бы свое купе на амбарный замок и спрятался под лавку.
Но мужик смотрел не в глаза, а совсем на другие места, поэтому спокойно удалился, довольный и уверенный в себе.
- Ника, - сказала Вера дочери, - ты уже достаточно взрослая девушка. Сама накосячила, сама и исправишь!
- Да, мама, - ответила она.
До Хабаровска было уже недалеко. За окнами вагона стемнело. Ника мягким, кошачьим движением спрыгнула с полки и пружинистой походкой отправилась в крайнее купе. Вера остановила, дернувшегося было вслед, Сергея. Через пятнадцать минут она вернулась.
- Что так долго, - недовольно сказала Вера.
- Окно не открывалось, пришлось устроить его на нижней полке. Тяжелый, гад. Сказала проводнице, чтоб до Уссурийска не тревожила.
- Зря засветилась у проводников.
- Да ладно, спишут на сердечный приступ, - ответила Ника и забралась на верхнюю полку.
Вера вздохнула и стала сочинять записку в медальон. Получилось вот что:
15 ноября 1938 года, Ника собралась навестить свою родину и одна села в поезд в Ленинграде до Павловска. С тех пор ее никто не видел. Поиски ничего не дали. 15 мая все Сычевы и Одинцов отправились в «убежище». 25 мая Александр был арестован в Благовещенске, остальные отправились дальше. Вера. 26.05.39.
- Надеюсь, что все понятно написала, - сказала она сама себе и спрятала записку в медальон.
Ночью поезд прибыл в Хабаровск. Сергей, оставив женщин на перроне, ушел к кассам. Вернулся он не скоро, но с билетами. Пригородный поезд до станции Петрищево уходил рано утром. Ждать оставалось недолго. Путники перебрались на нужную платформу. Вещи пришлось перетаскивать в два приема.
Перед обедом прибыли на место и Одинцов пошел искать извозчика. Вместе с багажом они с трудом разместились в пролетке. Прибыв в город, он решил сразу отправиться к родителям, чтоб лишний раз не светить в городе своих гостей. Места у родителей было достаточно, он представил женщин, как своих хороших друзей, чем ввел мать в некоторое сомнение. Однако, сообщив, что они прибыли буквально на пару дней, а затем отправляются дальше, сомнения рассеялись.
Следующие два дня были потрачены на приобретение продуктов. С лошадьми договориться было не просто, но, в конце концов, деньги решают все. Отдав за аренду почти все свои сбережения, он привел мерина и двух кобыл во двор своих родителей.
- Деньги не жалей, - сказала ему Вера. – Все вернется назад!
Сама она расставалась с ними без малейшего сожаления. А Ника постоянно намекала Сергею, что не мешало бы добыть карабин.
- Да знаю я, - ответил Сергей. – В тайге без карабина хана. Только сейчас не двадцатые годы, за хранение карабина можно срок схлопотать, это же не охотничье ружье. Попробую у брата одолжить.
К вечеру второго дня карабин он принес и десяток патронов к нему. Кроме того у Веры был маузер, привезенный с собой, а Нике, после долгих размышлений она дала маленький четырехзарядный браунинг.
Двадцать девятого мая рано утром тройка всадников выехала из города. Никого на своем пути они не встретили, никто не любопытствовал, куда они собрались. А что любопытствовать, если все уже и так знали, что однорукий Сережка Одинцов обзавелся новой пассией, привез ее показать родителям и падчерицу заодно. Падчерица, шестнадцатилетняя девица, красоты редкостной, одни глаза могут с ума свести. А теперь эта троица отправляется на заимку справлять медовый месяц. В доме Одинцовых за последние два дня под разными предлогами побывали десяток соседей, знакомых и не очень знакомых людей.
Перед отъездом отец сказал Сергею:
- Дело, конечно, не мое, но ты бы поостерегся ехать на заимку. Лихих людей нынче много бродит по лесам, да и в городе есть. Знаешь ведь как наш город в народе называют, а на твоих женщин у многих зуд… Сам ведь понимаешь…
- Можешь не опасаться отец. Все будет нормально.
- Ну смотри… Я предупредил… Завтра пошлю брата, чтоб проведал тебя.
Конечно, всадники на заимку не свернули, а продолжили путь по проложенному на карте маршруту с максимально возможной скоростью. На ночлег разбили палатку, костра не разводили, воспользовались примусом. В этот раз у каждого был спальный мешок и от холода никто не страдал, но дежурство установили по три часа каждый и для Ники никаких поблажек не сделали при молчаливом одобрении матери.
Шпаны немало было в любом городе, а уж в Кобельске то ей как не быть. Вот трое друзей подельников: Бирюк, Иван и Буряк решили тоже на другой день навестить заимку. Проведать, так сказать, однорукого с его бабами. Ну, зачем ему одному две бабы. Ему, небось, и одной-то много. А чтоб большого шума не делать, выбрали время позднее, почти ночное. Но уже на подходе к заимке, Бирюк вдруг остановился.
- Стойте, кореша! А ведь там нет никого!
- Откуда знаешь, еще с полверсты ехать! – ответил Иван.
- Да чую я. Пустышку тянем!
- Не умничай, спешиваемся и вперед по-тихому.
Через полчаса озадаченные подельники молча курили на лавке перед покосившейся избой.
- Интересно, куда он их повез, - сказал Буряк.
- Надо быть дураком, чтоб городских баб тащить в такую избу, - добавил Иван.
- Давай здесь заночуем, а завтра их догоним. По следам пойдем, - сказал Бирюк.
- А жрать ты что будешь? – поинтересовался Иван.
- На заимке запас всегда есть, - ответил Бирюк. – С бабами он далеко не уйдет.
- Ладно, утром видно будет, - подытожил Иван приложившись к фляге.
К вечеру следующего дня, отправившаяся в погоню троица, с удивлением обнаружила, что однорукий с женщинами движется гораздо быстрее, чем предполагалось.
- Предлагаю вернуться, - сказал Буряк, - они идут куда быстрее, чем мы думали, причем идут неизвестно куда.
- Согласен, - ответил Иван, - возвращаемся…
Одинцов, конечно, предполагал, что вслед им мог двинуться любознательный народ, поэтому и старался в первый день пройти как