а в июле 1951 года она была преобразована в Школу подготовки оперсостава (с апреля 1952 года — Школа № 311 МГБ СССР), прежде всего для военной контрразведки.
Постепенно задача розыска преступников стала отходить на второй план: с началом холодной войны Советский Союз превращался в объект основных разведывательных устремлений спецслужб США, Великобритании и ряда других государств. Наибольшую опасность представляла опытная и профессиональная английская MИ-6, но к началу 1950-х годов, благодаря своим мощным геополитическим и финансовым возможностям, на первый план вышли американцы.
Возрастание активности спецслужб особенно остро чувствовали военные контрразведчики наших групп войск. Используя статус держав-победительниц, «прозрачные» границы между зонами, достаточно оживленные контакты военнослужащих бывших союзных армий, разведорганы США и Англии не без успеха создавали агентурные позиции в советских зонах оккупации Германии и Австрии. Развернув в западных зонах многочисленные подразделения военной и внешнеполитической разведки, они стремились получать информацию о советских войсках, выявлять планы и действия советской администрации, отслеживать политическую и экономическую ситуацию в восточных районах. Для этого использовались агентура, личное наблюдение в ходе поездок, опрос перебежчиков и дезертиров, возвращавшихся в Германию и Австрию бывших военнопленных, данные радиоперехвата. Из лиц, проживавших в окружении советских военных объектов, были созданы десятки резидентур — при этом американская, английская, а позднее и французская разведки «консервировали» часть агентов на случай военного конфликта с СССР.
Вербовочный процесс в советской зоне был поставлен на поток: часто разведки привлекали агентуру без проверки и предварительного изучения, на основе лишь материальной заинтересованности — почти как абвер в первые недели войны. «Западные спецслужбы могли опираться и на притягательную силу твердой валюты, и на тайное неприятие новой политической системы широкими кругами населения на Востоке Германии»[284]. К тому же население Германии и Австрии бедствовало: многие, особенно из числа беженцев из Восточной Пруссии или Польши, оставались без жилья, без работы и средств к существованию, так что предложения «заработать» на сборе информации о советских войсках для них выглядели очень соблазнительно. Но эти люди плохо представляли, какой опасности они себя подвергают и насколько суровые санкции за шпионаж предусматривает советское уголовное законодательство. А ведь количество таких «малоценных» для западных спецслужб агентов, разоблаченных советской военной контрразведкой в 1945–1953 годах, исчисляется тысячами.
К примеру, в мае 1948 года при переходе из советской в британскую зону был задержан некто Герберт Шперлинг, у которого изъяли портативный фотоаппарат, пленку с заснятыми военными объектами и записи номеров военных автомашин. Сотрудники отдела контрразведки 3-й Ударной армии выяснили, что в марте он нелегально выехал в поисках работы в Бельгию, где был задержан жандармами и передан ими некоему человеку в штатском. После краткой беседы тот предложил Шперлингу «работу»: сбор сведений в советской зоне. Расписавшись на чистом листе бумаги, новоиспеченный агент получил 500 бельгийских франков. Толком не зная, с какой разведкой он сотрудничает, он пять раз приходил в советскую зону оккупации Германии, где в итоге собрал отрывочные, весьма приблизительные данные о дислокации и численности нескольких гарнизонов. Попытка заработать на шпионаже закончилась плачевно: военный трибунал приговорил Шперлинга к 25 годам лишения свободы.
Значительная часть агентов была задержана с поличным непосредственно в районе дислокации воинских частей и соединений — этому способствовала работа военных контрразведчиков по повышению бдительности личного состава. Свою роль сыграли и заградительные мероприятия, проводимые при содействии военного командования: выставление постов, секретов, патрулей и т. д.
Но у западных спецслужб были и более серьезные агенты — в том числе из советских военнослужащих. В августе 1947 года Управлением контрразведки МГБ Центральной группы войск был арестован переводчик радиодивизиона Разведуправления ЦГВ младший лейтенант К. Е. Пузырев, который в июне 1946 года инициативно установил в Вене связь с представителями американской разведки и передавал им секретные материалы — в том числе месячные сводки, составлявшиеся РУ ЦГВ. Постановлением Особого совещания при министре госбезопасности СССР он был приговорен к 25 годам заключения.
«Серьезной силой в ведении разведывательной работы против групп советских войск стала и „организация Гелена“, созданная американцами из бывших сотрудников абвера во главе с генералом Райнхардом Геленом, на базе которой в 1955 году была развернута БНД — внешнеполитическая разведывательная служба ФРГ. Ее работа велась в широких масштабах: с начала 1950-го по сентябрь 1952 года органами военной контрразведки, аппаратом уполномоченного МГБ СССР и органами МГБ ГДР на территории Восточной Германии было арестовано более 350 агентов „организации Гелена“.
В первое время агенты западногерманской разведки осуществляли сбор информации с помощью визуального наблюдения, в личных беседах и т. п., но не рисковали вербовать советских военнослужащих — действовал „комплекс побежденного“. Но в 1951 году руководство „организации Гелена“ приняло решение о начале работы по вербовке советских военнослужащих и гражданских лиц. В разосланном местным разведывательным подразделениям циркуляре рекомендовалось прежде всего обратить внимание на тех из них, кто поддерживал связи с местными жителями или не желал возвращаться в СССР»[285].
Вскоре сотрудники «организации Гелена» завербовали ефрейтора Н. Р. Полонникова — киномеханика одной из воинских частей ЦГВ и передали его на связь американцам, у которых тот даже прошел «трехдневные курсы» работы со шпионской техникой, а затем, выехав в краткосрочный отпуск в Киев, завербовал своего брата Григория — бывшего офицера, уволенного из армии за пьянство. Братья-шпионы «трудились» не так уж и долго: благодаря эффективной работе сотрудников Управления военной контрразведки МГБ по Центральной группе войск они были разоблачены и за измену Родине приговорены военным трибуналом к высшей мере наказания. Григорию, как почему-то нередко бывает в России с пьяницами, повезло: Президиум Верховного Совета СССР заменил ему расстрел лишением свободы сроком на 15 лет.
Борьбу с агентурной разведкой противника военные контрразведчики за границей рассматривали в неразрывной связи с решением задач по предотвращению измены Родине. Ведь дезертирство и бегство на Запад нередко провоцировалось иностранными спецслужбами, сотрудники которых не только тщательно опрашивали перебежчиков, но и, после соответствующего их отбора и проверки, направляли наиболее «перспективных» в разведывательные школы для последующей заброски в СССР.
Спрос с военных контрразведчиков за бегство военнослужащих в западные зоны был жестким. Так, 9 октября 1948 года летчик одной из частей ЦГВ Пирогов перелетел на бомбардировщике Ту-2 в западную зону оккупации Австрии. Министр госбезопасности В. С. Абакумов лично докладывал об этом И. В. Сталину, а суду военного трибунала были преданы не только командиры дивизии, полка и эскадрильи, но и начальник отдела контрразведки МГБ по дивизии и оперуполномоченный, осуществлявший контрразведывательное обеспечение полка. Их обвиняли в том, что хотя они уже давно информировали командование «о моральном разложении» Пирогова, но не добились отстранения его от полетов.
Военным контрразведчикам не единожды приходилось пресекать попытки проведения «обработки» советских военнослужащих членами НТС[286] и других эмигрантских организаций, пытавшимися распространять среди солдат и офицеров «подрывную» литературу, склонять их к бегству на Запад, рассылать эмигрантские газеты по адресам советских организаций… При этом особое внимание уделялось