Читать интересную книгу Узбекские народные сказки. Том 2 - Мансур Афзалов

Зашел Аяз в чайхану, развернул скатерть, видит – пельменей совсем мало, масла нет, от лепешки только половинка осталась. Съел все это Аяз, вернул старухе блюдо и говорит:

– Небо светлое, звезд мало, луна на ущербе…»

Взяла старушка блюдо и принесла его девушке обратно. Та спрашивает:

– Что он вам сказал?

– Когда он мне блюдо отдавал, он просил сказать тебе: «Небо светлое, звезд мало, луна на ущербе», – отвечает старуха.

– Это значит, – говорит ей девушка, – что вы по дороге куда-то зашли, масло съели, пол-лепешки съели, пельменей чуть-чуть оставили. И вам не совестно?

Старухе стыдно стало, а сказать ей нечего. Ушла она домой, а девушка попросила отца позвать Аяза. Познакомились они и скоро поженились. Свадьбу сыграли, стал Аяз зятем тому старику. А у старика было немного земли. Аяз снова свои старые чарики надел, начал пахать и сеять.

Пусть он себе пашет и сеет, а вы опять про шаха послушайте.

Зашел как-то шах в свою конюшню, поглядел на коней, разозлился и давай кричать своим визирям:

– Приведите!

А визири ничего не понимают, испугались и на глаза шаху показаться не смеют. Тогда один человек говорит им:

– А знаете, Аяз теперь в кишлаке Икан живет, землю пашет. Сходили бы вы к нему за советом. Кроме него, узелок этого приказа никто не развяжет.

Визири поспешили в кишлак, разыскали дом Аяза и постучали в калитку. Вышел Аяз и спрашивает:

– Чем могу помочь?

– Шах разозлился, – говорит ему один визирь, – приказал нам: «Приведите!» А кого ему привести, никак не сообразим. Вот к тебе за советом пришли.

Аяз спросил:

– А когда шах приказывал «приведите!», куда он смотрел?

– Он в конюшне был, на коней смотрел, – ответили визири.

– Значит, шах хотел на охоту поехать, – объяснил Аяз. – Увидел, наверное, что у его коня в сбруе что-то оборвалось. Значит, вам нужно было шорника позвать.

Привели визири к шаху шорника и говорят:

– Вот, государь, мы шорника позвали.

– Ладно, – сказал шах. – Пусть он всю сбрую осмотрит и починит, а то у наших коней уздечки пооборвались, подпруги порастрепались.

Когда шорник ушел, шах спросил визирей:

– Это вы своим умом сообразили его позвать?

Встали визири и давай извиняться:

– Государь, по правде сказать, это нам ваш бывший визирь Аяз посоветовал. Он теперь в кишлаке Икан живет, мы его там нашли.

– Эх, вы, – рассердился шах, – простого слова понять не можете, в кишлак ходили к Аязу за советом. А когда он здесь был, «он такой, он и сякой» про него говорили и добились того, что я его прогнал. А выходит, что много голов – много ума, мало голов – мало ума. Ну, а если так у вас получается, значит нужно опять Аяза позвать.

И опять вызвал шах во дворец Аяза. Не понравилось это визирям. Стали они опять косо на Аяза поглядывать, а что делать, не знают. Наконец пришли к шаху и говорят:

– Государь, пусть у вас один визирь Аяз останется. Дайте нам отставку.

– Ладно уж, – отвечает шах. – Я такую задачу Аязу задам, что и он с ней не справится. А тогда он и сам оставаться у нас не захочет.

На другой день утром пришел Аяз на поклон к шаху. Шах ему говорит:

– Слушай, Аяз. Я тебе хочу одну работу поручить, но если ты с ней не справишься, нечего тебе во дворце оставаться. Только уж и советов больше никому не давай.

– Ладно, – говорит Аяз, – поручайте!

– Найди мне такого мастера, – сказал шах, – чтобы он мне необыкновенный дом построил, чтоб дом этот и земли не касался и в небо не упирался.

Задумался Аяз. Пришел к себе домой хмурый, печальный. Жена его спрашивает:

– Что с вами случилось? Отчего вы так побледнели, опечалились?

– Эх, жена, – отвечает Аяз. – Доносчики злые опять про меня шаху чего-то наговорили. И задал мне шах задачу: «Найди, – говорит, – мастера, который может такой дом построить, чтобы он и земли не касался и в небо не упирался».

Жена ему говорит:

– Ну так что ж? Будете вы грустить или не будете, дело от этого не изменится. А я вам найду такого мастера, какого шах хочет. Идите в поле и поймайте двух маленьких жавороночков. А я из них за две недели таких мастеров сделаю!..

Аяз удивился: «Что же она сделает?» – но в поле все же пошел и принес двух птенцов жаворонка. Жена Аяза заперла их в клетку. Сама все время около той клетки сидела и шептала им и днем и ночью: «Глину – кирпич! Глину – кирпич!» За две недели жаворонки научились пищать: «Глину – кирпич! Глину – кирпич!» Тогда жена отдала Аязу клетку и сказала:

– Отнесите эту клетку шаху, привяжите к лапкам птенчиков нитку и выпустите их. Ну, а что дальше надо делать, вы сами сообразите.

