– Минутку, – торопливо проговорил Архимаг, и его ладони окутало небольшое серое облачко. Миг спустя оно исчезло, а со стены сорвалось и поспешно подлетело к хозяину расшитое полотенце. – Такие вещи надлежит брать со всем почтением и чистыми руками… Великие небеса, друг мой, откуда ж вы добыли такое сокровище? Я считал, что знаю всех более-менее значимых мастеров ковки и зачаровывания мечей в относительной близости к нашей Долине, но это…
– Дела давно минувших дней, – ответил целитель. – Память о бурной молодости.
– Помилуйте, друг мой, – всплеснул руками Игнациус, – Разве вы когда-либо принадлежали к Гильдии боевых магов? Если только мне не изменяет память…
– Память никогда не изменяет вам, мессир, – сдержанно поклонился Динтра. – Но я имел обширную практику. А начинал, так сказать, с военно-полевой хирургии. Вот в одном мире я и натолкнулся на подобное. Я… гм… служил тогда у одного из местных лордов, постоянно… гм… находившегося в состоянии войны. Надо сказать, вынужденной, ибо нападали на него со всех сторон. И вот один поход забросил нас на юг. К некоей горе, где правило какое-то чудище, реликт давно ушедшей эпохи… тех самых Древних Богов, что, по легендам, предшествовали богам Молодым, которых вы, мессир, справедливо именуете Падшими. Там было славное дело. Я не сражался сам, только помогал раненым. Но в конце концов стало горячо. Пришлось браться за оружие даже тыловикам и обозникам. Легкораненые вернулись в строй. Пришлось и мне поработать железом. И вот… вы держите в руках мою награду. Лорд был щедр. И высоко, как видно, оценил мои услуги. С тех пор я и храню сей клинок. Конечно, большей частью просто как память. Но в былые годы пару-тройку раз довелось им воспользоваться. Пока не стал слишком старым для дальних вылазок и не осел окончательно в нашей замечательной Долине.
– Гм… – задумчиво проронил Игнациус, бережно держа на весу голубой меч. Оружие было поистине замечательным. Кое-где по клинку тянулись короткие росчерки рун, но Архимаг хотя и почитал себя великим знатоком мёртвых языков, ничего разобрать не смог. Такой меч просто не имеет права висеть у этого жирного каплуна, с невольным возмущением подумал Игнациус. Такую вещь надо тщательно изучить. Возможно, где-то ещё живы традиции тех мастеров… возможно, что-то удастся перенять… – Друг мой, но что же это был за мир? Полагаю, это не тайна?
– Нет, не тайна, мессир, – в глазах Динтры плясали странные огоньки, и Игнациус готов был поклясться, что этот оказавшийся далеко не простым целитель сейчас отчего-то просто насмехается над мессиром Архимагом. – Мир назывался Хьёрвард, мессир.
– Никогда о таком не слышал, – совершенно искренне признался Игнациус. – Друг мой, когда наше путешествие закончится, не соблаговолите ли вы…
– Разумеется, мессир, я всё покажу. И проведу, если будет нужно, – усмехнулся Динтра.
– Буду крайне признателен, – склонил голову Архимаг.
– А теперь не пора ли нам в дорогу? – осведомился целитель, вкладывая клинок обратно в ножны. В покое Игнациуса кто-то словно задул ярко горевшую свечу. – Время уходит. А никто не знает, в каком из потоков Великой Реки нам доведётся очутиться. Может, пройдёт мгновение, а может…
– Разумеется, разумеется, вы правы, дорогой друг, – заторопился Игнациус. – В путь, и да помогут нам все силы Добра и Света…
– Борьба бобра с ослом… – тихонько проворчал Динтра.
– Что-что, друг мой?
– Нет, ничего, ничего, мессир. Полагаю, карта пути у вас уж наготове?
– Обижаете, дорогой целитель. Разумеется. И я сейчас её высвечу, чтобы вы тоже видели…
Два пожилых мага двинулись к границе Долины, провожаемые изумлёнными взглядами случившихся в это время на улицах городка чародеев.
Глава восьмая
МЕЛЬИН
Всё-таки прикосновение раскалённого железа – не шутка. Боль была такая, что даже Император с его выносливостью и волей шипел сквозь зубы, плевался и изрыгал такие проклятия, что вогнал бы в краску даже пиратских боцманов. Сеамни впервые за всё их время вместе позволила себе закричать на него – правда, шёпотом.
– Как ты мог! Я чуть не умерла, Гвин, чуть не умерла, у меня сердце остановилось!
– Тайде, – он привлёк её к себе здоровой рукой. – Моя Тайде. Обещаю, что больше не стану так поступать. Честное императорское.
Она слабо улыбнулась.
– Вы, мужчины, не можете без красивых, но глупых жестов… Жестов, от которых сами покрываетесь шрамами, а ваши женщины умирают со страху…
– Ты бы не умерла, – сказал он серьёзно. – Ты – моя Тайде. Видящая народа Дану, Молодых эльфов. А кстати, всегда хотел тебя спросить – почему Молодых?..
– Хитрец… – она слабо улыбнулась, стёрла слезинку из уголка глаза. – Не переводи разговор. Да потому и звались «молодыми», что отделилась и ушла от эльфов молодёжь, которой хотелось жизни, а не ожидания какого-то грядущего «великого пути». Медитация, отвлечённая магия, штудии древних авторов… Теперь-то я понимаю, чего они хотели. Вырваться из Мельина, уйти тропами в иные миры…
– Какие миры?
– Видишь ли… – Сеамни замялась, – с давным-давно забытых лет среди Бессмертных живёт предание об Эльфийских мирах, мирах, где нет никого, кроме Перворождённых, где они владеют всем и могут жить в соответствии со своими желаниями, не отвлекаясь ни на что, ни на какие тревоги иного рода…
– Тоска, наверное, смертная, – пожал плечами Император.
– Верно. Дану тоже так считали. И ушли. И заняли все земли…
– Да-да, от Берега Черепов до Хребта Скелетов. Создали свою собственную Империю…
– У нас никогда не было Империй! Мы жили в народоправстве! – возмутилась Сеамни.
– Да я просто тебя дразню, – Император с шутливо-виноватым видом развёл руками. – Нет, серьёзно, очень хорошо понимаю предков Дану. А уж что делать в мирах, населённых одними бессмертными и прекрасными эльфами, придумать не могу тем более.
– Я тоже, – призналась Сеамни.
Видящая Дану гибко потянулась, вставая с ложа одним слитным мягким движением – способность, всегда завораживавшая Императора. Сколько раз он это видел – а дыхание по-прежнему пресекается и сердце начинает колотиться. И далеко-далеко уходит неизбывный, неизменный вопрос – а что мы станем делать, когда я состарюсь, а она, Сеамни Оэктаканн, останется для людских глаз такой же молодой и прекрасной, как и сейчас?
Дану, в отличие от истинных эльфов, старились, хотя и очень, очень медленно. И хотя Главным Даром Перворождённых они были наделены в той же степени – то есть Время не имело над ними власти, – Дану болели и погибали не только в бою. А чтобы избавиться от хворей и недугов, чтобы они не подступали даже близко, и требовалась, по словам Сеамни, та самая изощрённая, замкнутая магия истинных эльфов. Дану предпочли жизнь без чародейской защиты. Пошли в мир, чтобы терзаться и ликовать, побеждать и проигрывать; равно как и убивать. И – умирать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});