Что же произошло? По настоянию Сталина СССР поддерживал революционное движение в Китае и настоял на том, чтобы малочисленная Коммунистическая партия Китая вошла в союз с гоминьданом, социал-демократической партией под руководством Сунь Ятсена, и получила возможность для развития. После смерти Сунь Ятсена его шурин Чан Кайши (они были женаты на сестрах) изгнал усилившихся и претендующих на власть коммунистов.
И во внутриполитической борьбе в СССР китайский «провал» в 1926–1927 годах превратился в сильный козырь оппозиции. Сталина обвинили в «банкротстве».
Хотя из этого поражения Коминтерна впоследствии вырос современный Китай, а создатели этого социалистического гиганта Мао Цзэдун, Чжоу Эньлай, Лю Шаоци, Дэн Сяопин прошли «коминтерновское» крещение «под крышей» гоминьдана именно в те годы. Однако люди никогда не мыслят своей деятельности на семьдесят лет вперед. И тогдашнее впечатление от поражения можно было перенести вообше на всю деятельность Сталина и можно было снова вспомнить «завещание Ленина». Что и сделала оппозиция.
При этом Сталин должен был учитывать не только реакцию внутренних оппонентов, но прежде всего опасность новой войны с Западом, чьи интересы сильно задела его политика в Китае.
Двенадцатого мая в Лондоне полиция вторглась в помещение англо-советского акционерного общества «Аркос». 27 мая правительство Великобритании разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом. Международная обстановка ухудшалась с каждым днем. 7 июня в Варшаве был застрелен юношей-белоэмигрантом Борисом Ковердой советский полпред П. Л. Войков, один из организаторов расстрела Николая II и его семьи. 15 июня в Женеве на неафишируемой встрече глав МИДов Великобритании, Германии, Франции, Бельгии, Японии обсуждался план антисоветских мероприятий, которые предложил английский министр Чемберлен. И лишь одна Германия не стала ввязываться в эту кампанию.
Столкновение Англии и СССР на востоке не было случайностью, зависевшей от воли руководителей Коминтерна. На самом деле продвижение Российской империи в направлении Средней Азии, Памира, Афганистана, Китая началось еще тогда, когда ни Сталина, ни Чемберлена не было на свете. Наваливаясь с севера на «жемчужину империи» Индию, Россия на протяжении всего XIX века приносила Лондону большие неприятности. Появление в Китае новой российской силы (пусть и в облике Коминтерна) не могло не вызвать у англичан сильной озабоченности, тем более они не забыли попытки советизировать Персию. За Китаем могла последовать и Индия.
К тому же в британско-советском противостоянии присутствовал и нефтяной фактор. Владелец компании «Ройял Датч Шелл» Генри Детердинг, женатый на русской эмигрантке Лидии Павловой и убежденный противник коммунистов, изо всех сил препятствовал другим западным компаниям сотрудничать с советской нефтяной отраслью.
Однако из этого ничего не вышло. Две компании, «Стандарт ойл оф Нью-Йорк» и «Вакуум», наследницы рокфеллеровской «Стандарт ойл», заключили контракты на закупку больших объемов бакинского керосина для Индии и других азиатских рынков.
Первая из них построила нефтеперегонный завод в Батуми и взяла его в аренду.
Детердинг ответил ценовой войной в Индии и «других уголках», чтобы снизить экономический эффект от продаж конкурентами более дешевых «коммунистических» нефтепродуктов. Он же финансировал акции против СССР, в том числе планы военной интервенции.
Параллельно с военной угрозой начался белогвардейский террор: вечером 7 июня 1927 года группа боевиков Русского общевоинского союза (РОВС), перешедшая финляндскую границу, бросила бомбу во время заседания партклуба в Ленинграде, было ранено 30 человек. Ранее, 7 марта, в Териоках, на явочной квартире финской разведки, состоялось совещание офицеров РОВСа, на котором руководитель этого союза генерал Кутепов заявил о необходимости «немедленно приступать к террору».
Этот террор был направлен и лично против Сталина.
После возвращения из Финляндии в Париж Кутепов, как указывалось в сообщении Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ, «разработал сеть террористических актов в СССР и представил свой план на рассмотрение штаба»172. В этом плане пунктом первым значилось убийство Сталина, а кроме того, взрыв военных заводов, убийство руководителей ОГПУ, одновременное убийство всех командующих военными округами.
Если суммировать планируемые и наносимые удары, то картина была крайне тревожная. Советская разведка предполагала, что Англия начнет морскую блокаду СССР и подтолкнет Польшу к войне, к которой присоединятся Румыния и Финляндия.
В докладе начальника Штаба РККА Тухачевского правительству от 26 декабря 1926 года делался следующий вывод: «Ни Красная Армия, ни страна к войне не готовы». Армия требовала срочной модернизации промышленности.
В руководстве РККА прошли кадровые перестановки, на первое место снова выдвигались профессионалы, а не «красные командиры».
В конце июня части РККА заняли боевые позиции на западной границе, сооружались новые аэродромы, увеличилась интенсивность работы военных заводов. Тухачевский приказывает советскому военному атташе в Берлине подготовить к отвлекающему удару из Германии на Польшу отряды «красных вооруженных сил».
Вообще, Тухачевский выступал за «превентивный удар по Польше», но это не отвечало реальному соотношению сил. Ктому же предчувствие войны, охватившее СССР, породило в политических и военных кругах ощущение приближающегося военного переворота. 1 мая 1927 года в газете «Правда» была напечатана статья бывшего генерала, преподавателя Военной академии А. Свечина «Военное искусство в будущей войне», в которой он оценивал варшавскую операцию Тухачевского как «злоупотребление революционными лозунгами». Это можно было объяснить так, что партийное руководство предупреждало военных от соблазна воспользоваться ситуацией.
Характерно, что издаваемый в Берлине «Социалистический вестник» (орган российских меньшевиков) писал о подъеме партийного и советского энтузиазма в Москве, который, сочетаясь с тревогой и паникой после убийства Войкова, побудил «сплотиться вокруг партии». Петр Струве в своей статье в «Возрождении» от 25 июня 1927 года обращает внимание на неожиданное проявление у советской молодежи сочетания «революционности и национализма с готовностью защищать строй и научить считаться с Россией».
С некоторым раздражением Струве отмечает: «Большевики раздувают и всячески используют этот советский национализм как некую силу, на них работающую, им союзную»173.
Струве почувствовал, что перехватывание Москвой патриотических настроений может выбить идейную базу из-под ног белой эмиграции.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});