них разбирались как арифметические действия, так и операции с дробями, линейные и степенные зависимости. Русская математика оперировала числами вплоть до 49-го порядка, причем она была не заимствованной с Запада, а своей, отечественной, применяла собственную терминологию: «исподний перечень» (сумма), «большой перечень» (делимое), «жеребенный перечень» (частное), «легион» (10 в 12-й степени), «ворон» (10 в 48-й степени) и т. д. В 1556 г. было составлено пособие по геометрии «с приложением землемерных начертаний». Следом появилось еще одно руководство «О земном же верстании, как земля верстать» с правилами вычисления площадей геометрических фигур [433].
Имелась и своя медицина. Венецианец Фоскарино сообщал: «Врачи лечат по опыту и испытанными лечебными травами» [434]. Была медицинская литература: «Травники», «Зелейники», «Лечебники». При монастырях действовали больницы, среди монахов почти в каждой обители были специалисты-медики. И в народе были знахари, «лечьцы», «костоправы». А в простых случаях люди обходились сами, по опыту знали средства от тех или иных болезней. Иностранцы удивлялись здоровью русских, их долгожительству [435]. Именно при Иване Грозном в России была введена единая системы мер и весов — прежде они отличались в разных городах.
Москва, Холмогоры, Нарва, Новгород, Псков, Смоленск, Астрахань были центрами международной торговли. Кстати, Россия была единственной страной, где товары, принадлежавшие царю, тоже облагались пошлинами! Иван Васильевич не присваивал себе личных привилегий! На экспорт наша страна поставляла меха, лен, воск — этот товар пользовался огромным спросом, ведь во всем мире пользовались светильниками или свечами. Восковые свечи, в отличие от сальных, не коптили, не воняли. И в Европе, и в Азии они стоили очень дорого. Но за границей ценилась и продукция наших ремесленников. Михалон Литвин писал о русских: «Города их прилежны в разных родах мастерами, которые, посылая нам деревянные чаши и палки для опоры слабым, старым и пьяным, седла, кольца, украшения и различное оружие, грабят у нас золото» [436].
Россия сама обеспечивала свою армию вооружением. Венецианец Тьяполо сообщал: «В Москве есть длинный ряд мастерских, там делают аркебузы (ружья — авт.) в большом количестве» [437]. Славились и русские доспехи — красивые, надежные и при этом легкие. Панцирь из 50 тыс. колец весил 6–10 кг. А сабля считалась хорошей, если ею можно было на лету рассечь газовый платок. Появлялись и довольно крупные предприятия: канатные дворы на Севере, судоверфи на Волге, кожевенные мастерские в Муроме, солеварни, промышленный центр у Строгановых. Большим государственным предприятием стал Пушечный двор. Были открыты месторождения селитры в Угличе, Ярославле, Устюге, серы в Вятке. Страна предолела зависимость от Запада в производстве пороха.
Отечественная артиллерия не уступала ни одному государству в мире, лучшие орудия носили персональные названия: «Змей летячий», «Змей свертной», «Сокол», «Павлин», «Львиная голова» и др., украшались орнаментами, скульптурными изображениями. Знаменитыми мастерами-литейщиками были Богдан, его ученик Пятой, Андрей Чохов, Кузьмин Первой. В нашей стране работали и умелые картографы. Были составлены «Чертеж Земли Смоленской», «Чертеж Лукам Великим и псковским пригородкам с литовским с городом с Полоцком», «Чертеж Ливонских городов», наконец, при Иване Васильевиче появился первый полный «чертеж» всей России [438].
Большое внимание царь уделял и истории. По его повелению летописание получило государственный статус, был создан Лицевой свод — он содержал всеобщую историю от сотворения мира и русскую с 1114 по 1567 г. Важнейшие события сопровождались великолепными иллюстрациями, в летописи насчитывается 16 тыс. миниатюр. В 1560-е гг. царским духовником Афанасием была создана Степенная книга с биографиями русских правителей от киевских государей до Ивана Васильевича. В это же время была создана «Казанская история», автор которой сам провел 20 лет в казанском плену. Фоскарино писал: «У них имеются в переводе разные книги святых отцов и много исторических сочинений, трактующих как о римлянах, так и о других народах».
Книги на Руси ценили и любили. Сам царь собрал обширную и ценнейшую библиотеку, Фоскарино отмечал: «В настоящее время император Иван Васильевич много читает из истории Римского и других государств, отчего он научился многому» [434]. Свои библиотеки были в монастырях (в Троице-Сергиевом — 700 томов), у бояр, купцов. Читались и отечественные, и переводные произведения. В росписях галереи царского дворца, ведущей в Благовещенский собор, представлены портреты Аристотеля, Гомера, Вергилия, Плутарха, Фукидида. То есть в Москве знали этих авторов.
В правление Ивана Васильевича появился знаменитый «Домострой». Хотя с этой книгой возник любопытный казус. У либеральных авторов он стал притчей во языцех, выставляющей в уродливом виде русскую семейную жизнь. Но одновременно о нем отзываются положительно, поскольку его, вроде бы, написал Сильвестр. Хотя на самом деле это грубая ошибка. Разные редакции «Домостроя» и его предшественника, книги «Измарагд», известны еще с XIV в. Все они открывались и завершались наставлением отца к сыну — типовым, поскольку предполагалось, что книга, в то время очень большая ценность, будет передаваться из поколения в поколение. А в 1550-е гг., в период максимального могущества «Избранной рады», в такое наставление неведомым образом вписали имена Сильвестра и его сына Анфима. Может быть, сам Сильвестр решил увековечить себя. Или переписчики решили к нему подольститься.
Но и авторы, клеймящие «домостроевщину», ссылаются на то, чего в «Домострое» не было и нет. Иногда имеют место неправильные переводы. Некоторые слова в XVI в. имели иной смысл, чем сейчас. Допустим, фраза «должен муж жену свою наказывати» вовсе не подразумевало рукоприкладства. «Наказывати» — значило учить, наставлять, от слова «наказ». Встречается и выражение «наказывати страхом» — строго выговорить, отругать. Ребенка действительно дозволялось побить (что было обычным во всех странах), но в этом случае «Домострой» употребляет совсем другие термины: «казнити», «налагати язвы».
Однако допускается и откровенная фальсификация. По разным работам, историческим, публицистическим, художественным кочует одна и та же цитата: «И увидит муж, что непорядок у жены… и за ослушание… сняв рубашку и плетию вежливенько бити, за руки держа, по вине смотря». Но обратите внимание на многоточия. В них пропущены не отдельные слова, а несколько абзацев! Возьмем подлинный текст и посмотрим, что оборвано первым многоточием: «А увидит муж, что у жены непорядок и у слуг, или не так все, как в этой книге изложено, сумел бы свою жену наставлять да учить полезным советом» [439]. Как видим, смысл совершенно меняется.
После этого следует: «Если жена науке той, наставлению не последует и того не исполняет, сама ничего того не знает, и слуг не учит, должен муж жену свою наказывати, вразумлять ее страхом наедине, а наказав, простить и попенять и нежно наставить и поучить, но при этом ни мужу на жену не обижаться, ни жене на мужа — жить всегда в любви и согласии.