между Советской Россией и Центральными державами [Wildman 1987: 393]. Силы большевиков перебазировались на позиции Ставки в Могилеве, и генерал Духонин успел освободить из тюрьмы руководителей корниловского мятежа, прежде чем его зверски убила озлобленная солдатня за то, что он противился заключению мира.
Казалось, что прекращение огня положит конец войне, поскольку мало кто верил, что армия старой России вновь станет сражаться. Генерал М. Д. Бонч-Бруевич, бывший командующий Северным фронтом и брат близкого друга Ленина В. Д. Бонч-Бруевича, был назначен на место Духонина в Ставке, получив задание организовать демобилизацию армии. Масштаб будущей деятельности потрясал. Понадобилось бы больше двух месяцев, чтобы вывезти всех солдат с фронта, даже задействовав 80 поездов день с максимальной загрузкой[468]. Еще больше времени заняла бы перевозка раненых и больных[469]. И даже при этом условии процесс разворачивался очень медленно. Неудача с быстрым заключением прочного мира оставил ситуацию в подвешенном состоянии. Как с тревогой напоминал в середине декабря командирам своей армии генерал Щербачев на Румынском фронте, агитаторы, говорившие о всеобщей демобилизации, ошибались, поскольку ни Совнарком, ни правительство Украины такого приказа не отдавали. В отсутствие мирного договора нападение неминуемо. «Горе тем, – писал он, – кто сдается на милость врага»[470]. Но немцы были не единственной угрозой. В Белоруссии активизировались польские войска, инициировав вооруженные столкновения между частями России и Польши и создав угрозу восстания белорусов против поляков-оккупантов[471]. Эти столкновения приобрели столь серьезный характер, что Н. В. Крыленко вынужден был отложить роспуск Ставки из-за «крупных боев с поляками под Могилевом», где части старой армии вынуждены были оказать поддержку 1500 добровольцам новой Красной Армии, которым противостояли польские силы численностью 14 000 человек[472]. Однако войска, которые Крыленко надеялся перебросить на этот участок, просто разбежались. Никто не защищал большие участки линии фронта:
массы ждут мира, каков бы они ни был, ко всему совершающемуся солдаты совершенно инертны и мысль одна как бы скорее уйти домой. Дезертирство принимает характер массового бегства, <…> 9 Января в м. Радошковичи солдатами и жителями разгромлены еврейские лавки вследствие сильнаго поднятия торговцам цен[473].
Отовсюду наблюдатели докладывали, что солдаты толпятся на железнодорожных путях и штурмуют переполненные вагоны, идущие на восток[474]. Немцы активно вели разведывательные действия вдоль линии фронта и принимали меры, чтобы обеспечить быстрое наступление на случай неудачи мирных переговоров. «На фронте нет вооруженной силы способной оказать какое-либо сопротивление противнику»[475].
Октябрьская революция также нанесла новый удар по националистической политике на окраинах империи. Было вовсе не очевидно, что местные думы, рады и сеймы признают или должны признать захват власти большевиками. В любом случае, Временное правительство, не справившееся с задачей поддержания правопреемственности власти Российской империи, к этому времени было смещено. Украинская Рада, которую принудили к действиям обстоятельства, 7 (20) ноября, меньше чем через две недели после революции, издала свой Третий универсал. «Тяжелое и трудное время выпало для земли республики Российской, – говорилось в нем. – Центрального правительства нет, и по государству ширится безвластие, бардак и разруха. Наш край также в опасности». Чтобы предотвратить угрозу, Рада провозглашала создание новой Украинской Народной Республики. «Не отделяясь от республики Российской и сохраняя единство ее, мы твердо станем на нашей земле»[476]. Этим заявлением и последующими действиями Рада проявляла враждебное отношение к большевикам в Петрограде, зато она ревностно старалась заручиться поддержкой Советов на Украине. По большей части ей это удалось, и она получила заверения о лояльности от киевского Совета и некоторых других [Magocsi 2010: 510].
В итоге борьба за власть на Украине теперь сфокусировалась на борьбе за власть непосредственно между Советами. Важное представление о политических симпатиях граждан Украины дали итоги выборов в Учредительное собрание, которые начались 12 (25) ноября. По всей стране большевики добились большой поддержки, особенно среди своих главных сторонников – рабочих и солдат. Они получили около 25 % всех голосов, добившись безоговорочного большинства в крупных городах – Петрограде, Москве и Минске. Они получили большинство голосов среди бойцов Северного и Западного фронтов и среди матросов Балтийского флота [Radkey 1990: 150]. Однако на Украине их дела шли неважно. Они получили всего 4 % голосов избирателей Киевской губернии. Кандидаты по списку Украинского блока набрали там же 77 %. В Полтаве, где несколько украинских партий баллотировались по отдельности и явка избирателей составила свыше 70 %, большевики также провалились, набрав всего 64 460 голосов среди миллиона. Украинские социалисты-революционеры (эсеры), которые опирались на крестьян и также занимали сильные националистические позиции, набрали в Полтаве 727 427 голосов [Radkey 1990:150,160]. Эти результаты не говорят о том, что большинство избирателей высказалось в пользу независимости Украины —даже Рада в тот момент не предлагала этого. Однако они позволяют с большой уверенностью предположить, что большинство населения поддерживало автономию и желало, чтобы украинские партии представляли их интересы в Учредительном собрании. Если бы большевики действительно были деятельными сторонниками национального самоопределения, какими они себя выставляли себя летом 1917 года, Украина к концу года уже стала бы автономным социалистическим государством.
Вместо этого Ленин и большевики стремились провести собственную идею о демократической законности: только политически «сознательные» рабочие способны должным образом определить судьбу нации, а «сознательность» доказывается поддержкой большевистской партии. Реализация этого идеала очень сильно отличалась в зависимости от политических и военных обстоятельств в регионах. Повсеместно большевики старались использовать любую поддержку коренного населения в целях захвата власти на местах. В Финляндии Ленин продолжал поддерживать коммунистов в гарнизонах, укомплектованных преимущественно русскими, и в Красной гвардии. Он будет оказывать эту поддержку и во время кратковременной Гражданской войны в Финляндии с января по май 1918 года[477]. Но большевики полагали, что в тактическом отношении будет разумно позволить Финляндии отделиться. Совнарком в канун Нового года принял решение о формальном признании финской независимости.
Ситуация на Украине была иной. Когда попытка большевиков перетянуть на свою сторону киевский Совет провалилась, они поменяли стратегию. Единственным Советом на Украине, который после Октябрьской революции заявил о преданности большевикам, а не Раде, был харьковский, так как Харьков располагался в восточной части Украины, где была сильнее развита промышленность и среди населения было больше русских. Большевики начали там работу, созвав I Всеукраинский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и учредив правительство. 17 (30) декабря они предъявили Раде ультиматум: либо самораспуститься в течение 48 часов, либо считать себя в состоянии войны «с советским правительством в России и Украине» [Magosci 2010: 511]. Рада немедленно обратилась за помощью