или ссылку. Князя Дмитрия с сыном Иваном он велел постричь в монахи и отослать в Коневецкий монастырь на Ладожском озере, а княгиню Курлятеву с двумя дочерьми тоже постричь и отвезти в Челмской монастырь в Каргополе. Это можно объяснить только тем, что при следствии вскрылись какие-то особые обстоятельства. Да и летописец, в отличие от Бельского или Воротынских, указывает не просто «изменные дела», а «великие изменные дела» [426]. Возможно, когда князя поймали на попытке к бегству, стало ясно, что и прошлые его проступки были не случайными. Или кто-то из его приближенных дал показания, проливающие свет на его прошлые преступления.
Об одном из самых страшных Иван Васильевич через несколько лет сообщил в послании Курбскому: «А Курлятев был почему меня лучше? Его дочерям всякое узорочье покупай — благословно и здорово, а моим дочерям проклято да за упокой?» [427] Это не прямое указание, а намек — но вполне понятный Курбскому. Он может быть понятен и нам, если вспомнить: три дочери царя умерли во младенчестве (и по крайней мере одна из них была отравлена). А Сильвестр использовал это как доказательства «проклятия» над родом государя за «грехи» предков и его собственные. Ивану Васильевичу стало ясно, что Курлятев был причастен к убийству его детей. Мамками царских отпрысков служили боярыни, и нельзя исключать, что как раз Курлятева опекала умерших царевен.
А Иван Васильевич уже заранее знал, что Боярская дума откажется судить собрата или оправдает его, соберется когорта поручителей. Он нашел единственный способ покарать преступников, чтобы этому не помешали. Отметим, что Курлятевы вину за собой знали и при пострижении протестовать не осмелились. Никаких жалоб к митрополиту о незаконности не последовало. А из монашества на поруки не освободишь. Хотя со временем вскрылись еще и другие вины Курлятева. В описи Посолького приказа 1626 г. обнаружено указание на документ: «Государева грамота из Троицы из Сергиева монастыря к Москве, к диаку к Ондрею Васильеву, да другая ко князю Дмитрею Хворостинину да к диаку Ивану Дубенскому, писана о князе Дмитрее Курлятеве, как велено его вести в монастырь к Спасу на Волок» [428]. Имеется в виду Иосифо-Волоцкий монастырь, куда заключали в первую очередь еретиков. Скорее всего, обнаружилась принадлежность Курлятева к «жидовствующим» — что не удивительно, учитывая ересь его товарищей Сильвестра, Адашева, Курбского.
Впрочем, даже пострижение не для всех оказывалось надежным наказанием. Ведь его можно было объявить насильным, незаконным. А ересь позволяла вообще пренебрегать церковными обрядами. Так, стрелецкий голова Пухов-Тетерин, уличенный в измене и за это ставший монахом Антониево-Сийского монастыря, сумел убежать в Литву, да еще и писал оттуда издевательские письма верному слуге царя Михаилу Морозову [429]. Иван Васильевич стал осознавать — существует широкий заговор. В своем послании к Курбскому он писал: когда осудили Адашева и Сильвестра, и все государственные чины принесли присягу «от них отлучитися», «наша заповедь ни во что бысть, и крестное целование преступивше, не токмо отсташа от тех изменников, но и болши начаша им помогати и всячески промышляти, дабы их на первый чин возвратити и на нас лютейшее составляти умышление» [430].
Глава 21
Творец и полководец
Сейчас мало кто об этом задумывается, но эпоха Ивана Грозного ознаменовалась блестящим взлетом русской культуры. Причем исконной, национальной, православной. Свято-русской! И обеспечил этот взлет сам государь. Почти в любом старинном городе экскурсоводы заученно повторяют, что «этот храм построен Иваном Грозным», а тот «при Иване Грозном». Взять хотя бы Москву. Мы уже упоминали Покровский собор на Красной площади. На месте деревянного храма Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Дьяково, построенного отцом, Иван Васильевич в честь своего венчания на Царство возвел монументальный памятник архитектуры. Заново отстроил и Свято-Данилов монастырь с соборным храмом Святых Отцов Семи Вселенских Соборов.
В Троице-Сергиевом монастыре он заложил Успенский собор. В Коломне — Брусенский монастырь и Успенскую церковь. В Ростове — Богоявленский собор Авраамиева монастыря, церковь Вознесения Господня. В Казани — собор Благовещения Пресвятой Богородицы, основал Богородицкий, Успенский (Зилантов), Спасо-Преображенский, Иоанно-Предтечев, Троицкий монастыри. В Свияжске — Успенский и Троице-Сергиев монастыри. В Переславле-Залесском создал Феодоровский монастырь в честь рождения сына Федора, отстроил Никитский монастырь с пятиглавым храмом святого Никиты, храм святого митрополита Петра.
Иван Васильевич сформировал неповторимый архитектурный ансамбль Мурома — построил Спасо-Преображенский собор, основал Благовещенский монастырь с храмом Благовещения, где упокоились мощи святых князей Константина, Махаила и Федора. Возвел храм Рождества Пресвятой Богородицы — куда перенесли мощи святых Петра и Февронии, построил и церковь святых Косьмы и Дамиана. В Суздале по его указанию возведена Зачатьевская трапезная церковь в Свято-Покровском монастыре. Новые храмы и монастыри царь строил и в Твери, Новгороде, Вологде, Астрахани, Пскове и других городах [431]. Всего же только по личным распоряжениям Ивана Васильевича было построено более 40 храмов, 60 монастырей [432]. Конечно, в этот период возводились не только церкви, но и неприступные крепости, жилые дома, палаты. До нас дошли некоторые имена зодчих той эпохи — Барма и Посник Яковлев, дьяк Иван Выродков, Андрей Малой, Иван Ширяй, Петр Головин, Розмысл Петров, Павел Заболоцкий.
В это же время по решению Стоглавого Собора по всей России создавались «книжные» школы. При монастырях — «работные школы», обучая сирот полезным ремеслам. Высших учебных заведений в нашей стране еще не было. Но те европейские университеты, какими они были в XVI в., русским и не требовались. В ту эпоху они почти не затрагивали естественных наук. Медицинские факультеты имелись лишь в нескольких из них. А изучали, в основном, философию, теологию, юриспруденцию, зубрили латынь — она считалась международным языком. Были очень распространены лженауки: астрология, алхимия, демонология.
У русских богослужение велось на славянском языке, латынь нужна была только дипломатам. В судопроизводстве делался упор не на юридическую казуистику, а на критерий Правды. А в религии основой были не философские мудрствования, а Вера. Российская система образования была иной. В школе человек учился чтению, письму, счету, Священному Писанию, а дальнейшее образование получал в общении со «знающими людьми» и в «многообильном чтении». То есть продолжал образование самостоятельно, в зависимости от личных качеств и выбранной профессии. Существовала учебная литература: «Азбуковники» — наставления для учителей не только в письме, но и в разных других областях, «Стенам знаменье» — пособие по архитектуре, «Назиратель» — переводная энциклопедия по вопросам сельского труда и быта.
Для изучения математики служили «Арифметики». В