Читать интересную книгу Макей и его хлопцы - Александр Кузнецов

Солнце клонилось к закату, на небе багровели легкие облака, пронизанные лучами солниа. С западной стороны вдруг возник странный шум. Он постепенно усиливался. Наконец, явственно послышались пьяные немецкие голоса. Немцы, не останавливаясь, стреляли из автоматов. Свинцовый дождь ударил по партизанской цепи и цепь дрогнула. Первыми поднялись десантники.

— Не уходите! — крикнул Свиягин.

— Пошёл ты, герой, — выругался один из них, поднимаясь и бросаясь бегом. За ними стали подниматься молодые партизаны. Немцы были совсем близко. Теперь уже все бежали куда‑то на восток. Бежать было трудно — мешали густые заросли орешника, Свиягину мешала ещё и больная нога. Путь преградила речушка, через которую было переброшено два бревна. Здесь люди на минуту сгрудились, но по ним ударили из пулемёта. Стон, крик раненых. Свиягин устремился со своей группой вправо.

Когда начало темнеть, немцы прекратили преследование. Свиягин с товарищами вышел на поляну. «И вот считать мы стали раны, товарищей считать». Нет Костика, Оли Дейнеко, Лаврова, Дулебенца. Пропал Гобец. У многих были пробиты фуражки, полы пиджаков.

— Позвольте, — воскликнул с недоумением Свилгин, — а где же у меня сумка с патронами?

— Э! Друг, — отозвался Байко, у тебл её, никак, пулемётной очередью отрезало. Посмотрите‑ка!

И все увидели, что левый бок и пола зеленого бушлата Свиягина разорваны пулями. Свиягин попросил у товарищей патронов и вскоре в его кармане было их уже не меньше полсотни. Посовещались как быть, что делать дальше. Свиягин предложил разбиться на пятёрки и просачиваться через блокированные места, В этом спасенье. С ним все согласились. Со Свиягиным, однако, пошло не пять, а девять человек.

Тёмная ночь сгустилась над сумрачным Усакинским лесом, ставшим вдруг таким чужим и враждебным. Мнилось: за каждым деревом противник, смерть. Шли на юго–восток. Почему? Шли, как говорится, куда глаза глядят. С таким же успехом можно было идти и на северо–запад и в любую другую сторону.

Девять человек во главе со Свиягиным продолжали путь. Небо начало светлеть. Где‑то надо укрытьш. Партизаны решили углубиться в торфяное болото. Шли по зыбкой трясине, но воды не было. Нашли что‑то. вроде островка. Он был окружен молодым березняком. Вся площадь этого островка была в холмиках, покрытых высокой белесоватой прошлогодней травой. Партизаны легли в ямки между этими холмиками, завалили себя хворостинками и травой.

Утомлённые боями минувшего дня, ночным походом и волнениями, они начали уже было засыпать, как недалеко от них что‑то тяжело плюхнуло. «Что это?»

В воздухе возник верезжащий звук. Это мина. «Бух».

За ней вторая, третья. Некоторые плюхались в болото и не разрывались. «Неужели обнаружили? Но как?» Затрещал пулемёт. Редкие пули со свистом проносились над макеевцами. Падали ветки, срезанные пулями. Не было сомнения — обстрел. Пятеро хлопцев поднялись и сказали, что они не хотят быть пойманными, как мыши в мышеловке.

— Уж если умрём, — сказал Аверьянов. — то хоть в бою.

А самый молодой из них, почти ещё мальчик, Ваня Сова признался:

— Тут страшнее.

Это было верно. Но Свиягин не мог идти из‑за открывшейся раны на ноге. Казарин изнемогал от чирьев, которые сковали его тело. Байко не мог оставить Свиягина.

— Иди и ты, Алёша.

— Не чуди, Свиягин. Тебя я не оставлю.

— Так это ты из‑за меня? — воскликнул возмущённый Свиягин.

Байко притворился больным. Он вспомнил, что у него когда‑то был ревматизм.

— Ты же знаешь, что я больной: ревматизм в ногах.

На лице у Свиягина выразилось сомнение, он, покрутил головой и, протягивая из своей могилы руку пришедшему недавно в партизаны Аверьянову, умоляюще сказал:

— Гриша, чтобы с вами ни случилось, не выдавайте нас!

— Ты думаешь, что я пришёл сюда, как провокатор?

— Нет, я этого не думаю.

Но Свиягин думал именно это.

Несколько человек быстро ушли с поляны. За ними в росистой траве остался глубокий тёмный след. Вскоре затрещали автоматы. Ветки, срезанные пулями, густо падали на «живые могилы», в которых, затаив дыхание, лежали Свиягин, Байко и Казарин. Но какой ужас объял их, когда они услышали лай ссбак–ищеек и чужие нерусские голоса. Мороз пробежал у них по спинам.

— Пропали мы, Свиягин.

— Вполне возможно. По кой чёрт ты здесь, дурень? Ведь ты погибнешь из‑за меня.

