время от времени общались на нём. Имея такие способности, я вполне был способен прославить школу, а потому меня уже готовили к школьным олимпиадам. Да я и не отказывался.
Планы директора и завуча мне были, конечно, близки, но они вполне могли остаться в стороне от этого праздника жизни. У директора спецшколы приоритет, он просто придёт к директору детдома и договорится, чтобы меня к ним перевели, и что они сделают?
Из школы всё же пришли к заведующему детдомом (которого все по привычке звали директором) и договорились, что я останусь в их школе, кто бы чего ни просил. Моё мнение никого не интересовало, они за свои блага боролись. На том пока и порешили.
А что касается спецшколы, я и сам не особо желал туда переходить. И причина была. Там пасутся спецслужбы, берут на заметку перспективные кадры и к выпуску делают такие предложения, от которых невозможно отказаться. Уверен, директор нашей школы, куда входит и начальная, тоже кому надо стучит, да и завуч, но я надеялся избежать такого внимания.
Никакого желания работать на спецслужбы, или вообще на государство, я не имел. Никаких секретных отделов, только обычная работа, от киномеханика до простого сапожника или шофёра – вот это по мне. Учусь я не для государства, а для себя, так что какие бы предложения в будущем мне ни делали, откажусь. Понятно, будут уговаривать, но я не материал для вербовки, не восторженный подросток, которого можно зацепить, предлагая какие-либо блага или особые условия. Одно слово – нет.
Ладно, хватит об этом. Засветился, сам того не желая, ну да ладно уже. Сегодня тридцатое августа, суббота, через два дня начнётся учебный год. Я как раз прибежал из школы. Сегодня у меня был диктант на английском от завуча и два урока у француза. Вот уж кто были фанатами преподавания, обучали меня в свободное от подготовки к началу нового учебного года время. А поскольку я показывал заметные успехи, им было чем гордиться и появлялось желание продолжать.
Пообедав, я встал у выхода из центрального здания, ожидая нужного мне парня. Когда я заканчивал обед, он только пришёл. Мы обменялись кивками, я успел собраться и даже зубы почистить и вот теперь ждал его.
Этот старшак мне нравился, серьёзный такой. Если малые его о чём-то просили, не отказывал. Ему было семнадцать, он закончил десять классов школы, собирался год поработать на заводе, потом пойти в армию, а после армии поступить в университет. Хорошие планы, видно, что к будущему серьёзно относится. Такой, если договоримся, не кинет и молчать будет. Характер как у меня.
Он уже два месяца работал на заводе, однако свободного места в общежитии не было, и заведующий разрешил ему проживать в детдоме. И идти недалеко: двадцать минут – и проходная. С удивлением я узнал, что детям-сиротам жилплощадь от государства не выдают. Они идут работать на предприятия, заводы или в колхозы и уже там получают жилплощадь. Алексей (так звали того парня) пошёл на ближайший завод слесарем.
Месяц назад я к нему подошёл и предложил отойти пообщаться. И вот какой разговор у нас вышел.
– Мне нужно что-то своё: сарай, кладовка в подвале или что-то, где я смогу хранить свои вещи под замком. В детдоме всё общее, и это бесит. Три раза уже искал зубную щётку и порошок. Всё новое пришлось покупать.
– А я чем тебе помогу? Сам к этому долго привыкал. Это ты тут вырос, другой жизни не знаешь, а я-то десятилетним попал.
– Мы поможем друг другу. Изучая квартал и прогуливаясь по чердакам и подвалам (интересно, как в царское время строили), я нашёл целый чемодан денег, советских рублей. Старых, но их ещё меняют на новые, не закончили принимать, я узнавал. Половина чемодана – тебе, половина – мне, обменивать будешь ты. С моей доли купишь мне сарай. Хотя, знаешь, на окраине Москвы есть целые кварталы с частными домами. Купи там дом, а один сарай, получше, выделишь мне. Я им попользуюсь, пока из детдома не уйду, а потом можешь забирать себе.
Я отвёл его к чемодану, он его забрал, и вот вчера сообщил, что выполнил то, о чём мы договаривались. Вообще, я думал, Алексей мне покажет, что будет покупать или арендовать на долгий срок. Но оказалось, он сам всё сделал, совета моего не спросил. Так что жду, хочется глянуть на его приобретение.
А вот и Алексей. Он был один. В простых коричневых брюках, клетчатой рубашке, чёрных ботинках. Что было, то и носил, хотя вроде зарплату первую уже получил.
Он попросил у воспитателя разрешение забрать меня на прогулку (до этого я бегал по городу не отпрашиваясь, на свой страх и риск), и мы, покинув территорию детдома, пешком прошли в соседний квартал.
– Это что? – спросил я, осматривая барак, к которому привёл меня Алексей.
Это было длинное здание, в котором со всех четырёх сторон в стенах были двери. Сарай-барак. Стоял он в окружении старых двухэтажных кирпичных зданий, общежитий и таких же бараков.
– Я так понял, что тебе нужно своё убежище, и поблизости. Не думаю, что тебе понравится кататься на трамваях или автобусах далеко, на окраины, а тут пару минут бегом – и ты на месте. Я его уже оформил на себя, потом покажу, как платить каждый месяц. Смотри, Решала, чтобы долгов не было.
Да, здесь я снова получил ту же кличку, причем без всяких моих на то усилий, и снова из-за словечекпаразитов.
– Да тут же всё снесут скоро! – возмутился я.
– Не, в ближайшие пять лет не тронут, это точно, я узнавал. Строительство микрорайона на этом месте запланировано в шестьдесят шестом, наш детдом будет стоять на его границе. Спасибо тебе, ты здорово мне помог. Я почти на все деньги, которые удалось обменять, две недели бегая по разным сберкассам, купил дом на окраине Москвы. Там через шесть лет новый микрорайон будет, квартиру получу.
Так вот, дом купил, баня новая, гараж деревянный. Даже мотоцикл с коляской взял, Иж-56, зелёный, годовалый. Я через год в армию ухожу, ключ тебе отдам, пользуйся домом и всем, что там есть, заодно проследишь, чтобы порядок был. На остаток вот ещё сарай купил. Неофициально, эти сараи ни по каким документам не существуют, снесут – возмещать не будут. Незаконная постройка. Идём, глянешь.
– А за что платить, если он нигде не числится?
– Так свет проведён. За электричество.
– Понятно. Директору когда скажешь, что съезжаешь?
– Сегодня. Завтра