Читать интересную книгу Коммунист во Христе - Павел Кочурин

4

Возникла и затягивалась недомолвка, сковывая всех, как мороз гладь озера. Лесо-рубы, каждые затаенно в себе, понимали, что им надо уходить, и ждали такой команды от Григорьича. А он не решался подать такую команду, машина с посыльным не возвраща-лась из лесхоза. Как вот и что там велят. Могут и приехать. Все и сидели в замороченном ожидании. Мальчишки и девчонки, словно в торжественном каќрауле, стояли пионерами у своих сосен. У них одних и была вера без сомнения в правильности своих поступков… Художник быстро чирикал в блокноте, как он потом скажет, ловил души, выглядываюќщие из тела. Что ни человек, то характер, тип. А когда приехали в рощу и начали валить сосны — была всего-навсего одномастная толпа. Будто одно тело со многими головами и руками. Но вот то, что в этом теле неосязаемо и невидимо, — душа, никогда одинаковой не может сделаться. Она в особые моменты по своему у каждого и выказывается. Хуќдожник и увидел сейчас, как душа, сметенная и выглянувшая из тварного тела, волнуется и хочет быть в правде.

Ворону развеселили вынужденные и молчаливые выжидания людской маќссы, рас-слоенной какими-то пустыми интересами. И он высказал громко, поддавшись своим мыс-лям:

— Вот приедет барин, барин нас рассудит… — Причем слово "барин'' выделил инто-нацией и голосом, как бы с большой буквы произнес.

В его сторону повернулись головы и лесорубов, и колхозников. Симка Погостин громко рассмеялся. Ребятишки возле сосен зашевелились. Остальные, взрослые мужики, как бы и смирились с тем, что кто-то должен приехать и рассудить. Лесорубы, конечно, без слов согласятся с любым рассуждением барина. А вот колхозникам как быть, если буќдет веление сносить бор?.. Протестовать?.. Нынче вроде и можно с тихостью, конечно. Как бы со ссылкой на какие-то положения или заќкон, затененные демиургенами.

Ворона, будто устав сидеть, с насмешливой веселостью встал, перешагнул через ствол сосќны и сказал:

— Есть вот у Некрасова поэма такая о рубке леса. В школе ее когќда-то учили… Пла-кала Маша, как лес вырубали. Что-то похожее и у нас тут:

Вдруг мужики с топорами явились —

Лес зазвенел, застонал, затрещал.

Заяц послушал — и вон убежал…

Лица лесорубов расплылись в вольной улыбке. Старик Соколов в каќком-то задоре, процедив сквозь пальцы правой руки волосья своей боќроды, мотнул голове. Вороне:

— А ну-ка, ну-ка, парень, намекни, намекни.

— Да ты, Ворона свои стихи нам прочитай, — подзудил Симка Погостин. Старик Со-колов поощрительно улыбнулся: "Можно и свои". Художник, рисовавший в это время как раз Ворону, тоже попросил прочитав свои.

Стихи Антона Вороны как раз на днях появились в тоненьком журнале. Своя рай-онка "Заря коммунизма" его уже не печатала, Горяшин запретил. Ворона замялся. И ска-зал, как бы согласия попросил:

— Прочту… А какие не напечатали, можно?..

— А отчего же нельзя-то?.. И давай, прочитав нам, коли там слуќшать не захотели, — сказал один из лесорубов, — мы и посќлушаем.

Ворона выступил на более видное место.

— Ну, если что… — недоговорил. — Одним словом, стихотворение "Русь" называется. Или — мы полувчерашние. Нечто вольное, свое. — Еще сделал два шага вперед, кашлянул и прочитал:

Приоткрылись к звездам ворота,

И беда теперь у нас не та,

Когда мы лежали на печи

И боками грели кирпичи.

Топает по небушку берестово Русь,

Лапти плесть для ангелов не берусь,

Их бы нам в музеях оберечь,

Чтобы знать откуда что, беречь?

Нас во славу берегли баловники,

Мы для них вязали голики,

Вполусилы чистили фасады,

Получали грамотки-награды.

Под крамолой выбивались родники,

И тянулись к свету разума ростки,

Дух томила неуемная тоска,

Вдаль от хлебушка катила мужика…

Отыщите во свободе русский свет,

Распустите путы кованы на нет,

И раскроется вам разум навека,

Во крамоле уличенном мужика.

Святу Русь не оскопит чума,

И растает перед ликом тьма.

Благовестью в храм взовут колокола.

Стань ладья послушной своего весла.

Лесорубы остались с полуоткрытыми ртами. Григорьич, единственный среди них коммунист, недовольно поморщился, покосился на Ворону, но промолчал. Остальным стихи вроде бы и понравились. Но как вот к ним отнестись, что еще "там" скажут. Думы-то вроде и ихние, но не для огласки. Пооглядывались на Григорьича, на художника. Сим-ка Погостин с Тарапуней тоже тихо сидели. Крамола… Тишину нарушил художник, Анд-рей Семенович:

— А ты, Антон, пиши, не бросай это дело. Не гляди на то, что не печатают, придет время, напечатают… Что душа велит, то и пиши.

На бревнах задвигались.

— Да и что там, мы вот тоже вроде как голики вяжем. И есть те, которые это… яви-лись. А кто-то из тех же, из нашинских, и в неќбо улетнул. Значит, не дурак он, мужик-то.

На Дмитрия Даниловича глядела Люда, не спускала глаз, волновалась. Он улыб-нулся внучке. Она отошла от своей сосны, встала возле "друќжбы", брошенной Вороной, сказала:

— Дедуля, а дедуля. Можно я прочитаю и Некрасова, что о лесе?..

— А и почитай, — послышались голоса, как облегчающий вздох, при гнетущем ожи-дании раздорной размолвки.

В верхушках сосен над головами прошумел игривый ветерок. Лес тоже как бы по-дал свой голос. Люда сделала два коротких шажка от пилы. В синей кофточке, красном платьице — птаха в вечном бору. Передохќнула, прижала руки к груди.

Саше случалось знавать и печали:

Плакала Саша, как лес вырубали,

Ей и теперь было жалко до слез,

Сколько тут было кудрявых берез!

Там из-за старой нахмуренной ели

Красные гроздья рябины глядели,-

Там поднимался ивняк молодой,

Птицы царили в вершине лесной,

Понизу всякие звери таились…

На девчушку глядели взрослые дяди, как глядит умиленный крестьяќнин на зверь-ка, выскочившего на скошенную луговину. Девчонки и мальќчишки сжались: только бы Людка не сбилась. Поэму они знали. Городсќкая бабушка Люды и Оли — учительница ли-тературы… Оля ерзала, что Людка переврала: красную калину, заменила рябиной, вместо "дубняк" появился "ивняк"… В молодом ивняке в Гарях у ребят была построена игрушеч-ная деревня. Людке и запало — ивняк…

Старую сосну сперва подпиляли,

После арканом ее нагибали…

Оля ахнула, всплеснула руками… Но Антон подал знак, чтобы не возникала.

И навалившись плясали на ней,

Чтобы к земле прилегла поплотней.

Так, победив после долгого боя,

Враг уже мертвого топчет героя…

Ворона взмахнул руками, лесорубы насторожились. Люда смолкла. То ли сбилась, то ли на этом хотела кончить чтение.

— А мы вот преступней прежних мужиков, — не сдержался, выкрикнул Ворона. — Корыстники…

Старший лесорубов, Григорьич метнул на него гневный взгляд, но Воќрона не внял острастке…

— На дачку, на теремок, плачущие сосенки намечались. За икорку там, за рыбку красную. Ботиночки, кожаночки… Кому что… А нам премия из государственной мошны…

Лесорубы как посторонние ухмылялись. Ворона им нравился. Выходки его их не задевали. Григорьич, облеченный ответственностью, не сдерќжался, прикрикнул на Воро-ну:

— Ты трепало-то свое попридержи, работничек…

— А чего попридержи-то, — осмелился высказаться один из лесорубов, сутуловатый, медлительный с виду работяга, — аль не правда…

— Первый раз что ли, — последовал и другой голос, — сколько их, домиков-то новень-ких, шишкам разным срублено. Лес-то для них даровой, даже вот и не казенный…

Молва ходила, что районные власти колхозным лесом вольно распоряжаются. Кол-хозным, как у врага отвоеванным, можно.

Лесоруб в грубой брезентовой куртке, все время вроде как скучавший, молча, тро-нул кепку за широкий козырек, поправил ее на голове и попросил Люду:

— Ну, а дальше-то как там, милая, что было?..

Люда замялась, выручил Ворона:

— А дальше, — сказал он, — как с лютым врагом расправились и бросили. Прочитал яростно, скорбно:

Кончились поздно труды роковые,

Вышли на небо светила ночные.

И над поверженным лесом луна

Остановилась кругла и ясна;

Трупы деревьев недвижно лежали;

Сучья ломались, скрипели, трещали.

Жалобно листья шумели кругом.

Так после битвы, во мраке ночном

Раненый стонет, зовет, проклинает.

Ветер над полем кровавым гуляет —

Праздно лежащим оружьем звенит,

Волосы мертвых бойцов шевелит.

Тут как раз к этой лесной эстраде и подъехал автобус. Из него выскочил посыль-ный, молча развел руками. Григорьич ни о чем не стал спрашивать его. Дал знак лесору-бам, чтобы шли к автобусу.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