И несмотря на трагическое положение, Байко нашёл в себе силы улыбнуться: «А ведь сам‑то поступил бы точно также».

Вот уже слышны шаги и немецкая речь. Собака шла, тяжело дыша. Свежий след, оставленный десятком ног только что ушедших партизан, бил ей в нос неуловимыми запахами и она смело тянула по нему вожака, державшего её на шнурке. На миг собака остановилась, подышала близ головы Байко, видимо, смущённая чем-то, но немецкий солдат, видевший перед сотой свежий след, сам поторопил её, приказав идти далыпз. Немцев было человек пятнадцать—двадцать. Некоторые из них прошли, едва не наступив на Свиягина: он мысленно уже готовился к мукам и страданиям. Двое сели на бревно, под которым лежал Казарин, зачерпнули из ближней лужицы воды, промыли ею себе лицо, руки и пошли дальше.

Не успели немцы покинуть поляну, как раздался лай собаки, а вслед затем душераздирающий крик. У Свиягина помутилось сознание: ведь это кричал Ванюша Сова! То же подумали Байко и Казарин.

Все, ушедшие с Аверьяновым, были пойманы овчаркой. Ни Свиягин, ни Байко, ни Казарин не знали, не видели, как их друзьям гитлеровцы перебили ноги и руки и живьем бросили на костер.

XVI

В исключительно тяжелое положение попала и другая группа партизан в составе пулемётчика Кавтуна, Гасана, Степанова, деда Петро и других. Они также прятались,, спасаясь от фашистов. Но Гасана гитлеровцы нашли. Его вытащили из‑под хвороста, что‑то кричали ему, потом начали бить, но Гасан только крутил чёрной головой. Партизаны не могли видеть, что они там с ним делали, но слышали удары, слышали стоны избиваемого и дрожали от страха, ожидая или предательства со стороны товарища или тщательных поисков со стороны немцев. Но, к счастью, не случилось ни того, ни другого. Вскоре к немцам подошёл офицер и велел им увести пленного в штаб.

— Вот ведь, — говорил дед Петро, — не выдал? А?

Когда избитого Гасана фашисты увели куда‑то, дед Петро высунул косматую голову свою из берлоги, прохрипел:

— Треба, хлопчики, тикать отседова. Эва! Смерть одново взяла. Неровён час, возвернутся…

Борода его была скомкана, в мусоре. По усам ползла чёрная букашка. Двое молодых партизан, сбросив с себя траву и хворост, уже стояли перед дедом Пегро. Это были веселые ребята, недавно пришедшие в отряд. И как ни были они напуганы всем происходящим, глядя на старика, улыбнулись.

— Деду, стряхни бороду‑то, — сказал один из них, — вон и жук по усам ползёт.

— Не до того! — захрипел дед Петро, однако бороду все же пригладил, сбросив с неё соринки.

— Пошли! — скомандовал он и затрусил к лесной чащобе. За ним побежали и его товарищи.

Ночью, пробираясь через валежник и бурелом, они натолкнулись на большую группу партизан, которой командовал комиссар Хачтарян. Здесь же был и начштаба Стеблев.

Новик и Ужов спасались на дереве. Могучая ель надежно прикрыла их своими густыми ветвями. К такому же способу прибегнул Васёк Михолап по кличке Чапай. Он залез на высокую кудрявую сосну, порубив все нижние сучья. Немцы обнаружили его, приказали спуститься. Васёк открыл огонь из своего пулемета. Немцы попрятались, и вскоре пули засвистели вокруг партизана. Одна попала ему в ногу. Боли он не слышал, но чувствовал, как штаны налились кровью. Во г с головы его полетела зеленая фуражка, сбитая пулей. Пуля разорвалась и осколком поранила его лицо. Один осколок попал в глаз. Тут Васёк, видимо, потерял сознание и повис.

Фашисты увидели, что партизан притязай к дереву верёвкой, он недосягаем. Но они решили во что бы то ни стало — живого или мертвого — достать этого человека, изумившего их свсей отвагой. О г и куда‑то сбегали, принесли пилу и начали подпиливать сосну. В это время Васёк Михолап пришел в сознание. Он вынул из‑за пазухи гранату и спустил ее вниз. Раздался взрыв и враги в ужасе попадали на землю. Трое из них не встали, а двое поползли, стеная и зовя на помощь. В это время пуля ударила в лоб отважному патриоту. Легкие судороги пробежали по телу юноши, тонкая струйка крови окрасила его бледное лицо.

Тяжело пришлось самому Макею. В то время, когда на реке Лисичка первым залпом немцы ранили под ним коня, к нему подбежал Андрей Елозин и еле вытащил из‑под рухнувшей лошади. Отряд отклонился вправо, не слыша приказаний комбрига.

— А где люди? — опросил Макей, растирая ушибленную ногу.

— Вот сюда пошли, — ответил адтютант и указал влево.