Напрягшись в отчаянной жажде облегчения, Ройс отнял от нее губы и приподнялся, опершись на руки, ожидая, когда в ней стихнет дрожь, глядя в прекрасное затуманенное лицо. А потом, не в силах более сдерживаться, еще раз – в последний раз – погрузился в нее, шепча это имя. Тело его конвульсивно дрогнуло, еще, и еще, и еще раз, пока он переливал в нее свою жизнь.
Лежа на спине, он ждал, когда уймется безумное биение сердца, поглаживая рукой ее атласную кожу и все еще удивляясь своей взрывной страсти. За все годы многочисленных любовных приключений и жарких интрижек он не испытывал ничего сродни тому потрясающему экстазу, который только что пережил.
Дженни подняла голову, он наклонился, заглянув ей в глаза. И в подернутой дымкой синей бездне видел такое же изумление и смятение.
– О чем ты думаешь? – спросил он, нежно улыбаясь.
Ответная улыбка тронула ее губы, пальцы забегали по заросшей волосами груди.
Дженни занимали только две мысли, и вместо того чтобы открыться в непреодолимом желании услышать от него признание в любви, она поделилась другой.
– Я думала, – горестно прошептала она, – что если бы так было… в Хардине… я наверняка не убежала бы с Уильямом.
– Если б там было так, – заявил Ройс с улыбкой, перерастающей в широкую кривую ухмылку, – я кинулся бы за тобой вдогонку.
Не ведая, с какой легкостью может снова разжечь его, Дженни провела пальцами по твердому плоскому животу.
– А почему не кинулся?
– В то время я был под арестом, – сухо отвечал он, перехватил любопытную ручку, накрыл ладонью, чтобы она не двинулась ниже, – за отказ выдать тебя Греверли, – добавил он и выпустил руку.
У него тут же захватило дух, ибо ладошка скользнула по внутренней стороне бедра.
– Дженни… – хрипло предупредил он, но желание уже затопило его.
Глухо усмехнувшись, он подхватил ее, приподнял и нежно, но твердо усадил на себя.
– Делай что хочешь и сколько хочешь, крошка, – поддразнил он. – Я целиком и полностью к твоим услугам.
Но смех его оборвался, когда жена прильнула к нему и прижалась ко рту своими губами.
Глава 21
Дженни стояла у окна на балкон, глядела во двор, на лице ее плавала улыбка, воспоминания о прошедшей ночи переполняли душу. Судя по положению солнца, утро было в самом разгаре, а она поднялась меньше часа назад, заспавшись дольше, чем когда-либо в жизни.
Утром Ройс долго и настойчиво занимался с ней любовью, на сей раз с такой редкостной сдержанной нежностью, что даже сейчас сердечко Дженни усиленно билось. Он не сказал, что любит ее, но любил ее – она, будучи совершенно не искушенной в любовных делах, была в этом уверена. Зачем бы ему иначе так ее одаривать? Зачем так заботиться о ней в постели?
Дженни погрузилась в раздумья и не заметила, как в комнату вошла Агнес. По-прежнему улыбаясь, она обернулась к служанке, державшей еще одно поспешно перешитое для нее одеяние, теперь из мягкого кремового кашемира. Невзирая на суровое, полное мрачных предзнаменований выражение лица горничной, Дженни окончательно преисполнилась решимости разбить все преграды и подружиться с прислугой. Разумеется, раз уж она покорила Волка, наладить добрые отношения со слугами не составит труда.
Подыскивая, что бы сказать горничной, она взяла платье, и тут на глаза ей попалась бадья в алькове. Уцепившись за это как за безопасную тему для разговора, она заметила:
– Этот чан так велик, что в него можно засунуть человека четыре, а то и пять. Мы дома купаемся в озере или в маленьких деревянных бадьях.
– Тут Англия, миледи, – напомнила ей Агнес, собирая наряд, который Дженни надевала прошлым вечером. Госпожа бросила на нее изумленный взгляд, не уверенная, прозвучала ли в ответе нотка превосходства или нет.
– А что, разве в Англии во всех больших домах такие огромные чаны, и настоящие камины, и… – она подняла руку, широким жестом охватив роскошную комнату с бархатными драпировками и толстыми коврами, устилающими пол, – …и все такое?
– Нет, миледи. Да только вы в Клейморе, а сэр Альберт – управляющий нашего хозяина и управляющий старого лорда – получил указание содержать Клеймор как замок, достойный самого короля. Серебро чистят каждую неделю и пыли не дозволяют садиться ни на ковры, ни на пол. А если что-то приходит в негодность, его выбрасывают и приносят другое.
– Должно быть, надо много трудиться, чтобы держать все в таком идеальном порядке, – заметила Дженни.
– Правда, но раз новый хозяин сказал сэру Альберту, что тот должен делать, сэр Альберт, хоть он упрям и горд, подчинится, чего бы он там про себя ни думал про того, кто ему приказывает.
Последнее поразительное замечание было наполнено такой колкостью и негодованием, что Дженни ушам своим не поверила. Нахмурившись, она повернулась кругом и посмотрела на горничную:
– Агнес, что вы хотите сказать?
Агнес явно сообразила, что сболтнула лишнее, побледнела, замерла и посмотрела на Дженни с неописуемым испугом.
– Я ничего не сказала, миледи! Ничего! Мы все очень гордимся, что новый хозяин вернулся домой, и если все его враги нагрянут сюда, мы с гордостью отдадим ему свой урожай, и своих мужчин, и своих детей, если это понадобится для битвы. С гордостью! – выкрикнула она низким, отчаянным голосом. – Все мы – люди добрые, верные и не держим на хозяина никакого зла за то, что он сделал. И надеемся, что и он на нас зла не держит.
– Агнес, – мягко проговорила Дженни, – вам не надо бояться меня. Я вас не выдам. О чем вы говорили, упоминая «то, что он сделал»?
Бедную женщину била сильная дрожь, и когда Ройс, приоткрыв дверь, просунул внутрь голову, напоминая, что Дженни пора присоединиться к нему внизу за завтраком, Агнес уронила бархатное платье, подхватила его и выскочила из комнаты. Убегая, она оглянулась на Ройса, и Дженни на сей раз определенно увидела, как горничная опять крестится.
Забыв в руках кашемировый наряд, Дженни уставилась на захлопнувшуюся дверь, задумчиво сморщив лоб.
В большом зале почти не осталось следов вчерашнего веселья; пиршественные столы, заполнявшие помещение, сложили и убрали на место. Собственно говоря, единственным напоминанием о ночной пирушке служил десяток-другой рыцарей, все еще спавших на скамьях вдоль стен, ритмично и монотонно похрапывая. Несмотря на кипящую вокруг видимость бурной деятельности, Дженни сочувственно отметила, что слуги еле ноги таскают и почти ни один из них не сумел увернуться от полновесных пинков одного рассерженного рыцаря на скамейке, не желающего, чтобы тревожили его сон.
Ройс поднял глаза на подходившую к столу Дженни и вскочил на ноги с той легкой, кошачьей грацией, которая всегда восхищала ее.