно после того, как она вспомнила, что совсем недавно в монастыре настоятельница мать Бриджит говорила одной из монахинь: