отказались — побоялись, что их задержат милиция. Говорю тебе — за ними кто-то следил, но не наша братва, — кто-то залётные, я был в курсе, такие дела так просто у нас не делаются. Спрос будет с меня, а я тоже могу спросить за беспредел.
— Твои дальнейшие действия?
— Съезжу в Челябинск и ещё раз переговорю с ними. Хочу удостовериться — моя братва подписала меня или они.
— Заодно спроси насчёт людей, которые следили за журналистом. Это нам очень важно. А я постараюсь спустить на тормозах информацию о записи твоих разговоров. Юра, второй раз тебе помогаю, — не забывай мою доброту. Как вернёшься — мне брякни на телефон, я подъеду.
Я вышел из подъезда и пошёл в сторону остановки, чтобы Юра, смотря в окно, убедился, что я приехал к нему один. Во дворе соседнего дома, где мы остановили машину, в салоне её поджидал меня мой коллега, — но уже без двух моих бутербродов. Как и планировали, мы решили последить за подъездом «смотрящего». Осторожно подъехали к соседнему дому и невдалеке от Юриного дома выбрали удобное место для наблюдения. Как и договаривались с коллегами, я им позвонил и передал разговор со «смотрящим». Юра вскоре вышел из подъезда, сел в машину, которая подошла минута в минуту, — видимо, его водитель стоял невдалеке и тоже наблюдал за подъездом. Да, у жуликов всё предусмотрено, — хорошо, что я не пошёл сразу в свою машину, мог бы и проколоться. Юрина машина выехала из двора, свернула на проспект и поехала в сторону выхода из города. Мы последовали за ней — решили немного проследить, отпустив её метров на триста. На одной машине за объектом не следят, поэтому была возможность его упустить из виду, но долго следовать за ним не пришлось. Юра свернул на федеральную трассу и поехал в сторону Челябинска. Видимо, мой разговор о записях его голоса не давал ему покоя, и он решил, не откладывая, посетить этот город.
Вернулись мы на базу, где увидели, что коллеги покатываются со смеху. А всё из-за беседы с нашим замом, которому передали мой запланированный ещё утром разговор. Оказывается, наш «боевой» зам слушал всё это, пока у него не случился нервный срыв. Зам, не контролируя свои действия, взял на своём столе детские игрушки — КамАЗ и бульдозер — и стал, как ребёнок в песочнице, ими играть, приговаривая «вжи-вжи…». Наш начальник, видя, что с замом явно неладно, спросил: «Может, и мне с вами поиграть?». Зам понял, что попал впросак, быстро сориентировался и ответил — мол, купил игрушки внучатам, и решил проверить их на надёжность. Эта реакция на информацию о записи его и выдала. Как и я говорил своим коллегам, он был причастен к наезду кандидата в губернаторы. Главное в этой истории покажет время, — а оно пока работает на нас, а не на зама и Юру.
Ждать новостей пришлось недолго — они пришли вовремя и были для нас хорошие. Через несколько дней мы узнали, что наш «смотрящий», находясь в Челябинске, «погиб смертью храбрых». Причину его отправки на небеса мы так и не узнали, но это было для нас не так важно. Главное — он получил по заслугам, ведь судьба «смотрящего» коротка. Возможно, Юрины «вахтовики» недопоняли его претензии по поводу магнитофонной записи, или была другая причина, — но это уже было никому из нас, оперов, не интересно.
Через несколько времени зам вызвал меня к себе в кабинет и как бы невзначай поинтересовался разговором со «смотрящим». Я, как всегда, сказал «правду» — мол, мы не смогли установить милиционеров, которые у Юры попросили помощи попугать кандидата. Зам посоветовал мне заниматься другими делами: раз «смотрящего» уже нет — значит, и свидетеля нет, поэтому дальнейшая работа по установлению данных милиционеров не имеет смысла. Я с ним согласился. Он за моё рвение к справедливости наградил меня кружкой чая и сказал, чтобы я в любое время заходил к нему поболтать. Вот такая маленькая комбинация с начальником может стать прыжком в «продвижении по службе». Так что из моего врага он стал «другом».
Все усилия, брошенные мной на разработку моего объекта — заказчика убийств кандидата и журналиста, — натолкнулись на препятствия. Только в фильмах про милицию оперá выходят победителями в схватке с преступником, и притом в кратчайшие сроки. Наяву всё происходит иначе. Мой объект, как я говорил ранее, был не из числа блатных и обладал связями не только в органах власти, но и в милиции и ФСБ. Видимо, краем уха он услышал, что находится в поле зрения правоохранительных органов, — конечно, не знал, кто конкретно из сотрудников им занимается, но этого ему было достаточно, чтобы предпринять меры по своей защите. И он её осуществил: из подозреваемого превратился в потерпевшего. Дважды инсценировал против себя покушение на убийство — оба раза с применением оружия. Одно покушение на своей даче, невдалеке от которой были обнаружены пустые патроны от охотничьего ружья, и другое — чуть не в центре города, на автомобильном мосту. Инсценировано оно было как в лучших блокбастерах Голливуда. Машина потерпевшего движется по автомобильному мосту, её нагоняет другая, из открытого окна высовывается ствол оружия, производятся выстрелы. Пули «киллера» попадают не в объект, а только в его кузов, — и он с простреленным кузовом приехал к нам в управление. Нам ничего не оставалось делать, как взять его под свою защиту.
— Александр, ты где потерялся? Тебя Палыч полдня разыскивает, иди срочно к нему, — сказал мой маленький начальник бандитского отдела.
— Не «потерялся», а работаю. Если нет на работе — это не значит, что я бездельничаю. Не у станка же мы стоим, детали точим, — с людьми работаем. С помощником со своим встречался. А зачем я ему понадобился — не знаешь?
— Нет. ФСБшники с утра приехали, у шефа в кабинете трутся, — может, в них причина.
— Палыч, можно войти? Не могу себя пересилить и сказать «разрешите» — отвыкаю, скоро пенсия…
— Можно Машку под забором, а мы на службе! Слово «разрешите» офицерам в присутствии командира более пристало, чем «можно». Уйдёшь на пенсию — там любые слова говори, а пока будь любезен придерживаться этикета!
— Привет, мужики! — сказал я коллегам из ФСБ — Палыч, как всегда, прав.
— Здорово, Александр, с утра тебя поджидаем! Ты как всегда — весь в работе?
— Половину своей работы делаю за вас. Вы у меня уже двух моих людей забрали, чувствую — и сейчас неспроста в гости пожаловали…
— Угадал. Только каких мы у тебя людей забрали?
— «Что-то с памятью моей стало», — есть такие строчки в одной известной песне, и вы умело ими