Пришел Аяз к шаху, поклонился. Шах его спрашивает:

– Зачем пришел?

– А вот, нашел я таких мастеров, каких вы требовали, – отвечает Аяз.

Привязал он к лапкам птенчиков нитки и выпустил их из клетки. Жаворонки полетели и стали пищать: «Глину – кирпич! Глину – кирпич!»

Аяз спросил у шаха:

– Государь, вы слышите, что они кричат?

– Глину – кирпич, глину – кирпич! – отвечает шах.

– Вот видите, – говорит Аяз. – Это и есть те мастера, которые вам нужны. Найдите теперь только рабочих, которые будут им глину и кирпичи подавать, и мои мастера вам построят такой дом, какой вы хотите.

Обалдел совсем шах от изумления и оставил Аяза своим визирем.

Наступил такой день и час, когда шах заболел и почувствовал, что нет у него больше силы народом управлять. Стал он думать, кого вместо себя назначить. «Сын мой хоть и молод, да все же он мой сын», – подумал шах. И позвал он сына своего и Аяза.

– Аяз, ты визирь, а ты, мой сын, за шаха будешь. Так, пока я поправлюсь, вместе народом править будете.

А потом одного сына позвал и говорит ему:

– Аяз – очень умный человек. Если тебе доносчики на него наговаривать будут, не слушай их, не казни его. Если даже его речь раздражать тебя будет, выслушай его, разберись хорошенько, а потом уж сам суди.

Прошло дней пять-шесть после того, и вдруг шах умер. Дни шли за днями, месяцы за месяцами. Однажды царевич спросил у Аяза:

– Как я дела решаю? Не обижаю народ?

Встал Аяз и говорит:

– Правите вы очень хорошо. Только вы на меня не обидитесь, если я, правды ради, что-то скажу?

– Из уважения к тому наказу, что мне отец оставил, что бы ты ни сказал, не обижусь, – говорит царевич.

– Ну, если вы не обидитесь, так я вот что скажу, – говорит Аяз. – Кажется мне, что вы совсем на царевича не похожи. Не был ли ваш отец пекарем?

Услыхав такую речь, царевич очень разгневался и приказал казнить Аяза.

– Государь! – сказал тогда Аяз. – Я мог бы вам не говорить этого, но уж раз вы объявили «что бы ты ни сказал, не обижусь», то я и решился сказать то, что думаю. А вы пойдите лучше в ичкари и у матушки своей спросите. Посмотрите, что она скажет, а тогда уж казните меня.

Пошел царевич к царице, рассказал ей, о чем они с Аязом речь вели.

– Дитя мое дорогое, – сказала ему царица. – Когда я с отцом твоим двадцать лет прожила, было у нас девять девочек, а сына не было. Еще я ребенка ожидала, а отец твой сказал: «Ни одного сына ты мне не родила. Если и на этот раз дочь мне родишь, а не наследника, чтоб я со злости тебя не убил, лучше на охоту поеду. Если сын родится, пришлешь мне гонца, а если дочь – чтоб и духу твоего не было больше во дворце». А тут как на грех у меня опять дочь родилась. Я уж хотела взять свое бедное дитятко и пойти куда глаза глядят, да бабка моя меня отговорила. Взяла она у меня мою дочь и пятнадцать золотых, а мне тебя принесла. Я спросила потом у бабки, где она взяла тебя. Она сказала, что ты сын Абдусаттара-пекаря, а девушка, которая у него живет, – это моя дочь.

Вышел юноша из ичкари, позвал к себе Аяза и говорит ему:

– Правду ты говорил. Действительно мой отец пекарь. Но как ты это узнал?

– A вы очень часто с трона встаете и в пекарню заглядываете. Я и подумал, уж не сын ли вы пекаря?

Тогда юноша сказал:

– Ну, так я вам шахство передаю, а сам в пекарню к отцу моему пойду, буду хлеб печь.

передал он шахскую власть Аязу и ушел. Так Аяз шахом стал. И управлял он страною мудро и справедливо, счастье народу дал.

Перевод А. Мордвилко.

ХАТАМ

В давние времена в стране, где восходит солнце, жил-был один бедный человек. У него был сын лет пятнадцати, по имени Хатам. Когда бедняк умер, вдова не могла одна сына прокормить и отдала его на воспитание другому бедняку Дадабаю. Но Дадабай тоже не мог прокормить Хатама, отвел его на базар и продал богатому купцу Джалалбаю. Привез Джалалбай Хатама в свой дом и стал приучать к работе.

Прошло два-три года. Собрал как-то Джалалбай сорок верблюдов, нагрузил их товарами и вместе с караваном купцов отправился в дальний город. Хатама он взял с собой.