Николай Петрович поздоровался кивком. Дмитрий Данилович подошел к его сто-лу, по старой привычке протянул руку. Председатель сухо пожал, как-то нехотя вымол-вил:
— Назначают тебя лесником, Дмитрий Данилович, — не скрывал, что поневоле пере-дает нежелательное и ему сообщение. — Поди знаешь… В лесхоз вызывают, лесничий звонил. С райкомом согласовано.
— Лес-то какой у нас, одно название, что лес, — отозвался Дмитрий Данилович, же-лая изменить рассуждениями казенное отношение председателя к колхозному лесу и к колхозному леснику. — И нет бы резона мне идти на эту должность. Но беда-то в том, что о лесе, пуще чем о хлебной ниве надо заботиться. Лес общий дом, каково в этом доме, та-ково и на душе у каждого…
Николай Петрович промолчал, был озабочен чем-то другим. Нервно потер правую щеку ладонью левой руки и признался, пожаловался своему бывшему заместителю.
— Повременить бы надо с Сашей Жоховым. В глупую, никому ненужную историю все это и может вылиться. "Первый" вот звонил. Тоже о лесе вдруг забота взяла… Ну да что теперь говорить, беритесь за дело, — смягчился, улыбнулся, — поздравляю, — пожал ру-ку, считая уже Дмитрия Даниловича лесником.
Дмитрий Данилович слегка помешкал, как бы что-то еще обдумывая, и решившись, сказал:
— Раз уж такое дело, то будет и к вам, Николай Петрович, такая просьба… Закре-пить за мной трактор. Весной, летом, осенью буду пахать, сеять, хлеб убирать. Звено не оставлю. Для леса время буду выгадывать. Ну, а зимой дрова людям подвезу. В лес-то ко-му попадя и не к чему ездить… Мнут, ломают подрост. Как не гляди, а лес — это наше колхозное добро.
Дома переговорил с Иваном. Настораживало обоих опасение председателя. Саша грозился раскрыть какие-то карты. Теперь-то ему терять нечего. Неспроста Николай Пет-рович сказал о трубах, чтобы побыстрее их зарыть в землю.
Узнав о новостях, вечером наведался Старик Соколов. Веселия и радости тоже не высказал. Ко всему ныне подозрительность. И жди вот, нет ли и тут какого подвоха. При-выкли судить, что все делается с умыслом тайным, а больше для вида дела. Посидели всей семьей в раздумьях за самоваром, будто чуя надвигающуюся напасть.
— Ты, Данилыч, все разумей по-нашински, по-своему, а не по-ихнему, — вымолвил Яков Филиппович, как бы итожа разговор. — На военный лад и морокуй, тем и расширяй свою позицию. Держи в уме, без огласки, верный маневр. Всему подчиняйся, а исполняй так, чтобы жизни нашей в завтрешнем дне было ладней. Коли всякое дело борьбой объяв-ляется, так в чем-то и обойти борителей не грех, коли оно во мирскую пользу. Оно и вый-дет по Божьему Промыслу обережением от лукавого… Кому вот ведать, как не Господу Богу, как оно вдали все будет. — Высказав это, Коммунист во Христе поглядел проница-тельно взором пророка и терпеливца вдаль, будто вслушиваясь в чьи-то голоса. — Через невольный грех ныне вот и лежит наша дорога к благу. Иди по ней, перешагивая через рытвины и ухабины.
Светлана приняла этот далекий взгляд в пространство Старовера и Коммуниста во Христе как взыв Высших сил к делу всех их. Ощутила и себя участницей сокрытой мир-ной борьбы с демиургынами и демиургизмом. Осознавала, что сама она пока что могла постоять за правду деревенского мира и его люда только сочувствием им, пахарям. Иначе-то как ей?.. Ловила их голоса заморским диктофоном, веря, как и они сами, в их истинное время.